Книга Принцесса на вечеринке - Мэг Кэбот

Я знала, что мне полагается быть любезной и все такое. Потому что у Лилли дома проблемы. Или во всяком случае намечаются, даже если она об этом пока не знает.

Так что я подошла к ней и говорю этак веж­ливо:

— Мне, пожалуйста, один журнал.

А Лилли этак деловито отвечает:

— Пять долларов.

Тут я не сдержалась и воскликнула:

— Что-о? Пять долларов? Шутишь?

А Лилли в ответ:

— Издавать журнал, да будет тебе известно, дело недешевое. И, кажется, ты сама талдычи­ла, что нам надо компенсировать деньги, потра­ченные на мусорные контейнеры.

Я выложила пять баксов, хотя у меня были большие сомнения, что журнал стоит этих де­нег.

Он и не стоил. Кроме моего рассказа и на­учной статьи Кении про карликов в журнале было несколько манга, одно стихотворение Джея Пи и...

...и все пять рассказов, которые Лилли на­писала для конкурса журнала «Шестнадцать». Все пять. Она поместила в свой журнал ВСЕ ПЯТЬ своих рассказов!

Мне просто не верилось, Я хочу сказать, я всегда знала, что Лилли весьма высокого о себе мнения, но чтобы настолько...

И тут вошла директриса Гупта. Она НИКОГ­ДА не ходит в наш кафетерий. Говорят, однаж­ды она наступила на ломтик картошки, который кто-то уронил на пол, и ей стало так противно, что с тех пор она в кафетерий — ни ногой.

Но сегодня она прошла через весь зал, не думая о том, что может попасться ей под ноги, и направилась прямиком к Лилли!

— Ой, — сказала Линг Су, которая стояла рядом со мной. — Кажется, кому-то влетит.

— Может, Гупте не понравилась картинка на обложке? — предположил Борис.

— А мне кажется, ей, вероятнее всего, не понравился рассказ, который написала Лил­ли. — Тина подняла свой экземпляр журна­ла. — Вы это читали? На этом надо написать: «Только для лиц старше 17»!

Вообще-то я не читала ни одного рассказа Лилли, она мне о них лишь рассказала. Но ког­да я просто просмотрела их по диагонали, мне стало ясно...

Да, Лилли точно влетит.

Тренер Уитон конфисковал все экземпляры «Розовой задницы Толстого Луи». Он специаль­но принес для этой цели большой черный ме­шок для мусора.

— Это нарушение нашего права на свободу слова! — кричала Лилли, когда директриса Гупта выводила ее из кафе. — Люди, не молчите! Протестуйте! Не позволяйте ей подавлять ваши свободы!

Но все остальные как сидели за столиками, так и остались сидеть и жевать. Ученики СШАЭ давно привыкли к тому, что их свободы подав­ляют.

Тут Уитон заметил у меня в руках журнал. Он подошел ко мне с мешком для мусора и ска­зал:

— Извини, Миа, мы проследим за тем, что­бы тебе вернули деньги.

Я бросила журнал в мешок.

Что мне еще оставалось делать?

Мы с Джеем Пи молча переглянулись,

Не знаю, может, у меня просто воображение разыгралось, но мне показалось, что он СМЕ­ЕТСЯ.

Я рада, что хоть КТО-ТО усмотрел в этой си­туации нечто смешное.

Потом Тина отвела меня в сторонку.

— Послушай, Миа, — тихо начала она, — я не хотела ничего говорить при остальных, но, кажется, я кое-что поняла. Я однажды читала любовный роман, в котором героиня и ее двой­няшка-злодейка были влюблены в одного и того же мужчину. И злодейка все время делала раз­ные гадости, чтобы выставить героиню перед ним в дурном свете. В смысле, перед героем.

— Правда?

Я не поняла, при чем тут я, у меня же нет сестры-близнеца.

— Помнишь, ты много раз просила Лилли убрать из журнала рассказ «Долой кукурузу!»-, а она отказывалась, хотя и думала, что если Джей Пи его прочитает, его чувства будут за­деты?

Я все еще не понимала, к чему Тина клонит.

— Да, а что?

— А что, если она отказывалась убрать твой рассказ как раз потому, что ХОТЕЛА, чтобы Джей Пи его прочитал? Потому что она надея­лась, что когда Джей Пи его прочитает, он ра­зозлится на тебя за то, что, ты его написала, и ты больше не будешь ему нравиться. И тогда его сердце будет свободно, и ему может понра­виться ОНА сама.

Я был о начал а:

— Нет, не может быть, Лилли никогда так со мной не поступит...

Но потом я вспомнила последние слова, ко­торые она мне сказала вчера вечером, когда мы возвращались в лимузине из «Плазы». «Это не я причиню ему боль, а ты. Ведь это ты написа­ла рассказ».

О боже, неужели Тина права? Неужели Лил­ли нравится Джей Пи, но она думает, что ему нравлюсь я? Может, и правда, именно поэтому она так уперлась и не хотела убрать из журнала « Долой кукурузу!»

Нет, не может быть, чтобы Лилли такое учудила. Она никогда не вела себя по отношению к мальчикам как собственница.

— Я не говорю, что она сделала это ОСОЗ­НАННО, — сказала Тина, когда я высказала свои соображения. — Наверное, она даже самой себе не признается, что ей нравится Джей Пи. Но ПОДСОЗНАТЕЛЬНО... может, это и есть причина, по которой она упрямо не хочет уби­рать из журнала твой рассказ.

— Нет, — сказала я. — Не может быть, это какой-то бред.

— Ты так считаешь? — спросила Тина. — А ты задумайся. В чем тебе только Лилли за последнее время НЕ проиграла. Сначала она уступила тебе президентство. Потом роль Розагунды, А теперь еще и Джея Пи. Мне кажет­ся, это бы многое объяснило.

Ну да, объяснило бы, если бы это было прав­дой. Но это неправда. Джей Пи не так ко мне относится, и Лилли к нему не так относится.

А если бы он и правда ей нравился, она бы никогда не поступила так со мной. Ведь она че­ловек, который стоит в моем списке самых лю­бимых людей на седьмом месте. А я уверена, что я в ее списке должна стоять на третьем. Потому что у нее нет бойфренда, младшего бра­та, отчима и какого-нибудь домашнего жи­вотного.

10 марта, среда, ТО

Лилли вернулась. Она очень бледная. Судя по всему, директриса Гупта позвонила ее роди­телям.

И они приехали в школу. На совещание.

Не знаю, о чем они там говорили. Я имею в виду на совещании. Но, по-видимому, Лил­ли перед тем, как пустить следующий номер «Розовой задницы Толстого Луи» в продажу, придется сначала показать содержание журна­ла мисс Мартинез. Потому что свои короткие рассказы Лилли так и не показала мисс Мар­тинез.

И мой тоже.

И название журнала не согласовала. Кстати, теперь его изменили, журнал будет называть­ся просто «Журнал».

Просто «Журнал».

Я сказала Лилли, что название запоминаю­щееся — это я пыталась с ней по-хорошему. Но Лилли в ответ не сказала ни слова, ни тебе «спа­сибо», ни «извини». И я тоже ей не сказала ничего такого, вроде «хочешь поговорить?» или «извини».