Книга Простишь — не простишь - Валери Тонг Куонг

Ну а я не стала торопиться. Любой ответ непоправимо изменит мою жизнь. Поделит ее на две части: «до» и «после».

По ночам я никак не могла уснуть. Воспоминания о Рудольфе теперь не будоражили меня, а вымораживали.

Я была слепа! Погналась за миражом и увязла в зыбучих песках.

Где Маргерит? Как там моя дорогая Селеста?

Вчера мы говорили по телефону. Со мной она по-прежнему суховата, лапидарна, однако я уловила в ее голосе неподдельную радость: Мило с каждым днем все лучше. Он понемногу оживает, ходит сам, улыбается, говорит. Ей большего и не нужно, Селеста счастлива.

А я даже поздравить ее не смогла, хоть понимала, что новость чудесная.

– Алло! Мама, ты меня слышишь? Ты где? Куда ты пропала?

Хороший вопрос. Я пропала и сама не знаю, где оказалась. Брожу вслепую, натыкаюсь на глухие стены одиночной камеры. Дверей нет, окон нет, сбежать невозможно. Ловушка – само совершенство, мое лучшее изобретение. Теперь она захлопнулась.

– Мама, ответь! Ты меня слышишь? Скажи хоть что-нибудь! Маргерит нашлась?

Судя по всему, Лино ей ничего не сказал. И я не решалась открыть ужасную правду. Селеста мне не простит! Она будет в шоке и, прежде всего, упрекнет меня в черствости. Маргерит не хватало любви – и это всецело моя вина, не спорю. Хуже того, Селеста себе не простит, ведь она ничего не замечала все эти годы…

– Нет, не нашлась. От нее нет вестей.

– Я так за нее волнуюсь! Боже, зачем я позволила ей уйти? К счастью, Мило успокоился, образумился и больше ее не требует.

Лино на несколько дней уехал, поэтому мы с Селестой опять дежурили посменно. Я приходила позже и оставалась до закрытия больницы, а ее отпускала. Ни вчера, ни сегодня мы вообще не встречались. Она не дожидалась моего прихода, спешила по каким-то «срочным делам». Неужели дочь меня избегает?

Я пыталась улыбаться, старалась не показывать Мило, что огорчена и напугана. Ему незачем знать.

Вечером попрощалась с ним и уже собиралась уйти, взяла сумку, открыла дверь, как вдруг он со мной заговорил! Наконец-то!

– Бабушка! Все будет хорошо!

Я так и подскочила от неожиданности.

Слабый ласковый голосок. Как он догадался, что меня нужно утешить?

Я вертела в руках конверты. Раскладывала так и этак. То возьму, то положу обратно. Отнесу на комод, верну снова на стол. Отброшу, будто обожглась. Они не давали мне покоя. Я поймала себя на том, что твержу довольно странную молитву: «Боже! Если окажется, что Рудольф не отец Маргерит, что я жестоко ошиблась и напрасно отвергала и мучила младшую дочь все эти годы, что я просто злая безумная стерва, прошу, сделай так, чтобы у меня обнаружили рак!»

Знаю, смешно и дико. Высокопарно. На самом деле самобичевание мне не свойственно, я вовсе не хочу наказания. Нужны лишь смягчающие обстоятельства, чтобы меня судили не слишком строго. Чтобы я сама смогла себя простить. Кто посмеет бросить камень в больную? Болезнь и смерть всегда даруют отпущение грехов.

Эх, Жанна, жалкая обманщица! Признайся, ты мечтаешь совсем о другом. Вскрыть конверты и прочитать:

«Поздравляю, вы совершенно здоровы».

«Рудольф – отец Маргерит, что и требовалось доказать».

Или еще того лучше:

«У вас доброкачественная опухоль, которая бесследно рассосется, однако носит страшное название и причинит вашей дочери достаточно беспокойства, чтобы она забыла все претензии и простила вас от всего сердца».

«Рудольф – несомненно отец Маргерит».

Второй пункт изменению не подлежит.

Меня парализовал страх. В голове смешались картины прошлого, настоящего, возможного будущего. Я видела Селесту, Маргерит, Жака, Рудольфа, Мило. Даже Лино. Наши жизни разладились и, как ни странно, меня и зятя это сблизило. Мы оба стремились избавиться от Марго и присвоить любовь Селесты. Соперничали, боролись, а теперь вместе каемся.

Всегда считала его врагом, не ожидала, что мы похожи…

Взялась за первый конверт. Открыть? Что, если я смертельно больна? И жить мне осталось всего пару месяцев? Говорят, подавленный гнев и скрытая неудовлетворенность разрушают иммунную систему. Меня бросало то в жар, то в холод. Дрожащими руками оторвала краешек, с трудом вытащила результаты анализов и заключение врача. Мне всего шестьдесят четыре, рано отправляться на тот свет. Я вновь и вновь отводила взгляд, не решалась прочесть. Смелей, Жанна! Ну же, давай!

Начала с короткой приписки, с последней фразы: «Так что желаю Вам удачи и жду через год для профилактического осмотра».

Черт! Я здорова. ЗДОРОВА! Это липома, жировик, неопасное доброкачественное образование. Не знала, смеяться мне или рыдать со злости. Праздновать или в бешенстве выцарапать ногтями гнусный комок, что постыдно меня обманул, прикинулся бог весть чем…

Я здорова. Счастье-то какое! Отчего же мне стало тоскливо, нерадостно? Не верилось, что избежала кары? Или уже возникло предчувствие, что самое страшное впереди?

Затаив дыхание, вскрыла второй конверт. Снова никак не могла заставить себя прочитать содержимое двух страничек, анализа с заключением и самого свидетельства. Солидного, основательного.

Нет, нет, нет, нет! Не может быть!

– Нет! – взревела я, как раненый дикий зверь.

Меня охватила паника.

Все поплыло перед глазами.

Я съехала на пол.

Целый час провела в адских мучениях и наконец не выдержала, вызвала «Скорую». Сердце бешено колотилось, будто вот-вот выскочит из груди. Сейчас умру! И прекрасно. Нет, не хочу умирать, мне страшно. Открою окно и выпрыгну. Покончу со всем разом. Но асфальт такой твердый, шершавый, я ушибусь. Так мне и надо! Пусть треснет череп, захрустят кости. Не могу дышать! И не нужно, лучше задохнусь совсем. Спасите! Выхода нет. Выпущу себе кишки, как самурай. У меня не получится! Лезвие холодное, острое, противное. Я беспомощна, загнана в угол. Выплюну легкие, выцарапаю себе бесстыжие глаза. Мне так страшно!!! Боже! Мне так больно! Невыносимо! Я задыхаюсь. Крест отметины пляшет перед глазами. Крест на потолке. Мой крест, моя мука. Не хочу умирать, боюсь! Помогите! Приезжайте скорей! Не то я сдохну или кого-нибудь укокошу. Вы не знаете, на что я способна. Я опасна. Такое натворила! Я не выдержу, я умру, я почти не дышу! На помощь!

– У вас нервный срыв, паническая атака, – успокаивал меня врач. – Мы вам поможем, все наладится, вот увидите. Кто-нибудь из близких сможет побыть с вами?

Близких у меня больше нет. Только далекие, чужие, незнакомые. И ни с кем нет общего языка. Каждый живет в своем мире, видит не то, что видят другие. Есть только палачи и жертвы.

Не наладится, не надейтесь, доктор. Это физически невозможно.

– Примите вот этот легкий транквилизатор, он снизит эмоциональное напряжение, тревога исчезнет. Однако основную проблему лекарство не решит. Мадам, прошу вас незамедлительно обратиться к специалисту. Завтра же запишитесь на прием к психиатру. Обещаете?