Книга Пророчество о сестрах - Мишель Цинк

Хотя воинство уже мчится по небу у меня над головой, в глубине души я все еще не верю, что это взаправду, мне все кажется, я буду каким-то образом защищена от врагов — как тогда, в прошлый раз, после бегства над морем. Однако нельзя отрицать: я совершенно беспомощна. Даже двинуться с места не могу. Нить, что связывает меня с телом, казавшаяся такой крепкой во время предыдущих моих странствий, словно оборвалась, и я плыву наугад в унылых Иномирьях.

Так вот оно, каково оказаться разобщенным. Разлучиться с собственным телом. Попасть в Пустошь. Эта мысль приходит ко мне из последних остатков разума.

Небо над головой темнеет еще сильнее, вихрится — вот-вот засосет меняв свою непроглядную тьму. Последние клочки сил словно кто-то высасывает из моего тела. Мне хочется повалиться наземь и уснуть, просто уснуть. Я начинаю проваливаться в заманчивое забытье.

— Лия! — зовет меня чей-то голос издалека. Я поднимаю голову и вглядываюсь в поля, пытаясь определить источник этого знакомого голоса. — Лиииия!

Издалека, отчаянно выкликая мое имя, к нам летит еще какая-то фигура. Элис, похоже, поражена не меньше меня. Она смотрит на приближающуюся женщину с любопытством и досадой. Даже тьма у нас над головой словно бы начинает колыхаться.

Фигура мчится к нам с быстротой, немыслимой ни в каком ином месте. Она летит над полями так стремительно, что лицо размывается, превращается в смутное пятно. Еще мгновение — и она уже врезается в меня, толкает с такой силой, что буквально вышибает из меня дух, — и тут я вижу лицо тети Вирджинии.

У меня нет времени ничего сказать ей, поблагодарить ее или испугаться за ее безопасность. Я пытаюсь протянуть руку и ухватить ее, взять обратно со мной — но все напрасно. В тот самый миг, как она прикоснулась ко мне, провисшая нить внезапно натягивается и тащит меня прочь, прочь. Элис, тетя Вирджиния, тьма у них над головой удаляются, становятся все меньше и меньше, а я возвращаюсь — тем же путем, что и пришла сюда, над мертвым пейзажем внизу.

24

— Лия? — Тихий стук. — Ты не спишь?

Я приподнимаюсь на постели, радуясь тому, что слышу за дверью голос тети Вирджинии. Что бы ни произошло в Иномирьях, она это пережила.

— Да, заходи.

Тетя нерешительно переступает порог, прикрывает за собой дверь и, подойдя ко мне, присаживается на краешек кровати. Заговаривает она не сразу, а когда наконец нарушает молчание, то тщательно подбирает слова.

— Лия, прежде, чем пускаться в странствия, тебе нужно выучить порядки Иномирий.

Я киваю.

— Знаю. Мне очень жаль, что так вышло. Я… я не хотела странствовать. Но иногда, как бы я ни старалась, я оказываюсь там не по собственной воле.

— Они призывают тебя, Лия. Знают, что должны заполучить тебя сейчас, пока ты не обрела уверенность, пока не научилась владеть своим могуществом, пока не нашла все ключи. — Взгляд ее строг и суров. — Со временем ты научишься куда лучше управлять своими странствиями, хотя всегда будешь отчасти уязвима пред волей падших душ.

Я киваю. Лицо тети осунулось, морщинки вокруг глаз стали куда глубже, чем были всего вчера.

— Как ты? Не очень пострадала?

Она слабо улыбается, глаза ее полны усталости.

— Все в порядке. Я уж не так молода, как прежде, да и сил у меня поубавилось. Много есть причин для того, чтобы каждое новое поколение, в свой черед, принимало на себя ношу пророчества.

— А как ты… как ты остановила их?

Она пожимает плечами.

— Никак. Я их не остановила. Я вывела твою душу из оцепенения и соединила с нитью, астральной связью, а потом задерживала их теми малыми силами, что у меня еще есть, ровно столько, сколько тебе надо было, чтобы ускользнуть. Я ведь, знаешь ли, когда-то была Хранительницей.

Последние слова она произносит с ноткой гордости в голосе.

— Так значит, вот оно как? Как только определены новые Хранительница и Врата, их предшественницы более не имеют власти над Иномирьями?

Тетя поднимает взгляд вверх, пытаясь найти слова, чтобы все объяснить.

— В некотором роде да, хотя у нас остается некая часть наших даров и потом, когда наше время уже миновало. У некоторых этих сил сохраняется больше, чем у других, хотя не могу сказать, отчего так выходит. Вот, скажем, твоя двоюродная бабушка Абигайль, сестра моей матери, была одной из наиболее могущественных Хранительниц в истории. Она была способна на многое… и сражалась с воинством, проявляя силу, о которой до сих пор ходят легенды по всем Иномирьям.

— А что с ней сталось?

— Ушла. — Голос тети звучит совсем слабо. — Когда твоя бабушка… когда ее сестра умерла, тетя Абигайль просто-напросто исчезла.

Не зная, что и сказать в ответ на столь диковинный факт семейной истории, я снова перехожу к более насущным материям:

— Тетя Вирджиния, мне очень стыдно, что тебе пришлось вмешиваться… пришлось подвергаться опасности. Я думала, что мне ничего не грозит… в прошлый раз…

По лицу ее проскальзывает тень тревоги.

— В прошлый раз?

Я прикусываю губу, терзаясь чувством вины, что не все еще рассказала тете. Что не доверилась ей полностью, так, как она того заслуживает.

— В прошлый раз, когда они за мной гнались, они сами остановились.

Она качает головой.

— Что ты имеешь в виду?

— Тогда я не знала, что такое странствия. Думала, что за мной гонятся по небу просто во сне. Это Соня меня предостерегла. Если бы не она, у меня не было бы ни малейшего шанса. Но все равно они оказались достаточно быстры, чтобы догнать меня, — и могли бы разлучить с телом, но в самый последний миг их что-то остановило. Такое впечатление, будто они не могли коснуться меня, как бы сильно того ни желали. Я думала, может, и в этот раз так же получится. Вот почему не стремилась домой более настойчиво и решительно. — Я пожимаю плечами. — А к тому времени, как осознала свою ошибку, было уже слишком поздно.

Лицо тети Вирджинии застывает.

— Ты, верно, ошиблась. То, что ты описала… понимаешь, так может быть только в результате запретной магии.

— Запретной магии? — От самого этого словосочетания у меня ползет мороз по коже. — Но я не владею никакой магией.

Тетя дышит так часто, что я вижу, как вздымается и опадает ее грудь. Взор тети устремлен на стену у меня за кроватью. Внезапно она резко поднимается и смотрит на меня темными от ужаса глазами.

— Лия! Встань и помоги мне.

* * *

— Тетя Вирджиния, а ты мне не скажешь, зачем мы это делаем?

Мы отставили маленькие ночные тумбочки в сторону, чтобы освободить место, и теперь стоим по обе стороны моей тяжелой кровати, готовясь сдвинуть ее с ковра.