Книга Бегство от свободы - Эрих Фромм

Начали обсуждать прием новых членов; то есть речь пошла о том, что я попался».

Он называет их «смехотворной мелкой организацией», единственным достоинством которой было то, что она давала возможность «действительно личной деятельности». Гитлер говорит, что никогда не вступил бы ни в одну из существующих крупных партий. Он должен был начать свою деятельность в группе, которую считал неполноценной и слабой. Обстановка, где ему пришлось бы бороться с уже существующей силой и соперничать с равными, не стимулировала бы его инициативу и смелость.

Такое же презрение к слабым он проявляет в своих нападках на индийских революционеров. Человек, который в своих целях использовал лозунг борьбы за национальную свободу больше, чем кто-либо другой, не испытывает никаких чувств, кроме презрения, к революционерам, решившимся без достаточных сил атаковать могущественную Британскую империю. «Я припоминаю, – говорит он, – каких-то азиатских факиров, быть может, даже на самом деле индийских “борцов за свободу” – я не вникал, мне не было до них дела, – которые шатались в то время по Европе и ухитрились вбить в голову даже многим весьма здравомыслящим людям бредовую идею, будто Британская империя, краеугольным камнем которой является Индия, именно там находится на грани краха… Но индийские мятежники никогда этого не добьются… Это просто чудо, чтобы сборище калек штурмовало могучее государство… Хотя бы потому, что я знаю их расовую неполноценность, я не могу связывать судьбу моей нации с судьбой так называемых “угнетенных наций”».

Любовь к сильным и ненависть к слабым, столь типичные для садистско-мазохистской личности, объясняют множество политических актов Гитлера и его сторонников. Республиканское правительство надеялось «умиротворить» нацистов своей терпимостью, но именно этим отсутствием силы и твердости увеличивало их ненависть. Гитлер ненавидел Веймарскую республику, потому что она была слаба; он восхищался промышленными и военными руководителями, потому что у тех была власть и сила. Он никогда не вступал в борьбу с установившейся сильной властью и нападал лишь на те группы, которые считал беззащитными. «Революция» Гитлера – как и «революция» Муссолини – происходила под защитой реально существовавшей власти, а их излюбленными противниками были те, кто не мог за себя постоять. Можно даже предположить, что отношение Гитлера к Великобритании тоже было обусловлено, среди прочего, этим психологическим комплексом. Пока он считал Англию сильной, он любил ее и восхищался ею. Когда же убедился в слабости британской позиции – во время Мюнхена и после него, – его любовь превратилась в ненависть и стремление сокрушить Англию. С этой точки зрения «умиротворение» было политикой, которая должна была возбудить именно враждебность, а не миролюбие.

До сих пор мы говорили о садистской стороне гитлеровской идеологии. Однако, как мы видели при обсуждении авторитарного характера, в нем есть и мазохистская сторона, то есть должно присутствовать и стремление подчиниться подавляющей силе, уничтожить свое Я, и это стремление мы действительно обнаруживаем. Эта мазохистская сторона нацистской идеологии и практики наиболее очевидна в отношении масс. Им повторяют снова и снова: индивид – ничто, он не имеет значения; он должен признать свою личную ничтожность, должен раствориться в высшей силе и ощущать гордость от своего участия в ней. Гитлер ясно выражает эту мысль в своем определении идеализма: «Только идеализм приводит людей к добровольному признанию прерогатив принуждающей силы и тем самым превращает их в пылинки мирового порядка, образующего и формирующего Вселенную».

Подобным же образом Геббельс определяет то, что он называет социализмом. «Быть социалистом, – говорит он, – это значит подчинить свое Я общему Ты; социализм – это принесение личного в жертву общему».

Самоотречение индивида – сведение его к пылинке, атому – влечет за собой, согласно Гитлеру, отказ от всякого права на личное мнение, личные интересы, личное счастье. Такой отказ составляет сущность политической организации, в которой «индивид отказывается представлять свое личное мнение и свои интересы…». Гитлер превозносит «самоотверженность», поучает, что в «погоне за собственным счастьем люди все больше опускаются с небес в преисподнюю». Цель воспитания – научить индивида не утверждать свое Я. Уже школьник должен научиться «молчать не только тогда, когда его бранят за дело; он должен научиться также молча переносить несправедливость, если это необходимо». Конечная цель изображается так: «В народном государстве народное мировоззрение должно в конечном итоге привести к той благородной эре, когда люди будут видеть свою задачу не в улучшении породы собак, лошадей и кошек, а в возвышении самого человечества; эру, когда один будет сознательно и молчаливо отрекаться, а другой – радостно отдавать и жертвовать».

Эта фраза звучит несколько странно. После характеристики одного типа индивидов, который «сознательно и молчаливо отрекается», можно было бы ожидать, что появится характеристика противоположного типа – того, кто руководит, берет на себя ответственность или что-нибудь в этом роде. Но вместо этого Гитлер снова характеризует этот «другой» тип как способный к самопожертвованию. Трудно уловить разницу между «молчаливо отрекается» и «радостно жертвует». Я позволю себе высказать догадку, что на самом деле Гитлер собирался сделать различие между массами, которые должны смиряться, и правителем, который должен править. Но хотя иногда он вполне открыто признает стремление к власти – свое и своей «элиты», – зачастую он это стремление отрицает.

В этой фразе ему, очевидно, не хотелось быть столь откровенным, и он заменил стремление властвовать стремлением «радостно отдавать и жертвовать».

Гитлер прекрасно сознает, что его философия самоотречения и жертвенности предназначена для тех, кого экономическое положение лишает всякой возможности счастья. Ему не нужен такой общественный строй, где каждому было бы доступно личное счастье; он хочет эксплуатировать саму бедность масс, чтобы заставить их уверовать в его проповедь самопожертвования. Он совершенно открыто заявляет: «Мы обращаемся к огромной армии людей, которые так бедны, что их личное существование отнюдь не является наивысшим в мире богатством…»

Вся эта проповедь самопожертвования имеет вполне очевидную цель: чтобы вождь и «элита» могли реализовать свое стремление к власти, массы должны отречься от себя и подчиниться. Но мазохистские наклонности можно обнаружить и у самого Гитлера. Высшие силы, перед которыми он склоняется, – это Бог, Судьба, Необходимость, История и Природа. В действительности все эти слова означают для него одно и то же: символ подавляющей силы.

В начале своей автобиографии он замечает: «…ему повезло, что Судьба назначила Браунау на Инне местом его рождения». Дальше он говорит, что весь немецкий народ должен быть объединен в одном государстве, потому что лишь тогда, когда это государство станет слишком тесным для всех немцев, необходимость даст им «моральное право на новые земли и территории».

Поражение в войне 1914–1918 годов представляется ему «заслуженным наказанием, ниспосланным Вечным Возмездием». Нации, которые смешиваются с другими расами, «грешат против воли Вечного Провидения» или, как он говорит в другом месте, «против воли Вечного Творца». Миссия Германии указана «Творцом Вселенной». Небеса являются высшей категорией по отношению к людям, потому что людей, по счастью, можно дурачить, но «Небеса неподкупны». Сила, производящая на Гитлера, вероятно, даже большее впечатление, чем Бог, Провидение и Судьба, – это Природа. Тенденция исторического развития последних четырехсот лет состояла в ликвидации господства над людьми и в установлении господства над Природой. Гитлер настаивает на том, что можно и должно управлять людьми, но Природой управлять нельзя. Я уже приводил его высказывание, что история человечества началась, вероятно, не с одомашнивания животных, а с господства над низшими людьми. Он высмеивает саму мысль о том, что человек может покорить Природу; издевается над теми, кто верит, что сможет стать властелином Природы, «не имея в своем распоряжении другого оружия, кроме идеи». Он говорит, что человек «не стал хозяином Природы, но благодаря знанию нескольких законов и секретов Природы он поднялся до положения хозяина тех живых существ, которые этим знанием не обладают». Здесь мы снова встречаемся с той же мыслью: Природа – это великая сила, которой мы должны подчиняться, а вот над живыми существами должны господствовать.