Книга Жребий викинга - Богдан Сушинский

— Этого никто не хочет, но… — философски развел руками эллин, — с каждым годом их становится все больше.

— А мог бы ты так же обстоятельно переговорить с князем Ярославом?

— Мне приходилось говорить со многими мудрыми людьми, — осторожно согласился Визарий. — Почему бы не поговорить и еще с одним? Если только получу от тебя, князь, очень четкие указания: о чем именно говорить с ним, что обещать, чем угрожать, а, главное, от чего предостерегать.

— Я напишу ему коротенькое письмо, остальное скажешь на словах. Ты должен убедить Ярослава, что он может спокойно возвращаться в Киев и оставаться там великим князем. С условием, что власть его на левый берег Днепра не распространяется.

— Мудрое решение, повелитель, — с восточным подобострастием склонил голову Визарий, напрочь забывая, что именно он только что внушил своему патрону эту идею.

— По окрестным лесам еще могут бродить отряды разбежавшихся киевлян и их наемников, поэтому бери сотню своих легионеров и иди по следу Ярослава. Выступай немедленно.

— Нужно перехватить его, пока он не достиг ворот Новгорода.

— Думаешь, что побежит он именно туда, а не к Киеву?

— А с кем он придет к своему стольному граду? К тому же Ярослав убежден, что туда со своими непобедимыми войсками идешь ты.

Пока Визарий формировал свою посольскую сотню и отдавал распоряжения относительно похода, князь взял кусок пергамента и начертал на нем всего несколько слов, которых, как он считал, будет вполне достаточно, чтобы помириться с братом, поделить Русскую землю на две сферы влияния и в обеих частях ее воцарить мир. Не исключено, что в летописи это письмо было воспроизведено лаконичнее, нежели то, что родилось из-под пера князя Мстислава: «Сядь в своем Киеве, ты — старший брат, а мне пусть будет эта сторона». Впрочем, все остальное должен был словесно донести до великого князя премудрый Визарий.

35

…А под вечер пораженческое настроение горожан неожиданно было развеяно странным сообщением разведки. Один из дальних разъездов наткнулся на берегу Днепра на лагерь норманнов, которые уже этой ночью должны были достичь Любеча. Правда, викингов они насчитали всего лишь сотню, однако во главе их оказался сам король Норвегии Олаф.

— Это действительно был король Олаф? — переспросил князь Радомира, который уже неплохо владел норманнским языком и еще до встречи командира разъезда с конунгом варягов сумел подползти к самому их лагерю.

— Они называли его Олафом и конунгом конунгов. А так они называют только настоящих королей — это мне давно ведомо, — уверенно объяснил парнишка, которого с легкой руки княжны Елизаветы теперь уже так все и называли Волхвичем.

— Но ведь старшему разъезда Вахричу никто из норманнов не признался, что он король.

— Норманнов очень мало. Они опасаются, что, узнав о том, что среди них король, люди Мстислава или какого-то другого князя нападут на них.

— Правильно, они должны этого опасаться, — признал его правоту Ярослав.

— Норманны идут сюда рекой, скоро будут здесь, и тогда король не сможет скрывать, что он… конунг конунгов.

— Тоже верно, потерпим.

— Ты что, уже много раз бывал лазутчиком? — спросил Радомира норманн Эймунд.

— Только второй раз в жизни.

Конунг внимательно осмотрел фигуру парнишки, пощупал мышцы его рук…

— Этого парнишку следует немного подучить, — обратился он к Ярославу, — и мы получим настоящего лазутчика, который со временем подберет себе десятка два таких же шустрых и храбрых. Пора и нам создавать тайную службу, наподобие тех, что давно существуют при французском и германском дворах. Кстати, такая же тайная служба создается и при дворе шведского короля.

— Хочешь выучиться на настоящего лазутчика? — спросил князь Радомира.

— Мне это нравится. Вахрич уже научил меня, как следует бесшумно подкрадываться, как подползать, как метать ножи…

— Жаль только, что сам Вахрич уже стар и изранен. Но ты учись у него, дружинник Волхвич, учись, перенимай все, чем владеют все прочие воины.

Лазутчики сообщили князю, что, прежде чем стать лагерем, норманнские лучники частью истребили, а частью развеяли отряд князя Мстислава, который у небольшого селения Речинцы охранял четыре изготовленные его мастерами боевых судна. Выслушав эту новость, Ярослав приказал Вахричу и его воинам забыть, что норманнов всего лишь сотня и что норвежский король Олаф прибыл в Русь, будучи изгнанником.

Единственное, о чем должны узнать все любечане и жители ближайших селений, что на помощь им прибыл со своими норманнами сам король Олаф! И горожане действительно воспряли духом, тем более что уже на рассвете ладьи норманнов приставали к берегу у Речных ворот города. Правда, многих смущало то, что викингов было слишком мало, но Ярослав тут же приказал распустить слух, что остальное войско Олафа уже выступило из Новгорода. Притом что он верил: само появление здесь норвежского короля должно было остепенить Мстислава.

Вместе с собой Олаф привез двоих пленников. На допросе с пристрастием оба они утверждали, что князь Мстислав не намерен идти на Киев и вообще готов помириться с киевским князем. Им не поверили, хотя и не казнили. Но в то же время лазутчики доносили, что Понтийский Странник до сих пор остается в своем лагере у Лиственной, неподалеку от места битвы, и никаких признаков того, что он пополняет свои войска и готовится к походу на Киев или на Любеч, нет. В конечном итоге Ярослав решил воспользоваться появлением здесь короля довольно хитрым способом. Посоветовав Олафу половину своих воинов оставить для усиления гарнизона Любеча, он подсадил в его ладьи двух бояр, которые везли с собой два письма: одно — киевскому посаднику, и в нем князь требовал позволить Олафу набрать в Киеве столько норманнов и прочих добровольцев, сколько тот сумеет. А другое, тайное, — княгине Ингигерде, в котором Ярослав просил после появления Олафа сплотить вокруг себя всех верных им мужей и всех норманнов и не допустить, чтобы кто-либо захватил княжеский престол или открыл ворота тмутараканцам.

Расчет у Ярослава был прост: на обратном пути к Новгороду набранное в Киеве войско Олафа неминуемо поможет ему — то ли силой, то ли самим присутствием своим — усмирить Понтийского Странника. К тому же киевский рейд Олафа превращался в своеобразную «разведку силой». Если окажется, что в стольном граде уже сформировалась мощная партия «мстиславичей», норманны возьмут с собой княгиню и ее детей, а затем, уже в Любече, к ним присоединится и сам Ярослав с дружиной.

— Если мне придется уходить в Новгород, к сыну, — объяснил он Олафу, — я отдам тебе всю дружину и попрошу Владимира усилить ее сотней-другой своих воинов. Для меня очень важно, чтобы ты вернул себе норвежский трон. В нашем неспокойном мире всегда легче живется, когда знаешь, что где-то есть король, который готов прийти тебе на помощь, а в самое трудное время — и приютить тебя вместе с семьей.