Книга "Зверобои" штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага - Владимир Першанин

— Иван Васильевич командир полка. Какой он мне дружок? — разозлился Чистяков. — Я с ним речи о тебе не заводил.

В общем, ругнулись. Потом, благодаря спокойному и рассудительному Глущенко, помирились, выпили еще и разошлись вроде без обид.

Следующие сутки приводили в порядок технику. Полк получил три новые машины, одну из них передали в батарею Чистякова. А рано утром, когда еще не рассеялся туман, смешанный с дымом десятков пожаров, полк вступил в бой.

Две «Пантеры», самые удачные танки вермахта, вели редкий прицельный огонь из-за насыпи железной дороги. Шесть тысяч этих машин было выпущено на заводах Германии. Сильный получился танк. Девять-десять сантиметров лобовая броня с рациональным, острым углом наклона (как у «тридцатьчетверки»), которую пробьет не всякий снаряд, и часто дает рикошет.

Длинноствольная 75-миллиметровая пушка, скорострельная, с точной оптикой, позволяла за километр пробивать броню всех наших танков и даже тяжелых «зверобоев». Опасная, скоростная машина с мощным двигателем в 700 лошадиных сил.

«Зверобой» возьмет ее за километр и полтора. Но поединки получаются далеко не равные. Не сравнить быструю и точную стрельбу пятиметровой пушки «Пантеры» с навесным огнем пушки-гаубицы МЛ-20, которой вооружены тяжелые самоходки.

«Тридцатьчетверки», с орудиями калибра 85 миллиметров, тоже уступают этим опасным «кошкам» и прошибают их лобовую броню на расстоянии 700–800 метров. Поэтому застопорилась атака первой роты батальона Шаламова и батареи самоходок Чистякова.

Две «Пантеры» не удержат танковый батальон и четыре «зверобоя», хотя и нанесут немалые потери.

Но «кошки» задают тон. Кроме них, ведут огонь несколько самоходок «Хетцер», компактные, верткие, высотой два метра, хорошо бронированные. 75-миллиметровая пушка длиной три с половиной метра прикрыта сферической дополнительной броней. «Свиное рыло» — называют этот нарост немецкие самоходчики, но он хорошо прикрывает лобовую часть самоходки, а сама машина именуется «истребитель танков».

В разных местах замаскированы в капонирах противотанковые пушки, минометы, устроены засады. Дома здесь в основном разрушены авиабомбами, но в развалинах удобно прятаться пулеметчикам и снайперам.

Двухсотметровая эстакада, обрушившаяся на двойную железнодорожную линию, тоже представляет собой неплохое прикрытие. Пакгаузы, станционные постройки, вагоны на рельсах — все превращено в огневые точки.

Сплошной линии обороны, на которой можно сосредоточить артиллерийский огонь, не существует. Ударить могут и в лоб, и с фланга. А могут пропустить танки и поджечь их фаустпатронами с тыла.

Для компактных «хетцеров», 75-миллиметровых «гадюк», места очень удобные. «Пантеры» тоже чувствуют себя в этой мешанине неплохо, у каждой заранее приготовлены несколько укрытий.

Немецкая пехота тоже не занимает какую-то сплошную линию, а сосредоточена в укрытиях: где взвод, где пулеметное отделение, где минометчики.

У майора Шаламова батальон неполный — восемнадцать «тридцатьчетверок». У Чистякова четыре самоходки. На броне десант. Наступает также пехотный батальон. Однако атака быстро захлебывается.

«Пантеры» подбили два головных танка. Самоходка Ерофеева получила снаряд в верхнюю часть рубки и отошла в укрытие.

Пехоту прижали к земле многочисленные пулеметы и взрывы мин. Командир пехотного батальона заявил, что пока не уничтожат пулеметные точки, наступать бесполезно.

— У меня уже сорок человек из строя выбыли, в том числе три командира взвода. Почему танки бездействуют?

Юрий Шаламов, в бою обычно активный, порой и чрезмерно, на этот раз не торопился. Разглядывал в бинокль местность, смотрел на горящую «тридцатьчетверку». Второй танк сумели под прикрытием дымовых шашек оттащить в безопасное место. Но машина с пробитой насквозь башней, сорванной с погона, вышла из строя. Погибли два человека из экипажа.

«Пантеры» пока молчат, зато ведут огонь минометы. Майор Шаламов, старший в этой штурмовой группе, понимает, что долго им отсиживаться не дадут. Атаку предстоит продолжить, и снова ударят из укрытия длинноствольные пушки «Пантер».

Командир минометной батареи, Николай Супонин, хоть и находится здесь всего несколько дней, окрестности изучил хорошо. Показывает на обрушенную эстакаду.

— Самая высокая точка. Если сумеете взять, то оттуда «Пантеры» разглядите и остальные позиции.

Это понимают все, но эстакада хорошо прикрыта артиллерией и пулеметами. Танковый комбат раздумывает недолго и отдает приказ продолжить атаку.

— Чистяков, вместе с Супониным дайте пяток залпов, и пехота сразу начинает движение.

Супонин не подчиняется Шаламову, он из другого подразделения. Однако согласно кивает. Эстакада ему как бельмо на глазу. Едва его минометы начинают вести огонь, как оттуда летят ответные мины и не дают поднять голову пулеметы.

Пехотный комбат все еще раздумывает.

— Движение, это как? — нервно спрашивает он. — Снова бросать людей под огонь или атакуем вместе с танками?

— Вместе, — коротко заканчивает совещание комбат Шаламов. — И «зверобои» тоже двинутся следом.

Два десятка шестидюймовых фугасов и тридцать 120-миллиметровых мин (по пять выстрелов на ствол) накрыли лежавшую на путях эстакаду фонтанами бетонного крошева, щебня, обломками шпал. Снаряд «зверобоя» пробил перекрытие эстакады и взорвался в капонире, где пряталось противотанковое орудие «восемь-восемь», готовое к отражению атаки.

Выстрелить оно так и не успело. Фугас размолол четырехтонную пушку, раскидал в стороны колеса, оторванную станину, тела артиллеристов. Сдетонировал ящик со снарядами, выбросив клубящееся облако дыма и горящего пороха.

В другом месте мина угодила в укрытие пехотного отделения, завалив обломками сразу несколько солдат. На месте окопа, где был установлен крупнокалиберный пулемет, дымилась воронка. Горели просмоленные обломки шпал. Из задымленных укрытий выбегали немецкие минометчики, чтобы вдохнуть чистого воздуха.

Понимая, что гарнизон участка оглушен и еще не пришел в себя, пехотный комбат выпустил зеленую ракету — сигнал к атаке. Бойцы поднимались неохотно, многие выжидали.

Замполит батальона, молодой капитан (полная противоположность разъевшемуся орденоносцу Боровицкому), вскочил, потрясая пистолетом:

— За Родину! Вперед!

Пуля простегнула шинель, раненый капитан шатнулся, но упрямо шел вперед, зажимая простреленный бок. Двинулись «тридцатьчетверки», за ними «зверобои».

Ожила одна из «Пантер», укрытая в капонире. Медленно разворачивалось пятиметровое орудие с массивным дульным тормозом. Наводчик был опытный и знал, что поразит цель.

— Лови русскую самоходку, — приказал ему лейтенант, командир машины. — Эта громадина самая опасная для нас.

— Они далеко, и насыпь мешает.