Книга Элита элит - Роман Злотников

Некоторое время вокруг висела гулкая тишина. А потом Римозов удивленно произнес:

— Так, выходит, вы нас именно этому и учите.

— Чему? Скажи! — заинтересованно вскинулся я.

— Ну… по полной использовать преимущества своего оружия и положения и… не давать шанса врагу воспользоваться их недостатками.

— Молодец! — удовлетворенно кивнул я и обвел своих подчиненных веселым взглядом. Если уж они начали формулировать такие обобщения, значит, дело идет очень хорошо. Ух, и дадим же мы скоро жару!

— Что же касается самострела, — вновь заговорил я, — то у всего высокотехнологичного оружия, которое у нас есть, имеется один в наших условиях очень важный и, к сожалению, неустранимый недостаток. Какой?

Кабан расплылся в улыбке. Мол, нашли, что спрашивать?

— Оно громкое.

— Верно, — согласился я. — И поэтому его требуется заменить на нечто более тихое. Но поскольку новое оружие для вас будет непривычным, чтобы быть уверенным, что вы сможете полностью воспользоваться его преимуществом и не дать противнику ни малейшего шанса обратить себе на пользу его недостатки, прежде чем идти туда, — я указал рукой в сторону склада, — я здесь с вас семь шкур спущу. Понятно?

— Вот уж удивили! А чем вы еще с нами занимаетесь? — хмыкнул кто-то, и все вокруг рассмеялись дружным, но негромким смехом.

На следующий день мы построили себе нечто вроде полигона, устроив в развилке ветвей как раз на высоте вышки подобие огороженной верхней площадки. Там установили мишень и расчистили тропу наряда, вдоль которой по натянутой веревке перемещалась колода, игравшая роль патрульного. Пока мы ждали ночи с пятницы на субботу, я просто замучил весь личный состав жесткими тренировками. Последние два раза получились вполне удовлетворительно. Хотя при таком уровне подготовки, которого мы пока достигли, полной уверенности обрести было нельзя. Все могло пойти наперекосяк от любой случайности, например от того, что какому-нибудь из немцев не вовремя приспичило. Но максимум того, что можно было сделать, я сделал.

Через два часа после захода солнца, что в этих широтах данной планеты означало уже довольно позднее время, группы начали выдвижение на исходные позиции. Часовые на постах только что сменились, и до времени проверки разводящего оставалось еще около полутора часов. Они тут не слишком напрягались на службе… Три из четырех наших групп состояли из пяти человек, вооруженных самострелами, в качестве поражающих элементов использующих заточенные шомпола от винтовок Мосина, обмотанные полосками ткани, чтобы не звенели при падении на землю в случае промаха. Третья, в задачу которой входила атака караульного помещения, была вооружена штыками от тех же винтовок и ножами. Этакий осовремененный вариант шпаги и даги. И только пятеро из первой десятки, входивших в эту группу, имели при себе пистолеты-пулеметы ППД. На самый крайний случай.

Выдвижение прошло успешно. Группы заняли исходные позиции. Стрелки двух групп полукольцом окружили вышки, а третья рассыпалась вдоль маршрута движения патрульного. Группа атаки караульного помещения сосредоточилась у ближайшего к оному участка колючей проволоки. У них было двое ножниц по металлу, которые я изготовил из четырех штыков-тесаков от винтовок конвоиров, сопровождавших колонну пленных. Все замерли в ожидании.

Дело в том, что никакого общего сигнала я не назначил. Дабы не насторожить часовых. В команде имелось трое часов, каждые из которых, впрочем, шли своим ходом. Я возился с часами почти неделю, постаравшись максимально сблизить их ход. И теперь рассчитывал, что, даже несмотря на низкую точность данных устройств, разность их хода за два часа, прошедшие с того момента, как я запустил их и вручил лидеру каждой из групп стрелков, не составит более одной, максимум двух секунд.

Так что атака стрелков должна была начаться строго в согласованное время. Мертвое тело, увешанное оружием и снаряжением, имеет обыкновение падать с большим шумом, причем в ночной тишине звук получается особенно громким и сильно отличающимся от естественного фона. И если по поводу находящихся внутри караульного помещения можно было рассчитывать, что они ничего не услышат, то по поводу часовых подобной надежды я не питал. А в любом караульном уставе сказано: первое, что должен сделать часовой при любом изменении обстановки, — это доложить в караульное помещение. И уже потом, если у него возникнет такое желание и он будет считать, что имеет такую возможность, — отправляться выяснять, что же привлекло его внимание. Следовательно, всех часовых нужно было нейтрализовать одновременно.

Абсолютной точности добиться не удалось. Получив сигнал от командира своей группы, стрелки сколь возможно тише поднялись из травы, и каждый спустил тетиву. Но поскольку у каждого свой темп стрельбы, залп занял секунды три-четыре и показался мне очень громким, но, к счастью, надежда на то, что подобный звук будет заглушён стенами караульного помещения, оправдалась. Оттуда никто не вышел. Как и на звук падения тела, донесшегося с ближайшей вышки. Я несколько мгновений напряженно вслушивался, а затем коротко кивнул, давая команду резать проволоку. Спустя несколько секунд первые тени проскользнули под проволокой и тихо двинулись к караульному помещению.

Дверь караульного помещения оказалась запертой изнутри. Впрочем, это было ожидаемо. Дэйчи всегда были истыми служаками, и я не находил никаких причин, чтобы их характер и на этой забытой колонии как-то поменялся. Про решетки на окнах мы знали и так. Так что оставалось ждать, когда дверь откроют, чтобы выпустить на проверку разводящего. Что и произошло спустя всего пятнадцать минут.

Ребята сработали молодцом. Едва только дверь распахнулась, вперед скользнули три быстрые тени. Удары были нанесены, как я и учил, сзади под левую лопатку и спереди в выемку над грудной костью. Внутри все закончилось так же очень быстро, единственное, что нарушило тишину, это несколько приглушенных стонов и один отчаянный крик:

— О майн гот!

Когда я вошел в комнату начальника караула, сержант Шевелев, тот самый парень с петлицами летчика, что докладывал мне о решении бывших пленных присоединиться к отряду, сидел на стуле и, вытирая пот дрожащей рукой, бормотал:

— Получилось… Елки… Получилось… товарищ капитан! — вскинулся он, увидев меня. — У нас все получилось!

— Я и не сомневался, — усмехнулся я.

Следующий день был посвящен тому, что мы разбирались со складами. Они были достаточно большими и, несмотря на то что назывались артиллерийскими, оказались заполнены кучей разного имущества. Даже обмундированием и продовольствием. Возможно, немцы свезли сюда вооружение и имущество с расположенных поблизости захваченных ими полковых и дивизионных складов.

Все мои бойцы тут же переоделись, а еще около трех сотен комплектов формы и пяти сотен нижнего белья мы перенесли к забору для последующей переправки на временный склад в лесу. Туда же пошли ящики с патронами и гранатами, пулеметами Дегтярева, винтовками, ППД, пистолетами ТТ и еще очень понравившимся мне оружием — противотанковыми ружьями. На мой взгляд, очень классная вещь не только против танков (тем более что я пока не проверил их эффективность в данном отношении), но и для поражения на дальних дистанциях расчетов средств огневого усиления, артиллерийских и авиационных наблюдателей-корректировщиков и составов полевых штабов. Разброс у него, конечно, был великоват, ну да при имеющемся уровне развития технологий это являлось бичом любого образца доступного мне вооружения. Причем, как выяснилось, о том, что в армии имеется такой тип вооружения, мои бойцы не подозревали. Потому что это оружие также оказалось трофейным. Польским.