Книга Бросок акулы - Кертис Джоблинг

Опал подумала о своих маленьких детях, оставшихся дома, в Браге. «Что я здесь делаю?» – спросила себя Опал. Не слишком ли долго она болтается на чужбине и плавает под морским флагом своего брата, стараясь произвести хорошее впечатление на отца?

Любимцем досточтимого лорда Обы всегда был Оникс, и вряд ли Опал удастся что-то изменить. Да она и не стремится к этому. И не хочет погибать в огне за Обу, если честно сказать. Опал вновь посмотрела на море. Из темноты со стороны моря приближалось несколько освещенных отблесками бушующего в гавани пожара судов. На их мачтах можно было рассмотреть флаги, и это не были вымпелы ни бастийского флота или вестландского, ни даже флота Кракена. Пять кораблей, и на мачте у каждого черный флаг с серебряной головой Волка. Пять кораблей, за которыми много месяцев охотился весь королевский флот. Они подходили к плавучей крепости, надвигаясь страшно и неотвратимо, словно стая акул. Во главе этой стаи шел «Мальстрем», рядом с ним разрезала волны своим бронзовым форштевнем белоснежная «Белуга».

– Боса, – прошептал самый смелый из офицеров Кракена, рискнувший приблизиться к Опал и тоже выглянуть с балкона. – Идет освобождать своего друга.

– Графа Вегу? – спросила Опал, и ее вопрос прозвучал как утверждение. В этот момент со стороны лестницы раздался шум, заставивший их обоих обернуться. В дверном проеме показался лорд Гуль. Он явно только что участвовал в бою – огромная трансформировавшаяся голова Кракена была утоплена в плечи, глаза выпучены, одежда разодрана и выпачкана в крови. Радостно щелкая клювом, Кракен впихнул в комнату приведенного с собой мальчишку и швырнул его на пол.

– Кто это? – спросила Опал, взглядом указывая на мальчишку.

– Юнга Веги, его любимый вестовой, если не ошибаюсь, – проскрипел Кракен.

Он подпихнул мальчишку ногой ближе к Опал.

За дальнейшим леди-пантера наблюдала со смешанным чувством удивления и омерзения. Долетавшие вспышки огня бросали розовые и пурпурные блики на блестящее серое тело Кракена. Лорд-кальмар встал над мальчиком, и в это время крепостная башня содрогнулась от очередного взрыва. Раздался мокрый хруст, ноги и руки Гуля, казалось, разорвались и исчезли, а вместо них появились восемь длинных, извивающихся, ужасных щупальцев.

– Мы еще сможем уйти отсюда, уведя в цепях Акулу, – сказал Гуль своим низким булькающим голосом. – А может быть, вместе с ним даже и Волка!

Глава 4

Баллада о Кровавой бойне

Пробиравшегося по замерзшему, укутанному клубящимся туманом лугу лорда-пантеру сопровождал десяток бастийских «золотошлемников» с зажженными факелами. Земля под ногами была мягкой, неторопливая северная весна добралась и сюда, на склоны гор Уайтпикс, медленно превращая снег в грязь. Охрана выделялась любому выходившему в поле лорду-коту, это была привилегия, которую высоко ценили и которой очень завидовали их товарищи по оружию. На самом деле, если разобраться, Ониксу охрана была не нужна – он сам был живым, ходячим и смертельно опасным оружием, самым грозным оборотнем-котом, какого когда-либо видел свет. Как правило, к своей личной охране он относился с плохо скрываемым презрением, однако нынешней ночью втайне был рад тому, что идет не один. Точнее, радовался присутствию всех своих спутников, за исключением одного – идущего в нескольких шагах позади него короля Лукаса в нелепых на поле боя позолоченных доспехах. У бедра Лукаса болтался охотничий рог, с помощью которого король собирался подавать сигналы своим возлюбленным дикарям.

Прошедших магический ритуал в святилище стоящих камней воинов Черного Сердца направлял по затянутому туманом лугу сам Лукас, остальные командиры бастийской и вестландской армий испуганно держались в сторонке, предпочитали наблюдать за происходящим издалека. Дикари, которых Лукас выпустил в ночную тьму и нацелил в сторону стурмландских укреплений, сильно отличались от своих оставшихся в лагере собратьев. В них не осталось почти ничего человеческого – тела Лесовиков казались искривленными, обросшими непомерно большими мускулами и покрылись густыми темными волосами. Вместо нормальных ногтей на пальцах их рук и ног выросли когти. Из-под густой, закрывающей верхнюю часть лица шапки волос просвечивали горящие янтарно-желтые волчьи глаза, зубы во рту стали заметно длиннее и сделались острыми, как бритвы.

Члены военного совета были очень рады тому, что дикари отправились в бой. В лагере эти дети Дайрвудского леса грызлись между собой, рычали, скалили зубы, проще говоря, вели себя как рвущиеся в драку бойцовые псы. По мнению Оникса, эти Лесовики, как их называли, с самого начала, с момента своего появления в лагере, уже были достаточно дикими, свирепыми, кровожадными варварами. Но после загадочного ритуала в святилище они совершенно перестали походить на людей, превратились в самых настоящих зверей. С помощью старинной змеиной магии шаман Черное Сердце превратил своих соплеменников в нечто среднее между человеком и оборотнем, передал им часть звериной природы, которой обладают только верлорды. Как много после такого скрещивания в дикарях-метаморфах осталось от человека и как много прибавилось от волка, сказать было невозможно, ни о чем подобном раньше никогда не слыхивали. Лишь одно Оникс знал наверняка: добром эта затея не кончится.

Вскоре из тумана донеслись крики стурмландцев – это означало, что Лесовики-метаморфы обнаружили свою добычу. За свою жизнь Оникс не раз и не два слышал крики умирающих. Как правило, тот, кто идет в бой, заранее готов к тому, что ему, возможно, придется умереть. Он знает, что долгий-долгий сон может прийти к нему на кончике копья, под лезвием меча или ливнем стрел.

Это нормальная смерть, благородная и достойная настоящего воина. Но таких криков, как те, что донеслись из тумана, лорд-пантера не слышал еще никогда. Это были не крики боли, но дикие, истеричные вопли насмерть перепуганных людей. Как только Оникс подумал, что крики не бывают громче, чем эти, они усилились. Так кричать и вопить могут только люди, столкнувшиеся с ожившим, материализовавшимся кошмаром.

Вскоре наступавшие увидели первый труп – тело стурмландца лежало в грязи, разодранное в кровавые клочья, над которыми еще продолжал подниматься пар. С этого момента они не встретили ни одной живой души, а когда проходили между деревянными кольями, обозначавшими переднюю линию стурмландских укреплений, Оникс услышал за спиной короткий, довольный смешок короля.

– Славную мясорубку они устроили этим северянам, не правда ли? – сказал Лукас. – А мне говорили, что стурмландцы сделаны из более прочного материала, чем все остальные.

– Нет, они такие же, как все мы, – двусмысленно ответил Оникс, осторожно пробираясь вперед по снегу, внимательно вслушиваясь и осматриваясь по сторонам.

Новых криков из темноты не доносилось, уханья дикарей тоже. На месте недавнего боя было тихо и безлюдно, дикари Черного Сердца ушли, отозванные звуком рога, в который протрубил Лукас.

– Белый Медведь, ты здесь? – крикнул Оникс, останавливаясь на месте. Его голос эхом разнесся далеко над полем.

– Ты в самом деле надеешься, что он придет, любезный дядюшка? – спросил Лукас, но Оникс не обратил внимания на его слова и снова прокричал: