Книга Дорогая кузина - Ирина Лобановская

Она догадывалась, что совесть периодически покусывает Илью, и пыталась как-то смазать эти болезненные укусы.

Илья не знал, что сказала Инга родителям, но те вроде бы никаких претензий к нему не имели, упреков не высказывали и, в соответствии с провинциальными и патриархальными традициями принимали Лидочку как невесту Ильи, хотя тактично о дне свадьбы не спрашивали.

Потом из Москвы позвонила счастливая Инга, задыхаясь от восторга, сообщила, что поступила на журфак и завтра прилетит отдохнуть до сентября. Передавала привет Илье и незнакомой ей пока Лидочке.

— Ну, вот видишь? Я ведь говорила! — выпятив нижнюю толстую губку, сказала довольная Лидочка. — Все замечательно! А ты переживал!

Илюша обнял Молекулу и впервые подумал, что, кажется, потихоньку привыкает жить ее мыслями и ими руководствоваться. И это плохо… Или, наоборот, хорошо?..

Прилетела торжествующая ликующая Инга. Весь вечер делилась впечатлениями о Москве и об университете. Все слушали внимательно, только Лидочка презрительно кривилась и морщилась.

Потом Инга повернулась к Илье и нежно прочирикала:

— Привидение, ты, по-моему, слишком вошел в его образ!

— А ты похорошела! — ответил ей Илья.

И все засмеялись.

— У тебя чересчур красивая сестра, — сказала Илье позже Лидочка. — Прямо до неприличия!

— Да! — гордо согласился он. — А разве это плохо? Ты словно упрекнула ее в этом!

— Если чего-нибудь чересчур — это всегда плохо! — заявила Лидочка. — Все должно быть в меру и в своих границах! Ага?

Они втроем провели две дивных августовских недели. Плавали, загорали, болтались по городу… Один раз Илья попытался вспомнить Павла, но Инга резко его прервала…

…- Значит, ты в Анапе ничего не понял? — повторил Малышев. — А фотография есть?

Илья достал из сумки и положил перед Григорием фотоснимок сестры. Она смеялась в объектив, длиннобровая, ясная, с ямочками на щеках…

— Инга… — прошептал Григорий.

— Ну да, я же говорил, как ее зовут… — удивился Илья. — Ты что, знал ее? Имя довольно редкое…

— Инга… — повторил Малышев и сильно стукнул кулаком по столу.

Испуганно звякнули, переполошившись, кофейные чашечки. Григорий посмотрел в окно. Каждый раз появляется очень гнетущее и неприятное чувство от этих проклятых стеклопакетов… Видишь перед собой проспект с колоннами машин — и полное безмолвие, ни единого звука… Создается впечатление какого-то миража, заколдованного царства, и все это никак не вяжется, режет сознание…

Григорий встал, тяжеловато ступая, подошел к двери и распахнул ее.

— Любаша, сделай нам, пожалуйста, еще кофейку! — ласково попросил он. — У тебя это так славно и вкусно получается… И беги домой. А то я всегда беспокоюсь, когда ты возвращаешься поздно и одна.

20

Молодого волка звали Алексеем. Приятели называли его Лехой.

Они с Ингой провели три недели. Потом Леха уехал в Москву.

За это время Инга отлично поняла, что ей в принципе совершенно все равно, с кем спать: с Павлом, с Алексеем или с кем-то другим. Был бы мужик… Вот без него ей придется туго, одна она уже больше жить не сумеет… Значит, Леха уедет, и ей придется предстоит срочно искать ему замену.

На мгновение ей стало страшно. Неужели она теперь обречена все время искать себе нового парня?! Ей нужно срочно выйти замуж, это единственный выход из ее почти безнадежного положения. "Я не женщина, я шлюха", — печально думала она. Странно, но эта мысль ее огорчала не особенно. Инге казалось, что в этом — ее своеобразие, ее шарм, достоинство и высшая привлекательность. Что она способна на то, на что не способно множество женщин, плачущих по поводу своей фригидности. Ее отметили, выделили среди других… И прекрасно. Она не задумывалась о том, что это была за отметка.

С Лехой все происходило примерно так же, как и с Павлом. То же теплое, безразлично-ласковое море, готовое каждого и понежить, и покачать на волнах, и точно так же невозмутимо и безмятежно утопить… Те же самые кусты и деревья, охотно скрывавшие от любопытных нескромных взоров наглую парочку влюбленных… Тот же самый поздневечерний, обезлюдевший и остывающий от дневной жары пляж, на теплый песок которого молодой волк властно, мягким сильным прикосновением ладони бросал Ингу и тотчас жадно ложился на нее, наспех срывая эфемерные летние одежки… И начиналось приторно-сладкое, упоительное безумие, когда два тела хорошо понимали, как им плохо в одиночку и пытались получить от партнера максимум наслаждения, отыскать что-то необычное, еще неведомое… Двое расходовали на это все свои довольно большие по молодости запасы сил, бездумно расшвыривались ими, уверенные, что нет на Земле ничего чудеснее слияния на влажном, потихоньку остывающем песке…

Они готовы были не отлипать друг от друга сутками. К сожалению, это не получалось.

— Ну, ты и шлюха! — однажды отвалившись от Инги, прокомментировал Леха. — Настоящая блядища в натуральную величину! Только пока бесплатная. Скажешь, нет?

Инга грубо вырвалась из его ленивых объятий, становившихся после близости автоматическими и дежурными, и недобро прищурилась. Лехе показалось, что у нее даже моментально вытянулись и заострились нос и подбородок.

— А ты скажешь, что ты не сволочь?

Он догадался, что отвечать надо осторожно:

— Отчасти да

— Значит, признаешь? Ну, и меня ты тоже определил правильно… Отчасти…

— От какой части? — заржал он. — От задницы, от сисек или от писки?

— Заткнись! — велела Инга. — Была бы я другой, тебя бы не устраивала! Скажешь, нет? — передразнила она его.

Он ухмыльнулся:

— Скажу да. Только это, лапка, которую так приятно лапать, абсолютно ничего не меняет в твоей биографии. Попомни мое слово, она у тебя будет бурная и богатая событиями! Такие, как ты, мирно и спокойно не живут, не умеют.

Перед его отлетом в Москву они никак не могли расстаться. Поднимались, пытались одеться и вновь бросались на смятый их телами, утрамбованный песок.

— Мне пора… — бормотала Инга и опять тянулась к Лехе полуоткрытым ртом.

— Ненасытная! — с удовольствием сказал Леха. — Как ты будешь без меня?

— А сам? Ты точно такой же! — отозвалась Инга.

— Да я себе в Москве девку найду запросто! — хмыкнул Леха. — Даже искать не придется. У меня их там навалом! Ждут не дождутся, когда возвернусь с югов.

— И я тоже найду, — откликнулась Инга.

На мгновение ей стало больно, очень больно. Оттого, что ее жизнь так резко, внезапно, не по ее желанию, изменилась и стала зависеть от мужчины. Оттого, что она теперь другая. Оттого, что вновь приходится расставаться…

— Пойду работать и найду! — упрямо повторила Инга.