Книга Храбрая леди - Джен Хадсон

— Удивительно, что они разрешили ей выйти за него замуж. Я всегда думал, что креолы держали своих дочерей в крепкой узде.

Сахарная Энн наклонилась к нему поближе.

— Я думаю, моя бабушка пригрозила устроить скандал — она очень сильно влюбилась в своего старого чудака и к тому же была такой милой, что мой дедушка оказался совершенно сбит с толку. То же самое произошло и в семействе Эдварда — его отец американец, а мать происходила из старого креольского семейства, но она умерла. Это единственное, что у нас общего.

— Значит, семья Херндона живет в Новом Орлеане?

— О нет, его отец перебрался в Сент-Луис, когда Эдварду было не больше пяти, и его дела как поверенного пошли довольно хорошо. Роберт Херндон занимался бизнесом моего дедушки после того, как он оставил Галвестон. Эдвард совсем не такой, как его отец и каким считал его мой дедушка, — он всегда умел дурачить людей… О, ну вот и отель.

Триста настояла, чтобы они остановились в отеле «Ройял» — в этом месте, сказала она, вполне прилично находиться.

Их проводили в роскошно меблированный номер с балконом, выходившим на Французский квартал, откуда за крышами домов и за верхушками деревьев была видна река. В вазах в гостиной и спальне Сахарной Энн стояли свежие цветы, а на низком столике около дивана красовалась большая корзина с фруктами.

Уэбб, засунув руки в карманы, прогуливался по комнате и рассматривал вещи.

— Чудное место. Не думаю, что когда-то видел нечто похожее. — Он растянулся на кровати и закинул руки за голову. — Здесь я чувствую себя, как на облаке.

Сахарная Энн рассмеялась.

— Да, она сильно отличается от той гостиницы, где мы с тобой останавливались в прошлый раз. Помнишь ту ужасную нору в Хьюстоне?

— Уже почти нет. — Он поднялся, и они вернулись в гостиную.

— Некоторые вещи я оставлю, а кое-что отнесу вниз, на хранение; потом сразу отправлюсь в «Отель Дью». Я хочу поговорить с монахиней, которая написала письмо в Чикаго. Чем скорее мы начнем дело, ради которого сюда приехали, тем лучше.

— Что ж, пойдем. — Он протянул ей руку.

После того как Сахарная Энн положила маленький мешочек в сейф отеля, они стали выяснять, где находится больница, и оказалось, что это совсем недалеко.

Им пришлось довольно долго ждать наемный экипаж, и Сахарная Энн начала волноваться. Уэбб, успокаивая, похлопал ее по спине.

— Полегче, моя сладкая. Я знаю, тебе не терпится добраться до больницы, ты уже подпрыгиваешь, как сверчок на горячей сковородке.

— Ничего не могу с собой поделать, — призналась она, когда Уэбб помогал ей сесть в экипаж.

Они быстро нашли авеню Тулейн и «Отель Дью» — внушительное трехэтажное строение с окнами, закрытыми деревянными жалюзи, и с балконами, украшенными железными решетками, столь популярными в этом городе.

Сердце Сахарной Энн сильно забилось, когда она прошла через ворота и направилась внутрь. Ей пришлось долго объяснять, что она получила письмо о пациенте несколько недель назад, его написала сестра Филиппа, с которой ей и хотелось поговорить.

Оказавшись в обществе невероятной доброты человека, Сахарная Энн слегка успокоилась. Их провели в маленькую комнату и предложили подождать монахиню, которая в данный момент исполняла свои обязанностями и должна была скоро освободиться.

Через несколько минут молодая женщина, ровесница Сахарной Энн, судя по внешности, скромно опустив глаза, вошла в комнату. На ней было монашеское одеяние, но на лице ее не было и следа мрачности; милые приятные карие глаза светились весельем, а на носу сверкала россыпь веснушек.

— Я сестра Филиппа, — представилась она. — Сестра Агнес сказала, что вы хотите меня видеть. Чем могу быть вам полезна?

— Я миссис Херндон, — ответила Сахарная Энн, — а этот джентльмен — капитан Маккуиллан, рейнджер штата Техас. — Она вынула из сумочки свернутый лист бумаги и подала его Филиппе. — Несколько недель назад письмо пришло ко мне домой, в Чикаго. Это вы его написали?

Молодая монахиня развернула листок и начала читать. Сахарная Энн, ожидая с нарастающим волнением, взяла Уэбба за руку. Он легонько сжал ее пальцы, улыбнулся и слегка подмигнул, однако она с огорчением поняла, что не может улыбнуться ему в ответ.

— Да, — сказала Филиппа, — я помню это письмо и помню того джентльмена. Он вам кем приходится?

Сахарная Энн глубоко вздохнула:

— По описанию он очень похож на моего мужа, который… пропал. Я знаю, прошло много времени, но… Возможно, вы могли бы мне сказать, где он сейчас?

Сестра Филиппа на мгновение подняла голову, словно молила о помощи.

— Да, могу. — Секунды казались бесконечными, пока они ожидали продолжения. — Но мне это будет нелегко. — Монахиня мягко положила руку на плечо гостьи. — Этот джентльмен ушел.

— Ушел? — Сахарная Энн почувствовала, как кровь отлила от ее лица. То есть… он мертв?

— Да. Мне очень жаль. Этот человек был серьезно болен жестокой лихорадкой, когда попал сюда. Его болезнь зашла слишком далеко, и все, что мы могли сделать, это облегчить его страдания. Он умер через два дня после того, как я написала письмо. Тот адрес, который был у него в пустом бумажнике, оказался единственной возможностью установить его личность.

— Он… приходил в сознание?

— Нет, лишь бессвязно бормотал разные слова. Мы даже не знали, был ли он католиком… — Она печально посмотрела на Сахарную Энн.

— Он действительно по рождению католик, однако последние несколько лет не проявлял особой активности.

— Вот как. — Сестра Филиппа кивнула. — Он, казалось, знал молитвы и находил в них успокоение, поэтому мы предположили, что он мог быть католиком. Отец Антонио совершил последние обряды. Джентльмен… как его звали?

— Эдвард. Эдвард Херндон.

— Мистер Херндон очень взволновался после того, как отец Антонио это сделал. Он… он несколько раз назвал меня «сахар». — Сестра Филиппа захихикала и отвернулась. — Еще он сказал, что ему жаль, просил меня молиться за упокоение его души, а также упоминал кладбище в Сент-Луисе. Много раз он повторял: «Сахар похоронен возле тебя. Тебя».

— Сахар?

— Да. Я уже говорила, он бормотал что-то бессвязное. Бедная душа. Поскольку он так часто в свои последние часы вспоминал о кладбище, мы пустили большую часть ценностей, оказавшихся при нем, на оплату похорон. У него была изящная заколка для галстука.

— Золотой ирис с большим алмазом? — кивнула Сахарная Энн.

— Да, точно.

— Эдвард носил ее все время. Его не интересовали никакие другие украшения, кроме этого.

— Значит, нет сомнений, что этот мужчина — ваш муж?

— Почти нет, тем более что меня зовут Сахарная Энн.

— Ах, так это он к вам обращался все время!