Книга Проклятие пражской синагоги - Лена Обухова

Темнота сбивала с толку. Лучи скудного света, которые дарили фонарики в смартфонах, плясали и прыгали по поверхностям, создавая эффект мельтешения, только усугублявшего ситуацию.

Диббук быстро скрылся из виду, но Войтех слышал его шаги на лестнице ниже: тот пробежал мимо второго этажа, направляясь на первый, снова в коридор, где несколько минут назад ранил Кристину. Войтех не совсем понимал логику его перемещений, но сейчас думать об этом было некогда: он не мог пустить монстра так далеко.

Музыка больше не играла, а шумы, доносившиеся из зала, звучали скорее тревожно, чем празднично. Только теперь Войтех понял, что свет выключили специально. Это объясняло, что диббук делал на лестнице: возможно, где-то там находился распределительный щит.

— Stůj! — громко велел Войтех, заметив впереди мужскую фигуру. Он сам не понимал, почему выкрикнул это именно на чешском. Наверное, потому что итальянского он не знал, обращаться к итальянцу на русском было бы странно, а более универсальный английский вылетел у него из головы.

Паоло неожиданно действительно замер и оглянулся на него. Они оказались почти друг напротив друга, только на разных лестницах. Войтех успел разглядеть в неверном свете своего фонарика потерявшее человеческий облик лицо. Не то чтобы в нем действительно появилось что-то дьявольское: никаких черных глаз или внезапно выросших рогов он не увидел, но человеческие черты исказила совершенно неземная злоба.

Диббук почти добрался до площадки первого этажа. Если бы не эта секундная заминка, он бы уже нырнул в коридор, где остались Саша и Кристина. Прежде чем Войтех успел понять, что именно он делает, раздался выстрел. Диббук взвыл от боли и упал на пол.

— Черт тебя побери, Дворжак! — выкрикнул только сейчас догнавший его Ваня. — Что ты творишь?

— Спокойно, я просто выстрелил ему в ногу, — Войтех опустил пистолет и сделал жест, чтобы остановить Ваню. — Не подходи к нему.

Ваня все же спустился на несколько ступенек, однако остановился на безопасном расстоянии от итальянца, пытаясь рассмотреть, нет ли в его руках ножа, которым он ударил Кристину, или какого-нибудь другого оружия.

— Надо Сашу позвать, — предложил он, глядя на повара отчего-то брезгливо, как будто перед ним был не человек вовсе, а какая-то инопланетная мерзкая тварь. — А то он еще коньки отбросит тут, придется кому-то из нас стать новым хозяином этого диббука.

— Он не должен умереть, — неуверенно возразил Войтех. — Я стрелял так, чтобы он не мог идти. Если не получилось, я точно не хочу, чтобы Саша оказалась где-то поблизости. У нее есть более важный для меня пациент. Нев, — он полуобернулся к наконец догнавшему их товарищу, — если носитель умрет, когда никого вообще не будет рядом, что будет с диббуком?

— Точно не знаю, — тяжело дыша, ответил Нев, глядя на мужчину на полу с гораздо большим сочувствием, чем его друзья. — Вы же понимаете, все это легенды, а не точная наука. Но вы же не собираетесь дать этому человеку умереть? — тревожно уточнил он. — Он ведь ни в чем не виноват.

— Я все равно не могу его спасти, — бесцветным голосом ответил Войтех. — Вы сами знаете: покидая носителя, диббук убивает его…

Он осекся, краем глаза заметив, что дверь на площадку распахнулась. В одно мгновение он снова поднял пистолет и направил луч фонарика на появившуюся из-за двери массивную фигуру. Он узнал бы этого человека — если его можно было так назвать — в любой толпе. Голем все-таки явился, чтобы исполнить свое предназначение и решить их проблему. Если только они опять не ошиблись на его счет.

— Твою мать, — раздался у самого его уха голос Вани, в котором теперь слышалось что-то похожее на восхищение. Войтех даже не успел заметить, когда тот снова поднялся выше и оказался рядом с ним. — Вот это гора!

Трое мужчин зачарованно наблюдали за тем, как Голем медленно приблизился к носителю диббука, пару секунд разглядывал тело, которое корчилось от боли на полу, а потом наклонился к нему и схватил за горло.

Диббук зарычал и разразился потоком непонятных слов, уже не похожих на итальянский. Судя по экспрессии, это могли быть только ругательства.

Голем молчал. Он поднял тело носителя так, что ноги того уже перестали касаться земли. Носитель дергался и пытался вырваться, но с тем же успехом можно было пытаться сдвинуть бетонную стену. Голем только равнодушно смотрел на него, а потом положил вторую руку ему на лоб.

Он так и не проронил ни слова, но человек в его руках задергался сильнее, теперь его движения походили на конвульсии. Тело на мгновение вспыхнуло ярким светом, а секунду спустя эта вспышка словно «перетекла» в Голема и исчезла.

Руки и ноги мужчины, который когда-то был хорошим поваром со склочным характером, безвольно повисли. В темноте этого не было видно, но Войтех не сомневался, что из его ушей и глаз течет кровь, как и у предыдущих жертв диббука.

Голем разжал руку, которой держал мужчину за горло, и тело безжизненной куклой упало на пол. Сам Голем остался стоять посреди площадки, безмолвный и неподвижный.

Казалось, получив, наконец, то, за чем уже несколько дней охотился по всей Праге, он перестал реагировать на какие бы то ни было внешние раздражители. Напротив, он как будто стал чуть ниже ростом, черты лица перестали быть такими грубыми и суровыми. Никто сперва не понял, что происходит, и лишь когда он медленно начал оседать на пол, как тающий по весне снеговик, все догадались, что он снова превращается в обычный ком глины, которым пролежал несколько сотен лет в подземелье под Староновой синагогой.

— Обалдеть, — выдохнул Ваня, когда рядом с мертвым итальянцем образовалась большая бесформенная куча.

— Tak, dobře[18], — выдохнул Войтех, тоже немного сбитый с толку. — И что теперь? Нам следует собрать это и отнести в подземелье под Староновой синагогой?

Он обратил свой вопрос по привычке к Неву, но тот только пожал плечами, выглядя не менее удивленным.

Шум со стороны основного зала клуба давно стих, всех посетителей все-таки выгнали из помещения. Откуда-то с улицы уже доносился вой приближающейся сирены: «скорая помощь» или полиция уже почти приехали. В коридоре вновь послышались шаги. Сначала Войтех забеспокоился, что это Томас и Карел, но потом понял, что шагов слишком много: шло как минимум человек пять или даже больше. Дверь на лестницу снова распахнулась, и несколько мощных фонарей на какое-то время ослепили всех присутствующих.

— To už není vaše starost, pane Dvořáku, — раздался голос, который могла бы узнать только Лиля. Никто, кроме нее, не видел и не слышал раньше пана Млинаржа. — Odejděte![19]

— Kdo jste?[20]— спросил Войтех, с тревогой наблюдая, как двое мужчин поставили рядом с кучей глины небольшой ящик, открыли его крышку и, аккуратно подняв с пола то, что раньше было Големом, а теперь — ссохшимся куском глины, переложили его в ящик. На него и его пистолет они при этом не обращали никакого внимания. Возможно, потому что еще трое крепких мужчин выразительно продемонстрировали свое оружие, хотя и не стали пока вынимать его из кобуры.