Книга Москва-bad. Записки столичного дауншифтера - Алексей Шепелёв

– Я понимаю, – не унимается турист, – Василий, он был такой секси парень… (Улыбается и даже пытается изобразить некоего гарцующего атлета). Он так нагишом и ходил? Русской зимой? Это вроде шоумена такого?

– О да, вроде бомжа.

– А почему такой большой и красивый храм в честь него назван?

– Он был святой.

Ну, и дальше по привычным экскурсионным шпалам: он тут похоронен, он был беден и лютому царю (хоть и почитавшему его «яко провидца сердец и мыслей человеческих», но обременённому властью, с детства одинокому, а потому всё же лютому), говорил правду, когда все боялись.

– Прям полностью голый, без всего, ходил? – через раз выспрашивают и заморские гости, и наши.

– Прям полностью. На иконы посмотрите.

Блаженный Василий изображён боком, как бы на ходу, в некоем благородном движении – будто геральдический лев.

Чуть было не вырвалось у меня: посмотрите, мол, господа иноверцы, на другое изображение – фронтальное, которое представлено на покрове на раку, изготовленном в мастерской царицы Ирины Годуновой: тут видны не только, как положено у святых, рёбра, но и характерный для немолодого человека рыхлый живот, выразительно обозначен пупок… Но вовремя спохватился: измышления все эти улыбчивые как пить дать от лукавого… святости это не убавляет, но восприятие идёт уже как бы в духе Возрождения. Или другими словами: это мы везде ищем того самого пресловутого «человеческого, слишком человеческого» (как и некоего «исторического, слишком исторического»!) и на всё его проецируем.

А вообще не только царю. Ведь стоило в гущу народную идти – да ещё в столичную – не в пустыню. И выделывали юродивые (по-другому их в старину называли похабами) подчас такое, что не только экскурсоводы, но и я не решился бы о том завести речь, чтоб потом полдня не объяснять, скатываясь к медведям-шатунам и ванькам-встанькам, что такое загадочная русская душа и широкая русская натура.

Прямо за постом №1 (не в блоге – в так называемом коридоре, напротив раки с мощами св. Василия и как бы на пересечении путей) находится стенд с веригами Иоанна Блаженного (как и Василий Блаженный, он также именуется Московским). «Вериги, вериги сконструирую – и себе и вам!..» – вспоминается фраза из моего первого романа и я вновь невольно улыбаюсь. А на самом деле тут смешного, как говорила бабушка, чуть. Конечно, не факт, что самого св. Иоанна Московского, но вещи производят впечатление. Пришельцам с Запада это более-менее понятно – в связи с инквизицией. А тут человек сам, осознанно и добровольно, носил на себе все эти железные орудия пыток! Для головы – нечто чудовищное вроде шлема или короны – тяжеленный обод, скреплённый крестообразным куполом… Если Блаженный Василий был нагоходец, «как бы уже предстоящий нелицемерному судилищу Божию», то Ивана, пришедшего уже в преклонном возрасте из Ростова, тоже представляющегося юродивым, многие дразнили за то, что он носит несуразно большую, как у бояр раньше, шапку и длиннополую одёжку… Пока кто-то не сорвал с него сей дурацкий большой колпак, обнаружив под ним железный венец… (Впоследствии я узнал, что есть вериги и св. Василия, которые хранятся в Московской духовной академии. Интересно, кто это всё для них выковывал?..)

Сейчас, в век однотонно лающих, вовкающих-вавкающих лайков, выродившихся пиартехнологий и не прикрытых юбкой леггинсов, кажется, что ни крупицы чего-то подобного уже необратимо не понять, не поднять, не донести ни колечка из вериг: даже такая вещь, как правда, хотя б её и высказать, в постмодернисткой кутерьме ничего не значит. Пустое шутовство осталось – перформанс, скажут, хэппенинг. На этой же площади сколько прецедентов. Да и то перформансы западные у нас плохо приживаются, у нас – голое барышничество, лицедейство уже излишне. Поэтому в проделках «Кошечки роют», хоть и политизированных, а потому лилипутских в смысле искусства и идейности, можно усмотреть и положительный аспект (или его туда вбивают – и чуть ли не само государство!) – специфического кощунства, способствующего разрыву ткани теперешней (Лаодикийской!) ковсемуравнодушности.

А вам, барышни, лишь туповато читающие о «подвигах» своих более свихнувшихся соотечественниц, ищущим везде если уж не голого в лоб барыша, то приличий и приятности, а проще говоря, в самую основу так называемой личности положившим чрезмерную заботу о чистоте тела и внешнем виде, небесполезно было б также узнать, что юродивые никогда не мылись (блаженный Иоанн, вслух передают легенду, лишь перед смертью «попросил истопить баню» – насчёт бани не знаю, скорее, это был акт символического омовения; да и более привычного рода святые не увлекались сим суетным «делом»), не брились и не стриглись, не меняли одежду, спали мало – на улице, приткнувшись где-нибудь на паперти (они обитали как раз здесь, на Красной площади и Варварке), почти ничего не ели (то, что им подавали, они тут же раздавали сами, а иногда наоборот ели, что по-нашему называется, продукты радикально просроченные), и при этом св. Василий был довольно крепок и дожил до 83 лет (при обычной продолжительности жизни в то время в два, если не в три раза короче).

Два года в старших классах, пять в институте, три в аспирантуре – доведёт гримёрка сия дамская до нравоучений – самому совестно!..

Немаловажно в связи с этим расхожим «говорил правду», кстати, и то, что разница в летах у всевластного московского государя и знаменитого московского чудотворца составляла 60 лет, то есть двадцатилетний Иоанн Васильевич имел дело с глубоким старцем.

Прямо при входе, ещё даже перед постом №1, сразу обращает на себя внимание вновь вошедшего стендик с небольшим макетом собора, а над ним – портрет Ивана Грозного. Некоторые из тех русских тёток, что намереваются креститься, начинают креститься уже на него!.. Это так называемый портрет из «Титулярника» (на нём государь Всея Руси не такой грозный, как на всем известных картинах, по сути, списанных с другого портрета, известного как копенгагенский), изначально, по-моему, акварельный, но выполнен современным художником на доске, из-за чего издалека и принимается за икону.

Сначала я думал, что осеняют себя крестным знамением по другой причине – но нет: историческая память у нас коротка и на события куда более близкие (например, не для каждого теперешнего школьника многозначно слово «Грозный»). Хотя, может, и впрямь образ первого царя (то есть не только руководителя государства, но и кесаря, катехона) демонизирован в угоду европейцам: информационные войны и в те времена велись дай дороги, а ближе к нам англоман Карамзин постарался: заманить, так сказать, в западню Запада – почётнейшее на Руси занятие (как и сейчас нахлынула его очередная волна) … Но много ли нынче читают самих этих светочей европейского просвещения? По моему опыту – что в школе, что в вузе – лишь цитатки в учебниках. Новое поколение – из тех, кто повидал мир не с экрана телевизора «Горизонт» под хрипловатые комментарии Юрия Сенкевича, а через визир своего гаджета, – должно, по идее, видеть на полях портрета… китайский узел счастья! (Ну, это, понятно, опять же я думаю!)

Появились вот недавно иллюстрированные книжечки про святых, в основном для детей (пытаются вновь не от противного обучать и воспитывать), я купил племяннице о Блаженном Василии. Моя мать принесла книжку в школу, стала читать вслух на внеклассном чтении. Детишки, конечно, сначала фыркали, баловались и скандировали «Ну её!» (привычное дело), но постепенно прислушались…