Книга Продается дом с кошмарами - Светлана Гончаренко

«Надо бежать к будке и звать на помощь, — соображал Костя. — Только что может сделать вурдалак? Разве не их компашка всё это затеяла? А может, если б я пошёл нынче к Инессе, ничего бы и не случилось? Теперь же всё пропало. Нет, уж лучше к Шнурковым — предупредить, чтоб хоть они не пострадали».

Костя побежал к калитке, но не смог, как жена Лота, не оглянуться. Оба этажа колдобинской дачи уже горели. Ветер трепал пламя. Дом походил на громадный бешеный фонарь, освещавший рыжим огнём дальние деревья. А ближние уже и сами пылали.

Странно было одно: до сих пор никто не прибежал на пожар. Пусть не помочь, так хотя бы поглазеть! Но улица Мичурина оставалась тихой и безлюдной.

Костя забарабанил в калитку Шнурковых. Никто к нему не вышел. Тогда он подтянулся на кованой загогулине ворот и влез во двор.

Дом Шнурковых стоял тёмный, неживой. Костя стукнул в дверь, затем приложил к ней ухо и услышал такое полное безмятежное эхо, что сразу сообразил: дом пуст. «Не может этого быть! Куда они все подевались? Разве со Шнуркова сняли подписку?» — бормотал Костя.

Он ещё раз постучал в дверь. Та вдруг подалась, отворилась с тихим скрипом. В сенях было темно. «Эй!» — крикнул Костя. На этот крик эхо ответило ещё яснее и многогласнее, чем на стук. «Зря я спички с собой не взял, посветил бы, — пожалел Костя. — Теперь они сгорели, весь коробок. А Шнурковых нет как нет. Куда мне теперь? В деревню, к людям? А может, все они мне приснились?»

Садом он всё-таки пробрался к тропинке, которая вела в деревню, и ещё раз оглянулся. Колдобинская дача сияла розовым заревом, из стороны в сторону мотались в саду огненные деревья. Ветер неистово свистел листвой, скрипел стволами, зажигал новые факелы.

Идти было недалеко. Первый дом был Каймаковых, но он всё никак не показывался. Вокруг шумели только какие-то деревья, видимые в темноте очень смутно, лезли навстречу кусты, норовили хлестнуть по лицу.

«Что же это? Не в ту сторону я пошёл, что ли? — испугался Костя. — Быть не может: тропинка тут одна. Или нет уже никакой тропинки? И я в лесу?»

Ничего нельзя было понять в темноте и шуме.

Костя прибавил шаг, думая, что он просто ослаб и притормозил со страху, однако никакой деревни ему так и не встретилось.

Он остановился. «Эй! Эй! Где я?»— закричал он изо всех сил, но комарино слабо в сравнении с шумом бури. Ему в ответ в полнеба нарисовалась ветвистая белая молния, длинная, как Амазонка. В её свете проступили незнакомые деревья, громадные и беспокойные. Конца лесу не было до самого горизонта. Не было видно и пожара.

«Так и есть, заблудился! — понял Костя. — Двинул, должно быть, в противоположном направлении. Надо возвращаться — тропинка-то вот она».

Он повернул обратно и пошел быстрей, потому что ветер дул теперь в спину. Зловредные кусты, которые недавно хотели остановить его, задержать, подхлёстывали сзади. Костя перешёл на бег.

Бежать почему-то было легко, как младенцу в ходунках, только от темноты устали глаза. Деревни не было и в помине.

Скоро Костя стал различать за собой нестройный гул. Сначала он решил, что это шумит у него в ушах. Он знал: когда бежишь, часто кажется, что сзади кто-то топочет и тебя нагоняет. Но когда к шуму и стуку присоединилось гиканье, Костя всё-таки оглянулся через плечо. Темнота ничуть не разредилась, но в её сплошной гуще прыгали и суетились тени то чернее её, то почти серые.

«Это кусты, только и всего! А кричат обыкновенные совы», — сам себя успокаивал Костя.

Остановиться и рассмотреть преследователей он не мог, но был уверен, что видел очертания головы Владика с его растопыренными ушами. Рядом с Владиком ещё кто-то скакал и попискивал. «Наверное, чёртовы бабы с кошёлками, — ужаснулся Костя. — Или бандит с нечеловеческой ногой? Или аптекарша с селёдочным хвостом? Никому не дамся! Быстрее, быстрее!»

Он мчался, как никогда в жизни, и совсем перестал замечать, что цепкие ветки колют его и рвут.

Да и не было больше никаких зарослей — бежал он по мягкой палой листве в совершенно голом лесу. Ветер стал холодным, жёстким, пустым. Лишь изредка запоздалый листок попадался навстречу и издевательски лепился ко лбу. Топот сзади стал глуше, зато крики и визги истошнее. Костя даже оглядываться теперь не хотел. Он поймал дыхание и бежал ровно, выдыхая через правильные промежутки времени морозный парок. Несколько капель ткнулись в его лицо и сладко охолодили. «Дождь, что ли? Скорее снег, — подумал он. — В августе? Ерунда!»

Но снежинки замелькали, зачастили, ноги стали скользить по тонкому снегу, который лёг поверх сырой листвы. Ветер присвистнул. Те, что бежали сзади, заулюлюкали в ответ. «Только вперёд, — решил Костя. — Всё равно прорвусь либо к Конопееву, либо к шоссе. Так ведь со мной уже бывало!»

Бежал он уже по щиколотку в снегу. Пурга несла перед ним волнистые белые струи, сзади погоня скрипела сугробами и визжала. Костя отмахивался от назойливых холодных хлопьев, но они заполнили весь свет, и ничего не было, кроме них.

Скоро и бежать стало невозможно. Костя завяз в глубоком снегу: тащить ноги по сугробу или высоко их поднимать, чтоб ступить сверху, было одинаково трудно. Но он не останавливался, потому что те, кто был сзади, тоже не отставали. Увидеть их в снежной пестроте было нельзя, зато голоса верещали и ухали совсем близко.

Когда снегу нанесло по грудь, Костя больше не мог двигать ногами, дышать и соображать. «Спички детям не игрушки», — зачем-то сказал он снежной трухе, которая сыпалась перед ним. Потом он замахал руками, пытаясь раздвинуть метель, но та из невесомого крошева быстро слагалась в плотные сугробы и грозила засыпать с головой. Темнота шуршала и кололась.

Костя качнулся вперёд без всякой надежды. Он еле-еле всплеснул руками и вдруг странным образом освободился от снежных вериг. Густое тепло приняло и охватило его. «Кажется, теперь и руками, и ногами двигать можно, — удивился Костя. — Что же это такое?»

Он дёрнулся ещё раз, широко открыл глаза и тут же зажмурился — оказывается, он плавал в чёрной воде. Вода слегка курилась теплом, в ней быстро гибли летящие с небес снежинки. Коряги и щепки, что плавали тут же, успело занести, и они походили на белые острова. Со всех сторон чёрную чашу воды обступил белый берег. Деревья на нём так заснежило, что, казалось, их накрыли простынями и бумагой, как мебель перед побелкой потолка. Ни луны, ни звёзд, ни огонька — но от снега, как всегда бывает зимой, сделалось светло.

«Копытино озеро! — узнал Костя этот правильный чёрный круг, эту ровную белую раму. — Вот она, погибель — отсюда не выбраться!»

Спасительная темнота расплылась перед глазами. Больше ничего не нужно делать. Не надо никуда бежать. Не надо писать роман. Не надо дышать. Зачем?

Часть третья. УТРО

Самый весёлый день в году бывает в конце мая, когда цветут все яблони, трава невыносимо зелёная, а по ней густо насыпаны цыплята-одуванчики.