Книга Недооцененные события истории. Книга исторических заблуждений - Людвиг Стомма

Преемником Людвига был граф Ангулемский Франц I (1515). Ему было только 21 год от роду. Он получил по времени очень хорошее воспитание, воспитателем его был рыцарь Гувен, приобретший в итальянских войнах высшее образование; биограф Баярда говорит о Франце, что до Франца не было короля, до такой степени любимого дворянами; Франц недаром назывался le premier gentilhomme, он был представителем всех доблестей и недостатков, которыми отличались французские дворяне XVI столетия. Несмотря на истощенные силы Франции, на необходимость дать ей отдохновение, Франц тотчас по восшествии на престол решился идти в Италию и возвратить Милан, которым владел сын Людовика Моро Максимилиан Сфорца. В конце 1515 г. Франц двинулся к Италии чрез Швейцарию и Альпы. Максимилиан обратился к швейцарцам за помощью, те обещали; они понимали Милан как свою лену, брали значительные деньги с герцогов; между городами Швейцарии тогда возникло честолюбивое требование, они вздумали овладеть Италией сами и отстоять ее; они славились тогда своей силой и счастьем. Они хвастали, что могут пройти Францию с одного конца на другой, опустивши копия свои, и не встретят сопротивления. Дотоле они не были никогда побеждаемы. От числа швейцарских воинов, находившихся в итальянских и французских армиях, обыкновенно зависела победа. Огромные деньги, получаемые швейцарскими кантонами за войска, произвели искажение нравственности. В 1494 г. они в числе 8000 вступили с Карлом VIII в Италию. В 1494–1515 гг. получили они до 100 млн франков, сумма огромная по тогдашнему времени. Теперь они стояли на страже у Милана, готовые защищать его против французов. Преемник Юлия Лев X Медичис, полагаясь на защиту швейцарцев, спокойно ожидал французского нашествия. Но он ошибся. 13 сентября 1515 г., в 10 милях от Милана, при Мариньяно французы напали на швейцарцев. Старый маршал Тривульций, итальянец, участвовавший во всех великих битвах в Италии, говорил, что Мариньянская битва была по сравнению с ними битвой гигантов; она не была решена ночью и тянулась весь следующий день; швейцарцы показали себя достойными своей славы. Французская армия не раз была в опасности быть разбитой; кроме личного участия рыцаря-короля, здесь замешана была личная честь и гордость французских дворян; gens d’armerie потеряла перед тем свою славу, швейцарцы отзывались о ней с презрением. 14 числа к вечеру швейцарцы были сбиты со всех позиций и должны были уступить; они потеряли 20 000 лучших воинов и славу непобедимости (французы тоже потеряли много). Этой битвой Франц вступил в историю; по-видимому, было возможно для него то, чего не успел Карл VIII и Людвиг. Максимилиан Сфорца уехал во Францию, где и умер. Папа Лев X решился в свою очередь просить мира и выехал навстречу королю в Болонью; мир был заключен между Францем и папою. Известно, что такое была Прагматическая санкция, состоявшаяся во Франции в 1438 г. под властью короля Карла VII, под влиянием [Базельского] собора. Ею утверждена была независимость французской церкви против папских притязаний. Капитулы монастырей удержали право выбирать епископов и аббатов. Сверх того, здесь было высказано начало, которое более всего вредило папе, — подчинение папы соборам. Людвиг XII грозил Юлию собором, Максимилиан также; они затевали против папы собор в Пизе, 1511 г. Но собор [не состоялся]. Папа созвал против собор Латеранский 1512 г. Франц, по-видимому, мог теперь требовать от папы всякого рода уступки. Он отказался от Прагматической санкции и сделал папе много уступок со своей стороны. Папа предоставил королю право предоставлять ко всем духовным дожностям лица, ему угодные. Этим окончательно завершено было дело Людвига ХI — утверждение неограниченной королевской власти. Дотоле в средине самого королевства было сильное сословие, богатое, со значительной самостоятельностью, относившееся прямо в Рим. Король теперь взял в свои руки его права. Только для некоторых монастырей была сделана оговорка, но они не имели значения; зато папе предоставил король сбор некоторых повинностей, от которых должен был папа отказаться вследствие Прагматической санкции. То есть открылось странное явление: папа отказывается от своих духовных прав и отдает их королю, король отказывается от своих светских прав и отдает их папе.

Бартоломе де лас Касас. История Индий

(отрывок)

Бартоломе де лас Касас (1484–1566) — испанский священник-доминиканец, первый постоянный епископ Чьяпаса и историк Нового Света. Активо выступал против притеснений коренного населения Америки со стороны испанских колонистов. Протестовал против введения энкомьенды. Энкомьенда — налог и повинность местного населения испанских колоний, введена в 1503 г. Местные жители «поручались» энкомендеро и обязаны были платить налог и работать на рудниках, также предполагался ряд мер по обращению индейцев в христианство и приобщению их к европейской культуре.

Труды Бартоломе лас Касаса были переведены и переизданы по всей Европе. Его опубликованные отчеты стали ядром «черной легенды» о жестокости испанских колонизаторов. Они оказали существенное воздействие на появление в европейской литературе образа индейца как благородного дикаря.

Книга II

Глава 9

В это время некоторые испанцы из тех, кто восстал вместе с Франсиско Рольданом, находились в городе и провинции Харагуа, где, как мы уже рассказывали выше, в первой книге, находились двор и царство правителя Бехечио и его сестры Анакаоны, женщины очень храброй, которая после смерти Бехечио управляла этим государством. Так вот, эти испанцы всячески старались подчинить себе как можно больше индейцев и заставляли их себе служить и обрабатывать землю, утверждая, что собираются здесь поселиться, и перегружали их работой на полях и всякой другой, а сами пользовались той свободой, к которой они привыкли при Франсиско Рольдане. Правительница Анакаона и многочисленные другие правители этой провинции, которые управляли своими владениями с большим благородством и великодушием, и, как мы уже упоминали, рассказывая об этом царстве в первой книге, выгодно отличались от всех других правителей этого острова своей вежливостью, языком и многими другими качествами, считали пребывание и поведение испанцев крайне обременительным, вредным и во всех отношениях нежелательным; и, видимо, у индейцев что-то произошло с каким-нибудь испанцем или с несколькими испанцами: может быть, они не захотели делать то, что от них требовали, или испанцы поссорились с правителями индейцев и те им пригрозили. Ну, а как бы незначительно ни было сопротивление индейцев делом или словом, если только они не склонялись безропотно перед волей любого, самого гнусного и порочного испанца, даже такого, который в Кастилии был преступником, этого было достаточно для того, чтобы утверждать, что индейцы, мол, такие и сякие и готовятся восстать; и вот, то ли испанцы сообщили что-либо об этом главному командору, то ли он решил посетить испанцев этой провинции, а все они были грубы, неотесанны, привыкли никому не подчиняться и жить в соответствии со своими порочными наклонностями, то ли главному командору захотелось ознакомиться с этим царством, в котором жило очень много индейцев и выдающихся правителей, и прежде всего названная правительница, пользовавшаяся столь доброй славой, а эта провинция находилась всего в 70 лигах от этого города, то есть ближе, чем все другие, но доподлинно известно, что главный командор отправился туда. С собой он взял 300 пеших и 70 всадников, так как в то время на этом острове было мало кобыл и еще меньше жеребцов и только самые богатые люди могли себе позволить роскошь приобрести кобылу для верховой езды, и ездили лишь те, кто имел свою лошадь, а на лошадях они и состязались в метании копья, и сражались, ибо лошади были обучены всему этому; и среди тех, кто поехал вместе с главным командором, были такие, которые заставляли своих кобыл танцевать, делать курбеты и прыгать под звуки гитары.