Книга Аппетит - Филип Казан

Мы всегда беседовали в обеденном зале после еды. Однако в тот вечер меня провели в обнесенный стенами садик, расположенный в самом сердце дворца, – это место я только мельком видел сквозь полуоткрытые двери. Со странным ощущением, будто лезу туда, куда не следует, я вышел на засыпанные гравием дорожки, расходящиеся от центрального пруда и разделяющие ухоженные газоны с низкими изгородями из лавра, самшита и мирта.

Мессер Лоренцо в одиночестве сидел на каменной скамье. На коленях у него лежала книга. Услышав хруст моих шагов по мелкому гравию, он закрыл и отложил книгу, а потом повернулся и стал наблюдать за мной. Я чувствовал себя совершенно не в своей тарелке и не знал, чего от меня в данном случае требует этикет, поэтому просто остановился в паре шагов от скамьи. Мессер Лоренцо поманил меня ближе, хотя и не показал, что мне можно сесть.

– Ты человек нынешнего дня, – сказал он и, к моему облегчению, ухмыльнулся; это была та же маска веселого озорства, какую я видел прошлым вечером.

И кажется, он хотел поделиться именно этим озорством.

– Разве, господин мой?

– Поверь мне, так и есть. Что за вечер! Я… Знаешь, по-моему, я не могу припомнить ничего подобного. Еду, конечно же, я узнал: превосходна, как всегда. Но у меня есть подозрение, что ты, пожалуй, отклонился, пусть даже немного, от договоренности с Бартоло Барони?

Вроде бы мессер Лоренцо не сердился. Говорил он так, будто пребывал в прекрасном расположении духа.

– Я приготовил еду, чтобы отобразить это событие… Как я его видел.

Не было никакого смысла пытаться угадать, что будет дальше.

– О да. В помолвке Бартоло Барони с донной Тессиной Альбицци ты увидел повод для траура. Верно, траур – это прославление, пусть даже того, что ушло и больше не вернется. Итак, почему бы? Хм… Разумеется, понять это до боли просто: ты любишь донну Тессину. – (Я открыл рот, дабы что-нибудь сказать, потом закрыл.) – Не говори мне, будто не ожидал, что сегодня утром вся Тоскана будет знать об этом. Все, что я могу сказать, – ты, по-видимому, очень сильно ее любишь.

– Я люблю ее, и все. Остальное, что я полагал, будто люблю: мой отец, память о матери, друзья, наш великий город… По сравнению с моей любовью к ней все это только лишь милые привязанности.

– Правда? Значит, ее помолвка стала смертью – чего?

– Моей смертью, – без колебаний ответил я. – Бартоло Барони льстит себе, если воображает, что я вообще о нем думал – только о том, что женитьбой на Тессине он убивает нашу любовь, а это означает мою смерть. Теперь я мертв.

– Мой бедный Нино. Скажи-ка: сколько тебе лет?

– Девятнадцать, мой господин.

– Да… Что ж, в каком-то смысле – в большинстве смыслов – выходка вчерашнего вечера была ребяческой. Но исполнена она взрослым человеком, и, осмелюсь сказать, человеком недюжинного таланта. Откуда ты взял эти идеи?

– Не знаю, мессер. Из снов, наверное. И с картин. Но в основном я просто так чувствовал.

– Пожалуйста, Нино, не превращай в похороны мои обеды. Очевидно, тебя необходимо приободрить.

– Я полагаю, вы пожелаете, чтобы я покинул службу у вас прямо сейчас, мессер?

– Покинул? С чего бы мне этого желать? Ты самый одаренный человек Флоренции. Люди рассказывают историю о пире Барони, как будто прочли ее у Боккаччо. Мне очень повезло, что ты служишь у меня на кухне. На самом деле я хочу тебе помочь.

– Помочь мне?

– Конечно. Первое, что тебе нужно сделать, Нино, – это выбросить из головы все тревоги по поводу Бартоло Барони, какие только могут быть. Он старый, старинный мой союзник. И моего отца. Даже мой дед знал Бартоло. Он вовсе не дурак, хотя может таковым казаться. Думаю, он знает, что откусил кусок не по себе.

– Я не понимаю…

Я и правда не понимал. Ни слова. Но это была сладчайшая музыка, какую я когда-либо слышал в жизни.

– С донной Тессиной. Прекрасная юная девушка, а он втрое старше ее. Он выглядит немного смешным, не правда ли?

– Чрезвычайно смешным, – с готовностью согласился я.

– И поскольку я его близкий друг, мне довелось узнать, что он немного… волнуется, скажем так. Он понимает, что производит неважное впечатление, но уже слишком поздно, чтобы отступить, не потеряв лицо.

– Это действительно правда, мой господин?

– Клянусь! Полагаю – это строго между нами, Нино, – что он отчаянно ищет повода отыграть все обратно. И вчерашний вечер только усилил это намерение.

– Я думал, что нанес ему смертельное оскорбление.

– Бартоло? Господи, нет! Он решил, что это было весьма изысканно! Уморительно забавно! Я, правда, сомневаюсь, что тебе заплатят, но все же во многих смыслах ты сыграл ему на руку. И снова говорю: не тревожься. Никакие убийцы за тобой не ходят. Ты под моей защитой.

– Спасибо, господин мой! – Я чуть не растаял от облегчения.

– Не за что, не за что. Теперь к делу. Тебе совсем нельзя терять время. Ты должен устроить свой брак с синьориной Тессиной как можно скорее. Украсть ее у Бартоло. Он тебя поблагодарит, как это ни странно.

– Он… сказал вам это?

– Как я уже говорил, я знаю Бартоло очень, очень давно.

– Я украду ее сегодня же ночью! Мы ускользнем и отправимся куда-нибудь на север. В Милан, где любят Флоренцию и хорошую еду!

– Но разве в этом не будет некоторого упущения? Как ты уже в полной мере показал, в тебе есть страсть к зрелищам. А тут великая пылающая любовь. Ты приготовил черный пир – так почему бы не внести во тьму свет? Любовный пир для донны Тессины. Во Флоренции не найдется ни одной живой души, которая не будет аплодировать тебе.

– Пир? – Я не был уверен, что правильно расслышал.

– Пир! Мой дорогой Нино, ты можешь воспользоваться моим собственным пиршественным залом.

– Я не думаю…

Но я думал. Мой разум уже рисовал картины. Снежно-белые лилии – где я найду лилии в августе? Какая разница? Олень, которого я должен был сделать для Барони. Лебедь – на этот раз белый, ясное дело, и не важно, что у него мерзкий вкус. Гостям будет все равно. Гости… Отец, конечно. Каренца – Каренца в платье! Сандро, Арриго. Дядя Терино. И соседи по округу. Мясники…

– Но прежде пира нужно приглашение, – произнес мессер Лоренцо, осторожно вклиниваясь в мои грезы. – Ты должен быть бесстрашным. Ты должен выглядеть как герой, как рыцарь короля Артура. На коне, на белом коне. Ты же умеешь ездить верхом?

– Умею, – ответил я, полностью захваченный восторгом.

Я не сидел на лошади уже много лет, но разве это так уж трудно?

– Мы должны действовать быстро. Бартоло может передумать: столько болтовни. В настоящий момент он вот здесь. – Мессер Лоренцо протянул сложенную чашечкой ладонь и медленно ею потряс, как будто держал что-то тяжелое.