Книга Шах и мат - Георгий Олежанский

Амир понимал, что всех троих ждала смерть, мучительная и долгая, ибо Сулиман сказал, что шакалов поймали, когда те вынюхивали в селе о воинах Аллаха и лишь исключительная преданность Всевышнему помогла жителям схватить их.

За полгода пребывания в доме Сулимана Гагкаева Амир не раз являлся свидетелем жестокой расправы над врагами шариата. Это походило на публичную казнь, наподобие той, что устраивали в Средние века инквизиторы над ведьмами. Процесс был похож еще и тем, что решал, виновен ли человек, не Аллах, а Сулиман, также было и в темную эпоху. Обычно Сулиман признавал подсудимого преступником. А за преступления следовала кара — смерть.

Амир встал с постели, натянул штаны и вышел во двор. Прохладный ветер с гор принес ночную свежесть.

— Баркалла, мой друг! — прошептал он, когда ветер, оставив Амира, понесся дальше.

Легкие облака, проплывавшие по небу, словно корабли по морю, время от времени скрывали в легкой дымке нарастающий месяц, окруженный мириадами звезд. Стоя на земле, под великолепным куполом, созданным Всевышним, Амир невольно ощущал себя незначительным, словно букашка под ногами Аллаха.

«Бог или Аллах, — говорил он про себя, глядя в бесконечность ночного неба, — что мне делать?»

— Он тебе не поможет, — послышалось из-за спины.

Это был грубоватый голос женщины, прожившей немало лет и повидавшей достаточно горестей и страданий.

Амир не обернулся.

— Нена? — спросил он.

Да, это была она — одетая в простое черное платье, жена Сулимана, Макка.

— Я не могу быть тебе настоящей матерью, — ответила она, — тепло материнского сердца незаменимо.

Душа его металась, как загнанный в клетке зверь, и Амир сник. Обремененный тяжелым грузом, он словно стремительно уходил ко дну, не в силах освободиться от сковывающих его веревок, сотканных из долга, чести и верности. И хотелось сделать хотя бы небольшой глоток свежего воздуха, такого, который приходит с гор, и почувствовать жизнь, но он не мог.

Макка видела настоящего Амира. Не поддельного — жестокого и воинственнго, который, словно тень, всюду следовал за ее мужем, — а мужчину, не забывшего, что такое честь и справедливость.

— Ты не знаешь, что делать, — с холодной рассудительностью, присущей разве что женщине, сказала она.

— Нет, — неуверенно ответил он.

Макка возвышалась над Амиром, словно скала над растущим у ее подножия деревом, грозная и величественная, но готовая защитить и укрыть в непогоду.

— Тогда слушай сердце, — посоветовала она, — слушай, что́ оно подсказывает, что́ едва слышно нашептывает наперекор разуму. О чем хочет тебе поведать.

Амир снизу вверх посмотрел на Макку.

А та сожалела лишь об одном — что Амир не принадлежал им. Вобравший лучшие качества мужчины, он почти не имел недостатков, а самое главное, так нравился Зуле. Сейчас она уважала Амира, несмотря на то что он пришлый, и, вероятно, со временем полюбила бы его и приняла семью как своего.

— Сердце, — повторила она, возвращаясь в дом.

— Нена, — остановил ее Амир, — ты знаешь, кто я, откуда и зачем пришел?

Она кивнула в ответ.

— Скажи мне, почему ты это делаешь?

— Уважение и ненависть могут сосуществовать вместе, но они раскалывают человеческую душу, Амир, — и тут она поняла, что впервые назвала его по имени, чего раньше сознательно избегала, — а я больше ненавижу, чем уважаю. Я давно мечтаю о мире в сердце, и когда мне сказали, что ты придешь, я приняла тебя, поверив, что ты именно тот, кто сможет помочь. — Макка выдержала паузу. — Я ждала тебя.

И вошла в дом.

Глава 5

Ночью

— Эй, — через небольшое зарешеченное окошко негромко окликнул Амир брошенных в хлев пленных русских солдат. — Как вы там?

Внутри послышалась легкая возня, и через некоторое время один из троих — Амир не знал кто — ответил:

— Ты кто такой?

— Не важно, — по-русски сказал Амир. — Вы хотите бежать?

— Допустим, — ответил уже другой голос, — ты хочешь помочь?

Амир замялся, вдруг усомнившись в правильности своих действий.

— Да, — наконец сказал он.

— Почему мы должны тебе верить? — выпытывал второй.

«Да что же такое?» — выругался про себя Амир.

— Ты старший? — вопросом на вопрос ответил он.

— Допустим… — Уклончивый ответ второго многое прояснил.

— Я обрисую тебе ситуацию, «старший». Завтра на рассвете вас осудят по законам шариата и казнят. По-моему побег, организованный незнакомцем, — более заманчивый вариант.

В хлеву воцарилось молчание. Видимо, рассудил Амир, трое переглядывались, решая, верить его словам или нет.

— Хорошо, — сказал второй голос.

Амир осмотрелся. Тишину ночи нарушали редкие порывы спускавшегося с гор ветра, игравшего сухими листьями, и редкие крики животных или ночных птиц.

— Один момент, — сказал Амир, — среди вас есть такой Хемлев?

— Я — Хемлев.

Амир почувствовал, как дрожит от неуверенности голос того, кто назвался Хемлевым.

— Ты выйдешь крайним, — и он поймал себя на том, что сказал не «последним», а «крайним», как говорили ветераны войны.

— Но… — попробовал возразить «старший».

— Или так, или вообще никак! — резко отрезал Амир.

— Хорошо, — бросил «старший».

Обойдя хлев, Амир отодвинул тугой железный засов и отворил чуть скрипнувшую дверь.

Первыми почти бесшумно, словно тени, проскользнули спецназовцы. Один занял позицию у угла хлева, второй наблюдал за внутренним двором. Третьим, чуть пошатываясь, вышел Хемлев.

Даже в темноте Амир узнал Хемлева в этом побледневшем и осунувшемся, словно семидесятилетний старик, человеке.

— Алексей, — шепнул он.

Испуганно обернувшись на голос, Алексей нос к носу столкнулся с Амиром.

— Да, — с трудом выдавил он из себя.

Амир сунул в руку пистолет «макаров» и две обоймы.

— А теперь уходите! — приказал Амир.

Хемлев двинулся не сразу. Несколько секунд он пытался рассмотреть лицо своего спасителя, укрытое тенью строения.

— Это ведь ты? — не веря глазам, выдавил он наконец. В глазах Алексея заиграли радостные искорки. — Но как?..

— Уходи, времени нет! — бросил Амир в ответ.

Улыбнувшись, Хемлев развернулся, и три тени выскользнули из внутреннего двора, удаляясь в сторону леса.

* * *

Сильный и глухой удар пришелся по спине.