Книга Нет дефолту! Работа над ошибками - Виктор Геращенко

— Знаете, я никогда в политику особо не совался — старался быть больше на стороне разума. Но давайте в связи с этим рассмотрим простой пример. В любом коммерческом банке рассматривается обычный вопрос — дать кредит клиенту или не давать. И бывает ясно иногда, что кредит не надо давать — заемщик не сможет вернуть деньги. Но приходят вышестоящие организации, которые говорят: мы прогарантируем, что он вернет, а в случае чего мы вернем, например, достанем деньги из бюджета. Спор между разумным и неразумным — он очень сложный.

Можно вспомнить пример из области точных наук. Был такой известный академик Ландау, за него еще академик Капица-старший в сталинские времена заступался, из тюрьмы вытащил. Так вот, талантливым выпускникам вузов академик Ландау устраивал отдельные экзамены. Тем, кто нравился, говорил: ты ко мне в институт пойдешь. Остальных отправлял в менее престижное учебное заведение. И известный наш физик Сахаров не показался ему особо талантливым. Может быть, Сахаров и был тугодумом, но через год он вывел принцип водородной бомбы и сразу стал и академиком, и Героем Соцтруда. И возникает вопрос: кто может быть судьей и решать, что так, а что не так? Очень сложно делать оценки заранее — у всего своя специфика.

— Намек понятен — объективных критериев судейства нет. Но есть правила игры. Уже больше года движению «Оккупируй Уолл-стрит», в Испании массовые митинги. Власть, по крайней мере избранная демократическим путем, на такие вещи не может не обращать внимания. Насколько серьезно такая уличная активность людей, по-вашему, влияет на финансистов?

— Конечно, влияет. Пусть не сразу и не прямо, но она заставляет думать: что-то мы делаем не так. Поэтому, например, смена во Франции правительства президента Саркози на социал-демократов вполне объяснима. Так же как смена в Англии консерваторов на лейбористов и обратно. Главное же в том, что перемены во власти в целом положительны. Они отражают определенное мнение населения — не туда идем.

— Вы как председатель Банка России не раз участвовали в заседаниях разных загадочных для публики организаций. Таких, например, как Международный банк расчетов, регулирующий отношения центральных банков. Возникают на таких форумах вопросы, связанные с политической ответственностью финансистов?

— Знаете, я, будучи в должности руководителя Банка России, после 1998 года, когда у нас был кризис ГКО (государственные краткосрочные облигации, на выплаты по ГКО у правительства не оказалось денег. — «МН»), постоянно участвовал в заседаниях в Базеле, где собирались главы центробанков на базе Международного банка расчетов. И там меня много расспрашивали: что мы делаем, как будем выходить из кризиса? А потом расспрашивали председателя Федеральной резервной системы США Гринспена. И тот говорил: рано или поздно в США в связи с нашими якобы внешними заимствованиями произойдет шок. Мы рано или поздно «сядем», поскольку нельзя долго ехать на этих спекулятивных «воздушных шарах». Экономика должна быть традиционно понятной населению.

Вместе с тем ответственность финансистов существует. Почему сейчас на Западе некоторым управляющим банками, которым лет по семьдесят, дают по 120 лет тюремного срока? Ведь понятно, что если даже смогут скостить максимально возможные полсрока, живыми все равно из тюрьмы не выйдут. А ответ прост: там очень строго относятся к финансистам, которые занимаются организацией пузырей. У нас же, к сожалению, до этого не дошли. Вот, например, господин Греф, выступая, насколько я помню, в Ленинграде, сказал одну вещь, за которую, по-моему, с работы надо гнать. А именно, что народ всегда обманывали — и при царе, и после, и сейчас. А потому на мнение народа не надо обращать внимания. Это преступная речь для руководителя Сбербанка. Банка, который создавал Александр II даже еще до создания Центрального банка, и при этом тогда сказал, что нужно создать банк для народа, чтобы народ свои мелкие крохи мог там держать спокойно.

— Вы говорили, что экономика должна быть впереди, а финансовая структура должна удовлетворять интересам экономики. Сейчас мировая финансовая система — она не сама по себе? Она на экономику работает или на самообеспечение?

— Есть реальная экономика, на которую надеется основная масса населения и политиков. И в то же время есть обещания политиков, которые хотят прийти к власти. Как-то наш известный академик Алферов рассказывал такую историю. Он однажды приехал в США по приглашению своего старого друга, который очень давно, до второй мировой войны, туда эмигрировал. Алферов там читал лекции, потом друг его пригласил на встречу за город и сказал: мы прекрасно работаем в США, строим экономику, совсем не как у вас в Союзе. Но многими своими достижениями в социальном плане мы обязаны вам, той революции, которая случилась в России в 1917 году. И я просто — иначе не скажешь — обалдел от этого высказывания.

— Мы показали американцам, как нельзя?

— Очевидно, мы показали, что нельзя доводить народ до состояния бунта.

— У вас есть уникальный опыт — единая валютная зона, сопоставимая по масштабу с европейской, разваливалась только раз, когда в связи с развалом СССР исчезла рублевая зона. Вы тогда возглавляли Госбанк Российской Федерации. Что посоветуете европейским коллегам? Что будет, если распадется зона евро?

— Она не распадется. Знаете, создание Евросоюза же началось в 1956 году. Тогда там было лишь три страны плюс искусственная надбавка под именем Бенилюкс. И это их стремление создать «большую евровалюту» было связано со многими страданиями, включая понижение жизненного уровня населения. Сейчас я не думаю, что данный проект развалится даже в связи со сложностями в экономиках тех стран, которые привыкли жить за счет других, я имею в виду Грецию, Испанию и другие. Разум должен возобладать, на мой взгляд.

— Давайте опять о разуме. Действительно, во время последнего кризиса очень скоординированно действовали все центральные банки. Вы согласны?

— Естественно.

— Иными словами, банкиры решили не обращать внимания на политиков и жить собственной жизнью?

— Нет, не так. Просто есть общие задачи, и есть ситуации, когда задачи тех людей, которые работают в центральном банке, и задачи политиков разнятся. Мне в свое время управляющий ЦБ Великобритании говорил: у нас хотят отнять надзорные функции и надзор за банками передать в единый общенациональный орган. В итоге сделали это, но оказалось — хуже получилось. То есть в политике сидят люди, не понимающие финансовую систему. Но иногда мы, банкиры, вынуждены подстраиваться под определенные явления в обществе. Или настроения в парламенте, бюрократов. Но что же с этим сделать? Много, я бы сказал, сермяжной правды в том, что управляющие центральными банками вынуждены с таким положением вещей мириться. Я в свое время Гринспена спрашивал: почему управляющий Банком Италии должен получать больше, чем вы? Гринспен ответил: я же не могу получать больше президента США. Потом, когда уйду из центробанка, заработаю. Но должен быть определенный порядок. Итог: в Италии все плохо кончилось, ряд чиновников выгнали за пособничество коммерческим банкам. А Гринспен до сих пор во главе всего и даже брал на себя часть ответственности, чтобы оградить нынешнего главу ФРС Бернанке от критики, хотя он был в этом кризисе не виноват. Словом, есть разные манеры, эталоны поведения.