Книга Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - Александр Фурман

До этого Фурман с Пашкой, можно сказать, приятельствовали, хотя Пашка и был на год младше всех в классе. Но дома у него Фурман еще ни разу не был и теперь слегка трусил – ведь там жила директриса!.. Они договорились, что в один из ближайших дней Пашка выберет момент, когда у него никого не будет дома – на всякий случай, пусть уж Фурман не обижается… «Да нет, наоборот, – с жаром сказал Фурман, – это даже лучше!..»

Пашка жил в желтом двухэтажном доме девять по Краснопролетарской, и Фурман каждый день по дороге в школу и обратно проходил через его двор – это был самый короткий путь, указанный ему Борей. Между прочим, в этом же доме на первом этаже, прямо под Пашкой, жила и Ирка Медведева. Вот уж кому действительно не повезло – жить в одном подъезде с директрисой! Впрочем, со словом «директриса» теперь следовало быть поосторожнее – Пашка обижался, когда так называли его мать.

Ничего особенного у них дома не оказалось: все три комнаты были маленькие и тесно заставленные самой обычной, даже какой-то потертой мебелью, так что в них едва оставалось место для прохода. Фурмана очень удивило, что Пашкины родители занимают разные комнаты, причем Нине Анатольевне принадлежит самая маленькая и вдобавок проходная комнатушка, правда, производившая впечатление самой прибранной и аккуратной. Детскую Пашка делил со своей старшей сестрой Таней, а отдельная длинная комната считалась гостиной. В ней жил Пашкин папа, который был не только математиком, но еще и музыкантом, к нему даже приходили ученики. В гостиной имелось пианино и две гитары в больших твердых футлярах с нутром из зеленого бархата.

Наконец дело дошло и до самого главного. Фурман-то представлял себе красивую заграничную коробочку с яркими надписями, а Пашка вдруг вытащил из-под своего стола какой-то грубый картонный ящик… Когда он равнодушно вывалил содержимое ящика прямо на пол, да еще постучал по нему сверху, чтобы вытряхнуть зацепившихся, Фурман обомлел от такой безжалостности и от того, как же их оказалось много. Позднее, после пересчета – ведь Пашка даже не мог сказать, сколько их всего! – Фурман убедился, что их лишь чуть-чуть меньше, чем у него обычных. Почти все они были разные – каждый в своей позе, со своей одеждой и оружием, – рыцари, индейцы, ковбои… Большинство – пешие, но было и несколько всадников на таких же лошадях, как у Фурмана. Он только теперь смог вполне оценить свою удачу с Голубкиным – 12 рублей он никогда бы не смог выпросить у родителей… Даже лица у всех солдатиков были с разным выражением!

В этот первый день Фурман только с восторгом их рассматривал. Но потом он стал захаживать к Пашке уже посмелее. Как ни странно, но у Пашки даже кубиков не оказалось, поэтому жилища для солдатиков, разделившихся на племена и отряды, пришлось строить из книг, коробочек и других подручных материалов, а в качестве кораблей были использованы разномастные тапки. До появления Фурмана Пашке, кажется, и в голову не приходило, что можно так играть: с придуманными всем командирам и вождям именами, дальними экспедициями вроде «открытия Америки» и сложными переговорами, в которых возникавшие конфликты улаживались при помощи подарков и организации совместных походов на расплодившихся диких животных, от которых страдали жители окраинных поселений. Войны случались крайне редко, поскольку все были заняты мирным трудом по добыванию пищи и различных драгоценностей для последующего натурального обмена. Потом Фурман стал приносить своих солдатиков, которые Пашке даже больше нравились, чем его собственные, и вскоре были образованы два королевства – Фурманитания и Пантелея. Последняя получила свое название в честь Нины Анатольевны, фамилия которой была не Королькова, как у всех остальных членов Пашкиной семьи, а Пантелеева.

Игра в солдатиков затягивалась, перемежаясь бессмысленным треньканьем Фурмана на гитаре, чему Пашка всегда тщетно пытался воспротивиться, и постепенно Фурман поближе познакомился со всеми его родственниками, включая и саму Нину Анатольевну. При первой встрече она даже сделала вид, что узнала Фурмана и не нуждается в Пашкином представлении. Дома Нина Анатольевна казалась более добродушной, но Фурмана потрясло, что она при нем продолжает называть Пашку по фамилии: «Корольков, что вы сегодня проходили на уроках?.. Корольков и Фурман! Идите пить чай с булочками!..» То есть она и вправду оказалась слегка сдвинутая на своем директорстве, сделал вывод Фурман, и это не прошло даром для ее семьи.

Однажды, как раз во время большой морской экспедиции, к Пашке по-соседски забежала Ирка Медведева узнать что-то про уроки. Присутствие Фурмана ее удивило, и она задержалась, попытавшись разобраться в сложных государственных отношениях. По неопытности она то и дело наступала или присаживалась прямо на чьи-нибудь жилища, и возмущенное население вынуждено было прятаться от нее в глубокие убежища под кроватями. Но больше всего Ирку развеселила конструкция кораблей из тапочек. Когда она, наконец, ушла, Фурман поинтересовался, часто ли она вот так заходит, и Пашка сказал, что довольно часто, но, к счастью, ненадолго, и государственная жизнь продолжилась.

Однако в скором времени Фурман, приходя к Пашке в гости, уже и сам предлагал: «Ну что, постучим?» – поскольку телефона у Пашки не было, он вызывал Ирку условным стуком по батарее. Все же играть в солдатики втроем, тем более с девчонкой, получалось уже не так интересно, и у них возникла идея поиграть во что-нибудь другое.

У Фурмана был некоторый опыт, который в этом случае можно было бы использовать. Еще в начале второго класса несколько родителей, сговорившись, нашли опытную преподавательницу английского языка и организовали группу, которая стала собираться два раза в неделю на квартире то у одних, то у других фурмановских одноклассников. Постепенно состав группы сократился до трех человек, а потом даже и до двух – поначалу-то они, бывало, собирались и ввосьмером! – но Фурман продолжал заниматься до сих пор. Ему странно нравились английские звуки и их мягкое сухое произношение, которому учила преподавательница.

Когда занятия проходили дома у Фурманов, в пустующей днем родительской комнате, после ухода учительницы все еще оставались поиграть. Шум поднимался большой, так что бабушке приходилось их осаживать, но потом они придумали разыгрывать что-то вроде спектаклей по мотивам фильмов, которые все смотрели. Как раз тогда по телевизору показали кино «Дорогой мой человек», и взрослые его очень хвалили.

Сюжет, подражавший фильму, получился довольно сложный. Все главные действующие лица были врачами. Фурману, как единственному на тот момент исполнителю мужских ролей, приходилось крутиться сразу за двоих друживших между собой персонажей. Один из них, талантливый хирург – в фильме его играл артист Баталов, – был очень добрый и честный, а второй – в общем-то, так себе, но зато в него неожиданно влюблялась красивая, но немного глуповатая и капризная жена первого, который ее ужасно любил. Детей у них из-за его занятости на работе не было. Жена весьма ловко изменяла работавшему до упада мужу, но тут началась война. Хорошего друга, сразу же попросившегося на фронт, вскоре тяжело ранили – да он и сам уже хотел умереть, так как жена его окончательно бросила. О своем решении разойтись с ним она сообщила в письме, которое он получил уже на фронте. Ранило его во время нашего отступления: кругом шли бои, а он очень долго находился без сознания и потом, попав в какой-то отдаленный госпиталь, все бредил, звал жену… – врачи считали, что он не выживет. Но в этом госпитале оказалась одна молоденькая врачиха, Которая так преданно ухаживала за ним, что он все-таки выздоровел, – она ему и кровь свою переливала!.. – Правда, он стал ходить прихрамывая и уже больше не мог работать хирургом, так как и рука у него была повреждена. Но эта молоденькая врачиха полюбила его и была готова ради него на все, даже предложила ему жениться на ней. Он согласился, а в конце происходила горькая встреча с его бывшей женой. Второй друг давно уже от нее сбежал, и вообще жизнь у нее не сложилась, а у честного героя как раз в это время родился ребенок, – так что судьба наказала неумную и капризную изменницу, и она осталась ни с чем.