Книга Зона Посещения. Гайки, деньги и пила - Андрей Альтанов

Я сделал небольшой крюк, чтобы Наждак не заметил, что мы возвращаемся практически тем же путем, которым шли к месту ночевки. Несколько раз для отвлечения внимания я выходил прямо на какую-то зону ИФП, которую успевал засечь, и швырял в нее всякий подножный мусор. Сработавшая рядом аномалия всегда приковывала внимание человека и вынуждала его оторваться от своих мыслей. Так я проходил по лесу без малого час и вывел своего будущего клиента почти к нужному месту. Я остановился, как будто заметил впереди что-то опасное, и присел.

– А ты не такой уж и черт, как я изначально думал, – раздалось вдруг за спиной.

– Мерси за комплиман. – Я обернулся и глянул на прежде молчавшего ведомого. – Но я сопровождаю тебя исключительно ради своей выгоды.

– Пусть и так, но из всей той толпы уродов и голодранцев никто и этого не захотел делать.

– И винить их никто не может. Это Зона, дружок, а не парк для прогулок.

– Ладно, забудь. – Наждак махнул одним из своих пистолетов-пулеметов и поинтересовался: – А чего это мы застряли?

– Да так, пустячок тут один… – Меня вдруг посетила идея, как лучше и без особых усилий или затрат вырубить этого крепкого молодца. – А ты, кстати, хорошо стреляешь?

– Изюмительно. – Наждак расцвел от распирающей его гордости и поднял вверх обе руки со стволами. – А что?

– Впереди засел «шипастый колобок», ждет, пока мы подойдем ближе. Его нужно снять очень быстро, чтобы он не успел плюнуть своими иголками.

– Не вопрос, давай сниму. – Наждак стал вперед. – Показывай, где он.

– Во-он под той корягой. – Я указал рукой на десять часов, а когда Васькин боец повернулся ко мне затылком, вырубил его одним резким ударом.

Тело спецназовца обмякло, он плюхнулся мордой вниз во влажный от росы хвойный настил. Я спешно осмотрелся по сторонам и надежно связал Наждаку сначала руки, а затем и ноги, сняв перед этим его армейские ботинки. Скинув с бесчувственного тела рюкзак, загрузочную систему и прочий лишний груз, я потащил его к небольшой воронке, на дне которой зияла здоровая дыра в земле. Не доходя до гнезда мутантов метров двадцати, я скинул Васькиного бойца на землю возле упавшей сосны и дополнительно перетянул тугой веревкой каждое его запястье и каждую по отдельности ногу чуть выше голеностопного сустава. Это будут своего рода медицинские жгуты, которые не дадут этому чижику склеить ласты слишком быстро от потери крови.

И когда я затянул последний жгут, Наждак пришел в себя и шумно вдохнул перед серией отборных грязных ругательств. Я слушал эти переливы высокохудожественного мата и открывал для себя все новые возможности «великого и могучего». Конечно, за все время моего промысла я наслушался достаточно много подобных «песен» и меня нелегко было удивить, но Наждаку это удалось. Когда Васькин боец понял, что я практически не реагирую на его гневные выплески, он начал кричать и звать на помощь.

– Не старайся, соколик, – я достал моток строительного скотча и с треском отмотал кусочек ленты, – мы слишком далеко отошли. Тебя уже никто не услышит, кроме голодных мутантов.

На последние слова я сделал особый акцент, что тут же возымело действие. Наждак заткнулся, а я быстро залепил его рот подготовленным куском липкой ленты.

– Ты прости, дружище, что не смогу уделить тебе много времени, – я начал копаться в своем наладоннике, выискивая нужный файлик в своей базе данных, – но времени реально в обрез. Мне еще остальных смертничков догонять. Так что лежи, слушай и осознавай, за что тебе все это…

Я нашел закодированный файлик, в который скидывал смертные грехи Наждака, замеченные мной за все время пребывания в Васькином приюте. Списочек был небольшой, и при других обстоятельствах я бы и не заморачивался с этим говнюком, а выбрал бы себе клиента пожирнее. Но не убивать же теперь его простым способом! Быстрой смерти (выстрел в голову, удар ножа по горлу) заслуживают лишь те члены отряда, которых я прежде не знал и не успел собрать на них компромат.

Зачитав Наждаку обвинение и приговор, я полез в рюкзак и извлек из своего походного хирургического набора ручную цепную пилу. Боец понял, что я не шучу, и стал извиваться всем телом в попытках освободить от пут руки или ноги. Но мои отточенные за долгое время практические навыки «вязания узлов» не оставили ему ни малейших шансов. Я подошел к брыкающемуся телу и наступил на него ногой, плотно прижав к земле.

– Познакомься, – я растянул за ручки свой инструмент, – это пила Вася. Я ее так назвал в честь твоего хозяина Замполита. Именно для него она и была когда-то заготовлена. И ты у нее будешь первый из близкого окружения этого барыги. Но явно не последний…

Стальная плетеная нить пилы охватила оба голеностопных сустава. Я придавил бойца ботинком ноги и потянул за ручки. Тонкая «цепь» без проблем справилась с мягкими тканями и засвистела на костях. Я увеличил темп. Не прошло и минуты, как связанные ступни Наждака отлетели в сторону, и бедолага активно задергал обрубками. Перевернув извивающегося клиента, я так же быстро отпилил ему кисти рук, стянутые за спиной. После чего я собрал отпиленные конечности и отправился к земляной воронке.

Я скинул одну еще тепленькую ступню в гнездо мутантов, а остальными обрубками выложил «мясную дорожку» от края воронки до дергающего культяпками Наждака. А сам отошел подальше и стал наблюдать.

Очень скоро на кромке земляного провала появился первый «шнурочек». Так этих мелких тварей назвали потому, что они напоминали детенышей ужей, которых в простонародье также называли шнурками. Вот только зонные «шнурки» никогда не ползали, как это делают змеи. Они делали что угодно – прыгали пружинками, скручивались в колечко и катились, но почему-то никогда не ползали. Мелкие паразиты были крайне примитивными и охотились стаями. Их тела состояли из жилистой кишки-мышцы и одного-единственного острого клювика, похожего на шнобель попугая. И жили они очень любопытной жизнью.

Не будучи сильными или быстрыми хищниками, «шнурочки-попрыгушки» вырывали в земле воронку, куда могла провалиться крупная живность, а когда жертва оказывалась на дне ямы в крайне ограниченном пространстве и не могла сбежать, они ее живьем и пожирали. Причем пожирали крайне грамотно. Чтобы мясо подольше оставалось свежим и не умерло слишком быстро, каждый «шнурочек» своим мелким клювиком выгрызал в теле жертвы всего одну маленькую дырочку, а потом вгрызался вглубь, при этом затыкая кровоточащую ранку разбухающим от сожранного мяса тельцем. Большое тело человека эти мутанты пожирали долго, и жрать его не переставали до тех пор, пока не отполируют клювиками кости. Когда каждая отдельная особь съедала столько мяса, сколько максимально могло вместиться в ее кишке, она на несколько часов замирала, ожидая, пока в ее теле закончатся трансформации, а потом тупо размножалась делением пополам. И эти уже независимые половинки продолжали жрать и отращивать свое тельце до своего максимального размера. После чего процесс деления опять повторялся. Таким образом, при наличии еды колония могла разрастаться до огромных размеров. А когда пища заканчивалась, самые старые «шнурочки-попрыгушки» впадали в спячку, превращаясь в своеобразные хранилища еды. Эти мясные капсулы и пожирало разросшееся потомство мутантов в ожидании следующей жертвы.