Книга Фаворит богов - Анна Емельянова

— Обещаю.

— Ах, Марс! Мне всего тридцать с небольшим, а я вынужден расстаться с жизнью... Сколько ещё подвигов, великих свершений и дел я мог бы подарить человечеству! И сама жизнь, столь чудесная и разнообразная, всегда наполняла меня радостью. Да, я любил жизнь. И вот, не боги, а люди распорядились моей судьбой. Они свершили свои мерзкие деяния, предопределив мне погибнуть. Как это подло! — с грустью молвил Германик.

Взяв его руку, Агриппина переплела собственные пальцы с его пальцами. Она больше не могла сдерживать слёзы.

В комнате, погруженной во мрак, стало очень тихо. Лишь ветер, по-прежнему задувавший в окно, шумел на улице в кронах деревьев.

— Поппей, — вдруг сказал Германик. — Напиши от моего имени распоряжение. Я, Нерон Клавдий Германик, приказываю Пизону незамедлительно покинуть провинцию. Пусть он воспользуется флотом, который есть у него в распоряжении. У меня есть власть приказывать ему, ибо я ещё преемник кесаря.

— Но он вновь вернётся сюда, если... если... — Поппей, не закончив, умолк.

— Если я умру? Да, но у тебя и у моих друзей есть отряды, которые выставят его из Сирии в случае необходимости. Армия всегда была на моей стороне. Если и есть сила, способная меня поддержать, то это римские легионы, ради которых я жил.

Превозмогая слабость и боли в животе, обливаясь потом, Германик сжал пальцы Агриппины. Он любил её с юности. Его жену. Мать его детей.

— Не плачь, — сказал он.

— Я не хочу расставаться с тобой, Германик...

— Мы обязательно встретимся, но спустя много лет. Я хочу, чтобы ты прожила свою жизнь, вспоминая те годы счастья, которые нам подарили боги. Говорю тебе, Агриппина, что я действительно счастливый человек. С тобой я познал любовь. У нас замечательные дети, которых я обожаю. Никому я не позволю причинить вам сред. Нас поставили в ужасные условия. Враги проверяют, стало ли мне хуже. Я — жертва их коварства. Поэтому, как только я умру, ты должна уехать. Оставь чужбину. Возвращайся в Рим. Расскажи всем о том, что со мной произошло.

Тем временем Поппей Сабин составил на папирусном свитке указ и задумчиво его перечитывал, полагая, что Германик не сможет поставить подпись.

— Возьми мою печать, — прошептал Германик, взглянув на Поппея. — Это даже лучше, чем подпись.

Покорный его воле, Поппей Сабин поставил печать на свитке, скрепив таким образом приказ.

По бледному лицу Германика скользнула лёгкая улыбка.

— Он не появится в Сирии до тех пор, пока Агриппина и дети не покинут её пределы, — проговорил он. — Я сумею их защитить от происков врагов.

— И боги защитят их, — молвил Поппей.

— Боги... — произнёс Германик, возведя взор к куполу, где залёг густой мрак. — Боги всегда благоволили ко мне... Я не стану роптать на них за то, что они преждевременно похищают меня ещё совсем молодым у моих родных и у Отчизны. Меня злодейски погубили Пизон и его жена, и я хочу запечатлеть в ваших сердцах мою последнюю просьбу: сообщите римлянам о том, как ужасно я умер. Все будут скорбеть обо мне, и знакомые люди, и незнакомые. Вам же предстоит подать жалобу в Сенат, воззвать к правосудию. — Затем он повернулся к Агриппине: — А ты, любовь моя, смири свой гнев и укроти гордыню. Не пытайся противиться воле Тиберия, ибо он лукав, умён и решителен. О, Агриппина! Ради тебя я жил все эти годы.

Внезапно его тело напряглось, руку, которую сжимала Агриппина, свело судорогой, он закрыл глаза и затих. Его пальцы безвольно застыли. Присутствующие испуганно молчали. Каждый понимал, что Германик мёртв.

Агриппина первой потеряла самообладание. Схватившись за голову, она тихо застонала. Следом за госпожой завыла Лиода. Затем, объятые скорбью, остальные начали громко вздыхать и вслух сокрушаться.

Германика больше нет. Великий полководец покинул тех, ради кого сражался с врагами. Отечество лишилось лучшего из своих сыновей. Солдаты, обожавшие его, утратили мужество...

Через сутки обнажённое тело Германика было сожжено на антиохийском форуме. Небо в тот день закрыли хмурые тучи. С юга шла непогода. Ходили слухи, что на коже Германика выступили тёмные пятна, свидетельствовавшие о том, что его отравили. Никто уже не пытался встать на защиту Пизона, который скрылся из города.

По велению Германика Пизон покинул Антиохию и находился вблизи острова Косы. Там он планировал собрать отряды предателей, завербовать рабов или набрать в войско киликийцев в качестве наёмников.

Тем же вечером, не боясь бурь, столь распространённых осенью в Срединном море, Агриппина отчалила из Антиохии на борту триремы. С ней уехали её дети, рабыни и кормилица. Во время плавания их сопровождали преданные легионеры.

Она ехала в Рим, но знала, что вряд ли добьётся там правосудия. Вполне возможно, что и её ждёт незавидная участь. Но она не боялась. Страх был ей неведом.

ГЛАВА 43

Известие о гибели Германика застало Пизона во время его плавания у берегов Греции. Послание из Антиохии ему доставили прибывшие на лодке моряки и раб, которому Пизон успел пообещать золото за доставленные вести.

Прохаживаясь на корме, вместе с сыном Марком и другом Домицием Целером, он думал о том, как ему вести себя дальше. Он уже отправил в Рим новое послание и рассказал Тиберию о судьбе Германика. Но возвращаться в Сирию Пизон пока не решался. Его одолевал трепет при мысли, что Германик успел восстановить против него армию. К тому же своим указом Германик как полководец запрещал Пизону появляться в Антиохии.

— Я написал Тиберию, что этот негодяй готовил переворот, — говорил Пизон, внимая шуму ветра в вершинах кедров, растущих на горе у входа в бухту. — Но что толку? У меня нет надёжных людей, которые меня поддержат, если я отправлюсь в Сирию.

— Раздоры с Германиком могут навлечь на тебя людскую ненависть, но осудить тебя на основании пустых слухов нельзя, — возразил Марк.

Он был толстым, грубым в общении юношей, во многом похожим на Планцину. Тем не менее, Пизон очень любил его.

— Пустые слухи?! — фыркнул Пизон. — Не совсем так. Ведь раб, который пробовал вино Германика, тоже погиб!

— Мой совет тебе: возвращайся в Рим, — сказал Марк. — Тиберий обещал тебе должность наместника, но ответь, разве эта должность стоит всех тех страхов, что ты испытываешь? К тому же отнятие у тебя провинции вполне удовлетворит врагов. Оставь Сирию.

— Между прочим, власть — это то, что меня особенно привлекает, — огрызнулся Пизон.

Прочистив горло и громко откашлявшись, Домиций приблизился к наместнику. В его суровых глазах читалась решительность.

— Пизон. Позволь напомнить, что тебе были вручены в Сирии фасции[19], преторская власть и легионы. Со временем слухи испарятся. А ненависть часто преследует и ни в чем неповинных людей, — молвил он. — Ты обязан укрепить свою воинскую мощь. Ты обязан возвратиться в Сирию и вернуть себе власть. У нас есть наёмники — киликийцы. Мы можем рассчитывать на них. Предлагаю тебе немедленно отбыть назад в Сирию и вновь принять полномочия, доверенные тебе кесарем. Не бойся ничего. Да, рыдания Агриппины способны разжалобить толпы людей. Но ты пользуешься расположением самой Ливии. А ещё на твоей стороне кесарь.