Книга Прежде чем ты уйдешь - Клэр Свотмен

Я сразу почувствовала, как Беки, поняв, что все вроде бы обошлось, мгновенно расслабилась. И я устроила самое настоящее шоу, честное слово. Но после того как Беки распрощалась, после того как я пристегнула Грейси в ее детское кресло в машине, поцеловав ее в теплый лобик, после того как я обняла Беки и сказала, что люблю ее, после того как я весло помахала им вслед, я упала на кровать, зарывшись лицом в подушку, и рыдала от бессилия и обиды до тех пор, пока не выплакала все слезы. Эд от неожиданности растерял все слова. Да, ему тоже было очень больно, и, хотя из нас двоих поначалу именно Эд страстно хотел детей, в отличие от меня, это не стало для него навязчивой идеей.

Что приводило меня в дикую ярость. Конечно, вымещать свою злость на Эде было ужасно несправедливо, но я ничего не могла с собой поделать.

С тех пор прошло два месяца, живот Беки потихоньку наливался, а я ни на шаг не приблизилась к желанной цели. В то время мы с Эдом всячески оттягивали разговор о том, что нам нужна помощь. И возможно, если сегодня я смогу поднять больной вопрос, намекнув, что, пожалуй, нам стоит прибегнуть к современным методам оплодотворения, это хоть что-нибудь, да изменит и у нас появится пусть небольшой, но шанс.

Я поворачиваюсь к Эду. Взяв на руки Джорджа, Эд трется носом о нос котенка. Эд кажется таким счастливым, что я понимаю: я просто обязана дать ему этот шанс.

Собственно, что я теряю?

Проблема с лечением бесплодия состоит в том, что эти методы начисто лишены того, в чем заключается основной смысл брака: любви, эмоций, чувств. Все делается бесстрастно, неромантично и иногда очень унизительно для женщины. Приходится, забыв о комплексах, позволить своему телу стать машиной.

Лечение влечет за собой чудовищные перепады настроения, что становится причиной еще более чудовищных ссор. Именно их-то я сейчас боюсь больше всего.

Однако я понимаю, что просто обязана дать нам еще один шанс, которого мы оба заслуживаем. И пусть на этот раз все сработает.

Вот почему, когда вечером мы садимся на кухне за стол, чтобы отведать вкусностей, купленных в местной кулинарии, я с бьющимся сердцем обдумываю, как бы поделикатнее поднять эту тему.

И в конце концов с ходу выпаливаю:

– По-моему, самое время прибегнуть к медицинской помощи.

Эд отрывает глаза от тарелки, его вилка, с наколотым на нее грибом, застывает на полпути ко рту.

– С какой целью?

– Чтобы родить ребенка.

Эд кладет гриб в рот и, пристально глядя на меня, медленно жует. Сделав глотательное движение, он вытирает рот:

– Ты серьезно?

Я киваю:

– Милый, это продолжается уже два года. Ничего не получилось, и, похоже, ничего не получится. По-моему, нам стоит проконсультироваться с врачом, обсудить возможные варианты.

Сделав глоток вина, я осторожно кошусь на Эда. Он задумчиво вертит в руках ножку бокала, словно прислушиваясь к звучащей на кухне негромкой атмосферной музыке.

– Наверное, ты права. – Он делает паузу, переводит дух. – Ну и что будем делать дальше?

Я небрежно пожимаю плечами, чтобы не выдать своего страха. Ведь кто-кто, а я знаю, что будет дальше: консультации врачей в больнице, анализы, разрезы и проколы; инъекции, перепады настроения; стресс, ссоры, натянутые отношения. Но я не могу сказать об этом Эду.

– Полагаю, нам следует сходить к доктору. Выяснить, в чем проблема.

– Да, – кивает Эд и, прожевав, добавляет: – А что будет, если…

– Если – что?

– Если, ну, если мы выясним, что вообще не можем иметь детей.

– Вот тогда и подумаем, как быть дальше. Хотя не вижу причин, чтобы такое случилось. Возможно, нам просто нужно немного помочь.

Я чувствую себя мошенницей, выдающей себя за его жену. Потому что я ему лгу: ведь я отлично знаю, что нам необходимо нечто более кардинальное, нежели небольшая помощь. Но нам никогда не говорили, что все безнадежно. И это я тоже знаю. Поэтому игра стоит свеч.

– Надеюсь, что так, – говорит Эд.

Мы продолжаем молча есть – каждый погруженный в свои мысли.

– Ты веришь, что, даже если мы не сможем иметь детей, я никогда тебя не оставлю? – Его слова льются неудержимым потоком, словно кто-то отодвинул задвижку плотины.

– Верю, – отвечаю я.

Да, Эд говорит совершенно серьезно. Хотя такое вполне может случиться, несмотря на наши брачные обеты. Ведь чего только не бывает в супружеской жизни!

– Если на то пошло, мы всегда можем взять приемного ребенка.

– Дорогой, давай пока оставим эту тему. Будем решать проблемы по мере их поступления. Давай запишемся на прием к врачу и посмотрим, что нам скажут. Если надо обследоваться, мы так и сделаем, а там поживем – увидим.

– Да, ты права, – говорит Эд, мрачно уставившись в тарелку. В его душе явно идет какая-то внутренняя борьба. Наконец его лицо проясняется. Он поднимает бокал. – За будущее. За наше будущее.

Чокнувшись с ним, я послушно повторяю:

– За будущее.

Остается только надеяться, что оно у нас есть.

Глава 15

10 декабря 2010 года

Я просыпаюсь в холодном поту, сердце колотится как сумасшедшее. В комнате темно, и, подавив приступ паники, я поворачиваюсь к Эду в поисках утешения. Но рядом никого. На всякий случай ощупываю смятую простыню на его половине кровати, словно желая окончательно убедиться в отсутствии мужа.

Тогда где же он?

Обмирая от ужаса, я рассматриваю различные варианты. Эд редко куда-то надолго уезжал, а значит, по идее, сейчас должен быть здесь. Возможно, он уже встал, но какой нормальный человек встает посреди ночи?

Ох нет, только не это! Я сканирую глазами, точно прожектором, темную комнату, пытаясь обнаружить хоть какие-то детали, опровергающие мою теорию. Нет, тут явно не больничная палата, и я не вернулась в 2013 год, для того чтобы обнаружить, что Эд умер. Похоже, я все еще в прошлом. Осталось только понять, какое сегодня число.

В комнате холодно, но я решительно откидываю пуховое одеяло. Поднимаю с пола халат, набрасываю на дрожащее тело. Открываю дверь спальни, шлепаю в коридор. Рассохшиеся половицы скрипят под ногами, оранжевые отблески уличного фонаря, проникающие сквозь стеклянную панель входной двери, освещают путь. Я осторожно просовываю голову в дверь гостиной. Сперва я ничего не вижу. Жалюзи опущены, в комнате кромешная тьма. Но когда мои глаза понемножку привыкают к темноте, я различаю очертания дивана.

Эд лежит на боку под тонким одеялом и тихонько посапывает. Я включаю свет в коридоре, чтобы можно было, не разбудив Эда, получше его разглядеть, и сажусь на стул напротив дивана. Эд беспокойно ворочается во сне и натягивает на лицо одеяло, я вижу только его глаза. Несколько минут я смотрю на Эда, прислушиваясь к ровному дыханию, и меня не перестает мучить вопрос: почему он спит здесь, а не рядом со мной, на своем законном месте? Неужели мы поссорились? В общем-то, мы ссорились не слишком часто, но каждый раз это было ужасно. И у меня нет ни малейшего желания возвращаться в один из таких дней. Да и зачем?