Книга Мозаика любви - Наталья Сафронова

— Зачем я пошел на кладбище? Вдова сказала, что последние годы он часто вспоминал меня. Ну и что? Он всегда вертелся вокруг меня.

— Тебе было больно? — удивилась она неожиданно сильной реакции на такое рядовое событие, как похороны.

— Нет, мне было завидно! Санти лежал в гробу такой солидный, спокойный, цельный, даже величественный. У гроба стояли: одна жена, один сын, один партнер и сосед, роль единственного друга играл я. Все достойно и понятно. И я позавидовал! Меня так не похоронят, потому что он был целый, а я состою из фрагментов, кусков, я дроблюсь и рассыпаюсь.

— Нет, ты — глыба! А то, о чем ты говоришь, просто лоскутное платье, — горячо возразила Кьяра, приподнявшись на локте.

— Глыба? Только в твоих глазах. Жизнь обтесала меня до карандаша. Я жалкий адвокатишка, годный только на то, чтобы выслушивать исповеди сомнительных типов из сомнительной России. Я не могу собрать целиком ничего. Мои мысли разбросаны по клочкам бумаги, моя работа, лучшие мои процессы — просто россыпь слов в душных залах. А деньги? — Он потянулся и достал из кармана пиджака, висящего у кровати, свое портмоне. Вытащил, рассыпал на одеяле глянцевые пластинки кредиток.

— Вот это мои деньги. Я даже не могу сказать, сколько их всего: немного тут, побольше там.

Вместе с кредиткой выскользнула и визитка. Витторио поднял ее брезгливо двумя пальцами и показал Кьяре.

— Это тоже я. У меня пять штук визиток с моим именем, разными адресами и телефонами. Ответить на вопрос, где я работаю, тоже нельзя. Кто я?

— Ты мой любимый! — Она прижалась спиной к стене и посмотрела на него глазами, полными боли и слез.

— Если бы только твой! Толпа женщин у гроба. «Ах, он был такой…» А какой я был, кто знает? Меня нельзя будет даже в гроб положить. Меня разорвали на куски, и если не все соберутся, то у покойника будет не хватать носа или правой ноги.

— Могу тебе обещать, что свою часть я принесу, только скажи, что в тебе принадлежит мне! — Ее голос прозвучал надменно и холодно.

Витторио помолчал и, прислушиваясь к тому, как затихает в нем раздражение, сказал мягко и сердечно то, что должен был ей сказать:

— Сердце. Ты принесешь мое сердце. Ты одна хранишь его целиком.

Ее жалость и испуг вылились слезами. Она обняла его за шею и заплакала, всхлипывая и шмыгая носом.

— Не плачь, я знаю, тебе горько, что жизнь потрачена на того, кого нет.

Кьяра что-то бормотала, уговаривала, а он чувствовал, как ее слезы смывают с его души усталость и раздражение, как обновляют и оживляют его. Он брал в руки ее мокрое от слез лицо, целовал соленые губы, как маленькой вытирал ей нос и постепенно восстанавливал душевный покой, так неожиданно утраченный на случайных похоронах. Она постепенно затихла, и он стал исподволь собираться, чуть торопя время. Душевный стриптиз, который он иногда позволял себе с ней, требовал слишком много внутренних сил. К концу свидания ее преданность, трепетность, тонкость тяготили его. Ведь надо было соответствовать. Раз в неделю можно, но жить каждый день под рентгеновскими лучами ее любви, просвечивающими до дна его сердце и мысли, он не смог бы. Вот и теперь ему захотелось легкой игры и безответственности. Перед встречей с русским клиентом, назначенной им на шестнадцать часов, он решил заехать в офис за Еленой, чье долгое сопротивление то раздражало, то приятно волновало. Разбитая слезами и волнением Кьяра была тиха, они почти молча покинули свою обитель. Она пошла по виа Венетто, а он вернулся к машине.

Глава 12

Порывы холодного московского ветра отдавались на щеках, как оплеухи равнодушной ледяной руки. «Мне-то по морде за что получать?!» — пыталась защититься высоким воротником от нападок ветра Нина, торопливо шагая в горку от автобусной остановки к Таниному дому.

«Сегодня Рождество, а праздника не видно нигде. Советская власть радость Пасхи не смогла истребить, а с рождественскими традициями расправилась основательно!» — думала Нина, закрываясь от ветра бумажным пакетом с блестящими сверточками новогодних, но долежавшихся до Рождества подарков. — Танина мама сказала, что Даша завтра приезжает и подругу надо к этому времени в чувства привести. Для этого следует разобраться, что у них произошло. Жалко Таньку, она была такая счастливая перед Новым годом». Нина добежала до подъезда, но ветер успел еще разок ткнуться ей в лицо холодной ладонью.

Дверной звонок безжизненно дребезжал в безмолвии квартиры. У Нины тревожно екнуло сердце, и, схватив мобильник, она набрала Татьянин номер. Тихое, но внятное «Алле» прозвучало в трубке на втором гудке.

— Танюшка, открывай дверь быстро, я замерзла совсем! — закричала Нина в трубку и опять нажала на дверной звонок. Дверь приоткрылась, Нина с облегченным вздохом проникла в полумрак квартиры и услышала приветственное мяуканье кота. Василий терся об ее ноги, пока она раздевалась, а потом, призывно задрав хвост, проследовал в комнату, где в разобранной постели, отвернувшись к стене, страдала ее лучшая школьная подруга — Таня Луговская. Нина посидела рядом с ней, а потом, тяжело вздохнув, отправилась на кухню.

— Пойдем, Вася, я тебя накормлю, пусть хоть кто-то будет в этом доме счастлив, — позвала она с собой толстого важного кота.

Через час тишина в квартире сменилась криками и рыданиями.

— За что он со мной так, объясни! — требовала от подруги растрепанная, заплаканная Татьяна, тряся одноклассницу за плечи. — Главное, второй раз в жизни! Я ему нужна была, чтобы опять меня бросить? Это развлечение у него такое? Или он ненормальный?

— Ненормальной скоро я с вами стану, — тоже повысила голос Нина, отрывая от себя Танины руки. — У Зеленцовой — депрессия, у Юльки — психоз, ты истерики устраиваешь. Перестань! Хочешь разобраться, давай поговорим, а орать на меня не надо!

Таня замолчала, села в кресло, и из-под прикрытых век заструились горячие слезы обиды.

— Я ничего не понимаю, и разобраться не могу, — жалобно и тихо пролепетала она, вызывая своей покорностью еще большую жалость.

— Что он тебе такого сказал? Почему такая трагедия? — решила использовать момент просветления Нина.

— Он позвонил четвертого числа, а расстались мы первого. Почти сутки из постели не вылезали. И после этого не звонил, понимаешь? — опять срываясь на крик, пыталась объяснить Таня.

— Пока не понимаю. Что он сказал дословно? — настаивала Нина.

— «Привет, как дела? — начала покорно передавать разговор Татьяна. — Я через полчаса улетаю в Италию на лыжах кататься. Счастливого Рождества!»

— Всё? — с недоумением спросила Нина.

— Да, я даже слово вставить не успела. Начала перезванивать, а он уже отключен.

— А до этого что было? — Вопрос был задан не из любопытства, а из милосердия.

— До этого он меня любил, по-настоящему, — с вызовом, готовая защищать свои слова в случае недоверия, сообщила Таня. — На Новый год ноутбук подарил, чтобы я могла не только дома работать, но и у него.