Книга Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор

– Но объявления не делали, – возразил сенатор рядом с Титом. – Кто им сказал?

– Наверное, кто-то из императорских рабов, – предположил другой. – Они постоянно сновали туда-сюда.

С Форума доносились крики, хотя двери в сенат были закрыты. Когда бронзовые створки медленно тронулись с места на массивных петлях, приглушенный ропот перерос в рев.

Тит последовал за другими сенаторами на крыльцо. Зрелище потрясло его.

Толпа невероятно разрослась. Форум превратился в море озлобленных вопящих лиц. Люди стояли подле статуй, на постаментах, на ступенях и в портиках всех зданий в округе. Толпа захватила даже почтенную ораторскую платформу, Рост ру; люди размахивали факелами, оседлав знаменитые носы кораблей, простирающиеся над сборищем.

При виде выходящих сенаторов толпа рванулась вперед и наполовину одолела ступени, прежде чем преторианские гвардейцы Нерона сформировали защитный кордон. Люди орали, потрясали кулаками, грозили дубинками. Те, что стояли дальше, осмелились бросать в преторианцев камни, и гвардейцы прикрылись щитами. Поднялся оглушительный грохот.

Тит тревожно всмотрелся в толпу и с облегчением увидел, что личные телохранители находятся точно там, где он их оставил. Но пробираться к ним было рано: Тит не испытывал ни малейшего желания рассекать сборище озлобленной черни. Печальный день – в самом сердце Рима сенаторская тога превратила его в мишень!

– Безумие, – прошептал Тит.

– К таким действиям подстрекают речи вроде твоей, – отозвался подоспевший сенатор Кассий.

– Абсурд, – возразил Тит. – Бунтовщиков и в зале-то не было, они не слышали моих слов.

– Они и голосования не видели, однако быстро узнали итог. Рабы не дремлют. А сочувствие некоторых сенаторов и бездумная готовность защищать низших перед законом лишь побуждают чернь думать, будто она добьется своего беспорядками.

– Что же делать? – спросил Тит.

– Поскольку сброд напрочь лишен самодисциплины, его можно разогнать только силой.

Нерон, очевидно, считал иначе. Пока сенаторы топтались на месте, не видя возможности отбыть, императорский глашатай протиснулся сквозь их ряды и остановился на верхней ступеньке. Он принялся дуть в рог, и в итоге толпа притихла достаточно, чтобы услышать его слова.

В глашатаи брали самых горластых. Нынешний поднаторел в выступлениях, и его слова эхом отлетали от стен.

– Граждане, Цезарь издал указ! Слушайте внимательно!

Средь общей тишины раздались крики:

– Нерон! Нерон явит милосердие! Цезарь спасет нас от неправедного сената!

Возможно ли такое? Нерон имел власть над сенатом во многих случаях, но воспользуется ли нынешним? Говорили, что в древности, когда Римом правили цари, монарх часто становился на сторону простонародья и выступал против богатой знати. Цари боялись ее не меньше простолюдинов, а потому заключали с последними естественный союз. Воспользуется ли Нерон возможностью объединиться с народом через голову сената и стать героем черни? Способен ли даже Нерон попрать закон и нажить себе многих врагов в сенате?

Глашатай заговорил вновь, и надежды толпы рухнули.

– Сенат обсудил волнующее вас дело. Сенат вынес решение. Закон будет соблюден. Приговор приведут в исполнение. Цезарь порицает ваше недостойное и опасное поведение. Сборище объявлено незаконным. Вам приказано немедленно разойтись!

Толпа негодующе взвыла. Снова полетели камни. Некоторые упали рядом с глашатаем, и он быстро ретировался.

По толпе загуляли новые факелы. Такое количество огня внушало тревогу. О чем думают простолюдины, угрожая пламенем? Открытый огонь – неподвластная человеку стихия; он может проникнуть куда угодно и все уничтожить, если его не обуздать. На закате республики рассвирепевшая толпа спалила дотла сам сенат. Божественный Август отстроил его заново в большем великолепии. Неужели опять сожгут?

Рассматривая толпу, Тит вдруг заметил знакомое лицо. Волоски на шее встали дыбом. Кезон! Брат влился в ряды черни. И не простым участником, а в некотором роде зачинщиком! Кезон размахивал факелом перед самыми преторианцами, охраняющими ступени сената; другой рукой он махал окружающим и воодушевлял их криками.

Тит встряхнул головой. Как прежде, он питал призрачную надежду снискать овацию от коллег-сенаторов за отличную речь, рассчитывал он и сообщить о своем поступке Кезону, чтобы брат понял: Тит, в конце концов, не бесчувственный чурбан и проявил немалую отвагу, особенно учитывая его положение в обществе. Какая наступила бы перемена, получи он одобрение, а то и похвалу от брата! Но вот он, Кезон, – все портит, как обычно, не только участвуя в сборище, но и вопя громче всех и выставляя себя напоказ. Тит съежился: вдруг кто-нибудь из сенаторов заметит Кезона, присмотрится хорошенько и по сходству опознает Пинария, несмотря на всклокоченную бороду и дикое лицо? Тита ждет несмываемый позор, если сенаторы увидят брата в числе вожаков толпы.

Кезон вдруг перехватил его взгляд. Реакция была точно такой, как у Тита. Он побледнел от потрясения и ужаса, затем исполнился отвращения и гнева. Близнецы долго смотрели друг на друга, точно в кривое зеркало. Потом синхронно отвернулись, разом почувствовав, что больше не выдержат.

Вскоре на Форуме загремели шаги. Не сумев урезонить толпу указом, Нерон вызвал из загородного гарнизона дополнительный отряд преторианцев. Когда шеренги суровых солдат сошлись и обнажили мечи, многие в толпе запаниковали и бросились наутек. Другие отступали неохотно, швыряя камни по мере отхода. Некоторые дерзнули встретить преторианцев лицом к лицу, потрясая дубинками и факелами.

Тит поискал глазами Кезона, но тот растворился в волнующейся толпе.

В помощь гвардейцам Нерон призвал и вигилов – отряд опытных пожарных, впервые набранный Августом. Вигилы также выполняли обязанности ночных сторожей и иногда ловили беглых рабов. Они носили кожаные шлемы вместо солдатских и были вооружены не мечами, а пожарными кирками, но вышколенность делала их более чем пригодными для противодействия лавочникам и работягам.

Проломили несколько черепов, пролили немного крови, но вскоре толпа рассеялась. Пока вигилы гасили разбросанные по Форуму факелы, преторианцы перестроились и устремились к дому Педания, где под стражей содержались рабы.

Не прошло и часа, как приговоренных вывезли за город к месту казни; преторианцы выстроились вдоль всего маршрута, дабы исключить любое вмешательство. Обычно распятия происходили публично – чем больше толпа, тем лучше для назидания, но теперь, едва рабы очутились за стенами, преторианцы закрыли Аппиевы ворота и отвели все движение с Аппиевой дороги.

Казни состоялись без зрителей. Работа кипела весь день и захватила ночь.

На следующее утро Аппиевы ворота и дорога вновь открылись, хотя преторианцы продолжали патрулировать местность. Для путников с юга первым впечатлением от городских окрестностей стала жуткая демонстрация римского правосудия, устроенная вдоль дороги. Из города ровным потоком текли граждане, желающие узреть судьбу четырехсот рабов Педания. Кто-то таращился, онемев. Кто-то злобствовал. Некоторые плакали.