Книга Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения - Элисон Пейс

— Какие планы на сегодня?

— Не ревнуйте — я собираюсь в «Десять тысяч волн». В высшей степени дзеновский и совершенно сказочный СПА.

— Я пришел удостовериться, что вы не захотите отправиться в парной вигвам — процедура, возможно, не совсем сказочная, как вы выразились, но, безусловно, самая дзеновская.

— Ни за что, — сказала я, ни секунды не колеблясь.

— Решайтесь. Будет весело. Ни на что не похоже.

Я уже открыла рот посоветовать Йену отложить вигвам и сходить со мной в «Десять тысяч волн», но вспомнила, что он давно мечтал попариться и планировал это еще на Рождество. Йен всегда шел мне навстречу и был настолько вежлив, что я испугалась — он не сможет мне отказать, изменит свои планы и поедет в СПА. Нельзя, чтобы он пропустил долгожданное развлечение. К тому же ни на что не похожее может оказаться неплохим и занимательным. Решившись, я попросила Йена подождать минуту, пока я отменю заказ в «Десяти тысячах волн».

Я представляла бревенчатый сруб в стиле хижины Линкольна или большое строение из необожженного кирпича, совсем упустив из виду, что ни одно из этих зданий не подходит под определение вигвама, — традиционные индейские жилища скорее напоминают большие шатры. Я заблуждалась настолько, что воображала, как лягу и буду лежать в хижине на составленных стульях, а несколько рьяных адептов йоги совершат надо мной некий очистительный ритуал.

Однако парной вигвам оказался даже не вигвамом.

Когда мы с Йеном выбрались из машины и подошли к холму, я увидела металлическую конструкцию в форме эскимосского чума, которую люди в купальных костюмах завешивали тяжелыми шерстяными одеялами в несколько слоев, пока не получилось своеобразное крытое шерстью иглу. Затем мужчины стали доставать крупные осколки скальной породы из огромного костра, разложенного прямо перед парным вигвамом, и носить их внутрь. Камни светились оранжевым светом. Я подумала, насколько же они раскалены, чтобы так светиться.

Около сорока человек выстроились в очередь в парную из шерстяных одеял. Но ведь они не поместятся в маленьком иглу! Мы с Йеном сбросили одежду, оставшись в купальных костюмах, и встали в конец очереди. Словно по волшебству, стоявшие впереди постепенно скрылись за шерстяным пологом. Перед самым входом меня озарило — не иначе как и мы собираемся войти?

— Готовы? — спросила женщина в коричневом платье и украшениях из перьев.

— Да, — сказали мы одновременно, хотя в ответе Йена прозвучало гораздо больше энтузиазма.

Женщина жестом приказала мне расставить ноги и вытянуть руки в стороны и обошла нас с какой-то коптящей свечой — по ее словам, кадильницей.

— В парном вигваме четыре двери, — пояснила женщина. — Северная, южная, восточная и западная. Мы посвятим двадцать минут каждой двери. Теперь сосредоточьтесь на том, что вы хотели бы оставить здесь, за порогом. Цель — отбросить отжившее, ненужное, сыгравшее свою роль, все, без чего будет легче жить дальше.

Я не сосредоточилась на лишнем, которое предстояло оставить в прошлом, думая о том, что в «Десяти тысячах волн» есть особый массаж «ватсу»: вас кладут в бассейн с водяными спиралями и бережно крутят, словно в фантастическом водном балете… Свами[33]откинула одеяло-полог, и Йен шагнул в темноту. Я глубоко вздохнула и вошла следом.

Сидевшие внутри немного потеснились, и я присела среди потных скользких тел, соображая, где Йен. Войдя, свами опустила полог, и стало совершенно темно, лишь от раскаленных камней, лежавших в центре, исходил слабый оранжевый свет. Через секунду я ощутила невыносимый жар, какой раньше и представить не могла. Наша леди в коричневом платье что-то говорила, но я ничего не слышала. Высидев минуту из почти полуторачасового сеанса, я почувствовала, что должна немедленно выйти: сердце бухало, горло сжималось. Я была в наносекунде от того, чтобы поползти прямо через соседей на отчаянные поиски «того одеяла, которое дверь», но тут кто-то заговорил.

— Сейчас пройдет, — услышала я. — Расслабьтесь, успокойтесь. Так будет не весь сеанс. Скоро станет легче, совсем скоро. Помните, ни одно чувство не длится вечно. Сосредоточьтесь на пользе, которую получите, пройдя через это.

Я не знала, кто со мной говорит, и отнюдь не была уверена в пользе подобных процедур, но мысль о том, что этот кошмар не навсегда, помогла мне удержаться на месте и кое-как перетерпеть страшные минуты. Мне даже стало казаться — в этом есть смысл. Просто я его еще не постигла. Собравшиеся начали петь. Жара постепенно забивала все ощущения.

Я старалась сосредоточиться на пении и не обращать внимания на пот других любителей попариться, капающий на меня. Я пыталась не слушать, как со всех сторон стонут люди. Всякий раз, как леди свами била в барабан, я думала лишь о том, сколько времени прошло с момента последнего удара. Какой-то сумасшедший рядом заливался смехом. Чему он радуется?! Жар стал таким дьявольским, что мне казалось: лицо вот-вот растает до костей, а купальник займется огнем. Мне необходимо выбраться отсюда. Спасайся, кто может! Свами плеснула воды на камни, и я испугалась, что не проживу в купальнике ни секунды дольше. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, люди сосредоточенно истекали потом, и я стянула лифчик. О, так-то лучше! Как хорошо! Совсем другое дело… Нет, не лучше. На полсекунды полегчало, но сразу снова стало плохо. По-настоящему худо. Хуже не бывает. Я задыхаюсь. Сейчас умру. О Господи, еще этот стон вокруг! Мычание окружающих убьет меня раньше, чем огненный жар!

Стало еще жарче. Это нужно прекратить. Когда же конец пытке? Конца не предвидится. Я пыталась вспомнить какую-то цель, о которой говорила леди свами. Какая здесь, Господи, может быть цель?! Ах да, оставить что-то, переставшее быть нужным. Оставляю, подумала я. Оставляю немедленно! Что угодно оставлю, только побыстрее-е-е!!!

— Сестры! Братья! Дети! Обратите лица на запад, попросите силы у ваших предков. Пойте, и сила придет к вам, — нараспев проговорила свами и — Господи, я глазам своим не поверила — снова плеснула воды на камни. Но она сказала «запад», верно? Север, юг, восток, запад. Она сказала — «запад». Да! Свами затянула песню: — Ганеша ом намонараяна…

Люди перестали стонать и начали повторять за ней:

— Ом намонараяна. Ом намонараяна. Ом намонараяна.

Понятия не имея, что это значит, готовая вскочить с воплем: «Выпустите меня отсюда, хиппи припадочные!», я почувствовала: повторять со всеми — единственный способ выжить.

— Ом намонараяна, — тихо сказала я и повторила громче: — Ом намонараяна!

Закрыв глаза, я принялась раскачиваться в унисон с перешедшим уже в полужидкое состояние парнем, сидевшим рядом.

— Ом намонараяна! — распевала я во весь голос, соображая, что последние двадцать минут ада на исходе. Мелькнула мысль — хорошо, что ни у кого нет при себе фотоаппарата с мощной вспышкой, и я захохотала, представив себя в позе лотоса в вигваме из шерстяных одеял, истекающую потом, с закрытыми глазами, раскачивающуюся и поющую.