Книга Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

Король Луи-Филипп предпочитал, когда соблюдались правила приличия. Случившееся привело его в ужас. Такая жуткая история!.. Грандиозный скандал!.. Чересчур вспыльчивому и свирепому москвичу едва хватило времени пересечь границу, чтобы избежать ареста королевской полицией, посланной за ним вдогонку.

Странный был человек Анатолий Демидов! Столь порочный тип человеческой натуры мог сформироваться только при стечении многих обстоятельств. Чрезвычайно богатый, причем богатство это восходило ко временам Петра Великого и создано было главным образом на уральских заводах, Анатолий Демидов за все прожитые им двадцать пять лет ни разу ни в чем не встретил отказа. Избалованный наставниками, которые не осмеливались сделать ему внушение, и родительскими деньгами, которые текли рекой, он довольно быстро заслужил ужасающую репутацию. Обычаи худших времен средневековья одни только и были у него в чести: слуг следовало избивать за малейшую оплошность, с женщинами обращаться хуже некуда. Привычка быть полным хозяином над жизнью крепостных сыграла с ним дурную шутку. Сам царь дал понять, что его подданный перешел все границы. Может, чужие страны прибавят ума.

Но Анатолий и не был дураком. Он быстро сообразил, что вести себя в Западной Европе так же, как в своих российских владениях, не годится: от него отвернется все общество и он окажется в полном одиночестве. Демидов мгновенно превратился в пламенного покровителя искусств. Он скупал живописные полотна, он стал меценатом для художников и ученых, он завел себе нескольких достойных любовниц, после чего решил, что доброе мнение о нем восстановлено и можно возвращаться в Санкт-Петербург. Там, чтобы завоевать расположение царицы, он широко занялся благотворительностью: основывал больницы, дома призрения, приюты, богадельни. Все шло в дело. И он преуспел.

Демидову было пожаловано дворянское звание, и отныне его стали называть «ваше высокоблагородие». Но он таил одну заветную мечту. Чем черт не шутит, влюбится какая из великих княжон – и он уже «его высочество». Но такой мезальянс, безусловно, был недопустим. Бурные времена мгновенных возвышений сподвижников Великого Петра миновали. Охваченный столь ему свойственным и неудержимым, как весенний паводок, бешенством, он покинул Россию, поклявшись, что там еще услышат о нем.

Анатолий прибыл во Флоренцию. Там его отцом были приобретены обширные земельные владения для занятий агрономией, которой он очень увлекался. Николай Никитич скончался в 1828 году в этом великолепном городе, окруженный всеобщим уважением. В память об этом человеке, основавшем во Флоренции детский приют и школу, был даже возведен монумент. Сын его ограничился покупкой княжества Сан-Донато вместе с титулом. Великий герцог Тосканский принял Демидова-младшего лестным для того образом. Демидов был на седьмом небе, ему казалось, что здесь-то он и обрел свою землю обетованную. Тем более что вскоре он познакомился с французским журналистом Жюлем Жаненом, который, отличаясь редкими наивностью и простодушием, использовал все средства для того, чтобы ввести Анатолия в самые высшие круги международной аристократии.

«Ваше высокоблагородие, – писал он Демидову, – а теперь вам следует сотворить нечто такое, что привлекло бы внимание всех европейских академий и способствовало бы получению наград и почестей всех сортов…»

Реализуя эти грандиозные планы, Жанен предложил Анатолию организовать научную экспедицию на крайне плохо к тому времени изученный юг России. Правду сказать, вдохновила журналиста на этот проект отнюдь не любовь к науке и тем более не пламенная страсть к своему новому русскому другу. Скорее всего движущей силой для него были те огромные денежные выгоды, которые он мог извлечь из покровительства этому жадному до славы богачу.

Они отправились в путешествие, результатом которого стал блестящий обзор, написанный с присущим ему талантом Жаненом и подписанный Демидовым. А другим, куда более существенным результатом – поистине королевское вознаграждение, полученное журналистом за его труды, и украсившие грудь князя ордена. Отныне перед ним были открыты все двери.

В течение целой зимы женщины сходили по нему с ума. В нем находили тайну, могущество, настоящий мужской характер. Даже – незаурядное обаяние. К сожалению, всеобщее признание ничего не изменило в чудовищном нраве Анатолия. Его природная жестокость и дикие инстинкты слишком глубоко укоренились в нем, чтобы полностью исчезнуть под легким налетом цивилизованности. На праздниках, устраивавшихся в его честь, Демидов, как правило, напивался до положения риз, слуг своих третировал по-прежнему, нисколько не скрываясь. «Несчастный случай» с графиней де Монто окончательно разрушил его репутацию. Он вернулся во Флоренцию с поджатым хвостом.

Ну и как же быть? Выход нашел верный Жанен.

– Вы снова можете оказаться в седле, князь, только при одном условии: заключив блестящий брак! – заявил этот неистощимый на выдумки журналист, едва появившись во Флоренции.

– Что вы имеете в виду под «блестящим браком»?

– Брак, благодаря которому вы стали бы членом королевской семьи… Или императорской… Тогда все двери, даже запертые сейчас наглухо, вновь откроются перед вами, как по волшебству.

– Легко сказать! – проворчал Демидов. – На родине меня подняли на смех!

– Совсем не нужно отправляться так далеко. Разве мы здесь не найдем вам подходящей партии. Да вот, пожалуйста! Как я мог забыть! Прелестная девушка, родственница русской великой княгини Елены, принадлежит к германской аристократии, а главное… главное: она – родная племянница императора Наполеона. Это…

– Принцесса Матильда! – воскликнул Демидов. – Дочь короля Жерома! Да, это было бы недурно! Я бы всем им утер нос. Но, – добавил он, внезапно помрачнев, – она же никогда не согласится…

– Да почему же? Вы для нее – прекрасная партия. Красивый мужчина, по-настоящему культурный, не говоря уж о других преимуществах, способных особенно заинтересовать бедную девушку. Я, знаете ли, немного знаком с королем Жеромом… Иными словами, с графом де Монфором, – ведь он предпочитает так себя называть. Разве не стоит попробовать?

– Ба! Попытка – не пытка! Если вам удастся это дело…

– Я сделаю все возможное и невозможное, – заверил князя Жанен, который отлично понимал, что к чему.

Ловкий журналист в тот же день был во дворце Орланди, где обосновался брат императора Наполеона.

Бывший король Вестфалии Жером, благоразумно превратившийся в графа де Монфора, был, вероятно, одним из самых живописных персонажей своего времени. Легкомысленный, ничтожный, швыряющий деньги на ветер, бегающий за каждой юбкой, способный обратить в пыль любые богатства, он с завидным успехом ухитрялся расточать все, что ему доставалось благодаря императорской щедрости. Он почти совсем разорил подаренное ему Наполеоном королевство, потерял свою армию и в конце концов бросил императора в момент катастрофы, чтобы попытаться сберечь для себя самого хоть какие-то крохи от былого благополучия.

У него было куда больше долгов, чем денег. Однако жил на широкую ногу во дворце Орланди благодаря щедротам одной дамы весьма зрелого возраста, влюбленной в экс-короля Вестфалии, как сумасшедшая. Маркиза Бартолини обладала сразу двумя преимуществами – она была очень богата и очень глупа. Удивительно, но Жером женился на ней, хотя мог бы обойтись и без этого. Можно не объяснять, почему в таких условиях сватовство Жюля Жанена было встречено весьма благожелательно, правда, не без недомолвок.