Книга Где ночуют боги - Дмитрий Владимирович Иванов

– А почему так считается? – удивился Антон.

– Потому что у них нет ничего, – сказал Карапет, – только руки, ноги и душа. Такой человек когда поминает – от души поминает.

– А вы зачем тут сидите? – спросил Антон.

– Смотрим, какие движения, – ответил Гамлет.

– А… какие могут быть движения? – улыбнулся Антон. – На кладбище?

– Разные движения могут быть! – ответил Гамлет. – Бичи есть бичи. Есть такие, что могут не только помянуть от души, один к десяти. Могут спиздить что хочешь.

– Слушай, что ты говоришь! – возмутился Карапет. – Что можно с могилы унести? Памятник? Его как унесешь? Он весит полтонны.

– А полторы тонны песка в прошлом году я оставил, когда памятник Арутику Гагринскому делали? – возмутился Гамлет. – И что? Спиздили полторы тонны песка. И лопаты две новые. Бичи есть бичи.

– Слушай, откуда знаешь, что бичи взяли? – спросил могучий Нагапет. – Ты что, видел?

– Если бы видел – убил – сказал Гамлет. – На месте бы поймал – через себя бы бросил один раз, и все. Смертельный бросок. Один прогиб, и ты погиб. Скажи сам, а кто еще мог? Не бичи? А кто? У кого бы рука поднялась полторы тонны песка с могилы чемпиона Гагр по борьбе украсть? Пацан чемпион по борьбе был, – пояснил Гамлет для Антона, – Арутик звали. Гагринский сам. Быстрый был, дерзкий. Карелин про него говорил: «Слава богу, что Арут только шестьдесят килограммов имеет, легкий вес, не дай бог, имел бы сто килограмм – я бы сам с ним не знаю как боролся бы. Тяжело». Карелин так говорил, когда приезжал в Гагры. Большое будущее у пацана было, – Гамлет печально вздохнул, – героин… А против героина приемов не знал пацан. Проиграл схватку. Двадцать семь лет было. Дочка осталась, жена. Жока на памятнике сделал его вообще четко. В момент броска сделал.

– В момент броска – кого? – осторожно спросил Антон.

– Что значит – кого? – удивился Гамлет. – Кого борец бросать может? Борца.

– Два человека, что ли, на памятнике? – удивился Антон.

– Два, а как по-другому бросок сделаешь, – подтвердил Гамлет. – Жока – красавчик. Передал драматизм поединка. Арутик скорость имел такую, быстро бросал, вообще. Карелин говорил: «Не дай бог такую скорость если бы Арутик имел и сто килограмм – кто бы к нему на татами выйти мог? Все бы боялись. Я бы вышел, да. Что дальше было бы – не знаю». Карелин так говорил, когда Арутика своими глазами в момент кульминации поединка видел, за первенство Гагр. Японец даже не понял, бедолага, как его бросили.

– Японец? – еще больше удивился Антон.

– Ну, – сказал Гамлет, – Жока в полете противника Арута сделал. На спине у него – красный круг. Япония. Арутик чемпионом стал так, легкий вес. Я своими глазами наблюдал поединок. Карелин со мной рядом стоял. Арутик японца так бросил, что у того глаза стали как фары на «мерсе», отвечаю. Жоке я рассказал по памяти, четко. Жока драматизм передал. Арутик доволен, я думаю, там, где он кайфует сейчас. Памятник – бомба.

– Бомба – памятник, – кивнул мощный Нагапет.

Антон постоял с ними рядом еще немного.

Как раз в этот момент появились те, для кого накрыты были столы. На кладбище утром стали стекаться бичи – алкаши. Бичи были русские. Их было сначала пятеро, все неопределенного возраста, между тридцатью и шестьюдесятью, мужчины, небритые. Потом бичей стало больше. При виде Карапета, Нагапета и Гамлета они заулыбались заискивающе, а один даже поклонился. Поклонившийся отличался от товарищей тем, что был выбрит. Почти идеально.

Гамлет сказал с усмешкой:

– Траур по жизни у пацанов. Надежда умирает последней, говорят. Эти похоронили надежду уже. Хотя один, смотри, нет, побрился, молодчик. Что-то есть еще. На что-то надеется. Человек.

Гамлет встал со скамейки и направился к бичу, не похоронившему надежду. Тот напрягся, остановился и даже сделал на всякий случай шаг назад. Но дед подошел к нему с добрыми намерениями. Снисходительно он достал из кармана и отдал бичу свою пачку сигарет. Потом вручил еще зажигалку. Потом полез в другой карман, достал кошелек и отдал бичу несколько купюр. Однако и этого Гамлету показалось мало. Он достал из кармана и подарил бичу свою расческу. Сильно растерявшись и расчувствовавшись, тот попытался поклониться Гамлету в ноги, но дед удержал его от этого и широким пригласительным жестом указал бичу и его товарищам на столы, накрытые под навесами у могил. Бедолаги направились к угощению. Глаза алкашей разбегались от этого рая наяву – море выпивки, горы еды. Бичи старались держаться достойно и за столы уселись, даже соблюдая видимость церемонии. Налили, правда, слишком быстро. Побритый бич встал, поднял граненый стаканчик с водкой. И громко сказал:

– Ну что. Христос воскресе!

– Воистину воскресе! – зашумели остальные.

Стали пить и есть. С большим аппетитом. Побритый бич причесался даже расческой Гамлета и издали кивнул ему с благодарной улыбкой. Потом опять встал и поднял второй тост. Тост был простой:

– Ну что. Помянем тех, благодаря кому у нас такой праздник.

Широким жестом побритый указал на накрытый стол, а потом на панораму армянского кладбища. Бичи закивали даже более чем одобрительно. Выпили и опять стали есть.

Гамлет наблюдал эту сцену печально, что-то тихо говорил сам себе по-армянски – выражал сожаление, что у бичей все так сложилось, не так, как думалось в юности.

А Карапет сказал Гамлету:

– От души помянут зато…

– Да… Бичи есть бичи, – печально вздохнул Гамлет.

Нагапет кивнул, утвердительно, молча.

Антон пошел дальше по склону горы вверх. Дорога постепенно становилась уже и хуже. Антон иногда поднимал голову и смотрел, стала ли ближе вершина. Но Аибга не приближалась, и даже, наоборот, казалось, становилась только выше и дальше. На самой вершине – далеко, казалось, что в трех годах пути – лежал снег.

Когда, поднявшись на очередное плато, с двух сторон окруженное лесом, Антон сделал передышку, сердце его часто стучало. Теперь он стоял на километровой высоте над миром, в котором отсчет высоты ведется от уровня моря. Антон стоял, дышал и смотрел. На южном склоне он видел домики с навесами и верандами – деревня армян, – а выше кладбище, где памятники делает Жока и где в могиле Ардаваста нет Ардаваста. На восточном склоне видны были домики, тоже с навесами и верандами, только перед домиками были не бетонированные стоянки для машин, а зеленые лужайки – деревня абхазов, – а выше святилище, которое помнит мамонтов, и кувшин, который сам под землей наполняется. Все это теперь помнил Антон. На западном склоне, казалось, никто не жил. Там был лес. Антон решил пойти туда. Он там еще не был. И он пошел, свернув на тропу, уходившую в сторону леса.

Когда Антон вошел в лес на западном склоне горы, он вдруг вспомнил, как с бабушкой ходил в лес за грибами. Лес был русский, в нем были березы, и клены, и елки, не похожие на елку с новогодних открыток. Они были или очень маленькие, корявые, с редкими ветками, или очень большие, темные, страшные. Бабушка грибы искать любила. И хорошо разбиралась в них. Она объясняла Антону, как отличать съедобные от несъедобных по запаху. Антон вспомнил запах – влажный, удушливый, но почему-то приятный. Он знал, как пахнут грибы. Но не помнил, какие так пахнут – съедобные или нет.