Книга Ночь греха - Джулия Росс

– Каковы бы они ни были, – бросила она, – они достаточно поверхностны.

Джек отвел глаза.

– Не так-то просто для семьи герцога любить просто, не задумываясь. Наш ранг создает трудности, мы никак не можем избежать их.

– Даже друг с другом?

– Особенно друг с другом. – Он снова посмотрел на нее со своей резкой, иронической прозорливостью. – Давайте попробуем: немного сухой беспристрастности, и вы, может быть, поймете. – И, не дожидаясь, не глядя, идет ли она за ним, Джек двинулся по стене к полукруглой двери. Он распахнул дверь – там оказалась витая лестница. – Эта лестница приведет нас на крышу башни Фортуны.

– Для чего?

– Либо ваш праведный гнев, ваше природное любопытство, либо ваше чувство юмора поддержат вас, если только вы не боитесь высоты?

«Я не боюсь – до тех пор, пока я с вами!» Из какого-то глубокого, таинственного места Энн явилось некое язвительное веселье, хотя ярость все еще окрашивала ее чувства, как уксус, вылитый в вино.

– Нет, – сказала она, – я так не думаю. Однажды я поднялась на верх церковной башни в Хоторн-Аксбери.

– Тогда ничего, Уилдсхей ничуть не ближе к небу, чем официальная церковь.

Она прикусила губу, не зная, пытается она подавить смех или слезы, и пошла за ним.

Они вышли на самую высокую из башен. Нагромождение крыш расплескалось во все стороны, словно ребенок ударил топором по торту. Только каминные трубы и флагшток с развевающимся на нем штандартом пронзали огромную чашу неба. Открытая местность простиралась под ними.

– Вся земля, которую вы можете видеть, принадлежит Уилдсхею, – сказал Джек. – Вся эта ответственность: фермы, деревни, лавки, рынки – жизни сотен, если не тысяч людей. Вот что означает власть. Это и свод законов; это и проявление величия; это и нравственное руководство. Моим предкам это показалось бы странной мыслью, но определенный декорум – вот чего современный мир требует от герцогов. Райдер должен был быть воспитан так, чтобы он мог в один прекрасный день взять бразды правления всем этим в свои руки. Он должен мотивироваться сочувствием и справедливостью, но без сантиментов и страсти. Мой отец получил такое же воспитание.

– Без страсти? А что же еще было проявлено только что в башне Фортуны?

– Игра.

– Сердцами, как игровыми фигурами?

– Возможно. Моя семья сердится не только потому, что я их разочаровал, но потому, что они считают, что я оказался вне пределов их досягаемости. Возможно, мне слишком многое позволяли. Тогда как Райдер всегда знал, чем он должен стать, меня воспитывали только ради того, чтобы я был под рукой на случай, если понадоблюсь, чтобы занять его место. Иначе я просто бесполезен. В результате я пользовался значительной свободой.

– Что превратило вас во врага родного брата?

– Врага? – Джек отошел, и волосы его бешено взметнулись. – Райдер расстроен только потому, что он очень любит, и эта любовь заставляет его бояться меня. Когда мы были мальчиками, мы носились вместе, как варвары.

– Вы пытаетесь убедить меня, что когда-то вы были «как все люди»?

– Нет, конечно, я никогда не был как все, даже в детстве. Может быть, поэтому мне так нравится ваше общество. – Он отворил маленькую дверцу. – Боже, удивительно, что это все еще здесь!

Мускулы на его спине напряглись, когда он вытащил большое деревянное корыто из какого-то помещения вроде кладовки. Энн смотрела на него. Сердце у нее билось, как барабан. «Мне так нравится ваше общество»?

– Как я могу доверять всему тому, что вы говорите? – упрямо спросила она.

Если у вас хватит духа, я это докажу! – Джек подтащил корыто к основанию трубы и ударил по нему кулаком. Крыши уходили в разные стороны в головокружительном беспорядке. – Мы с Райдером проделывали это тысячу раз – летали на нашем деревянном драконе по шиферу до крыши большого зала. – Он уравновесил корыто, сел на него, потом развел руки, обняв пространство перед собой. – Прошу садиться! Если только вы не боитесь…

– Я не боюсь ничего, что вы можете сделать.

– Тогда доверьтесь мне!

С каким-то слепым вызовом она подошла к нему и села на корыто. Он удобно удерживал ее перед собой сильными бедрами с обеих сторон.

– А теперь, сударыня, держитесь! Полет дракона!

Корыто полетело по плоской крыше с грохотом тысячи галопирующих лошадей. У края с желобом их деревянная колесница подпрыгнула, поднявшись в воздух, словно у нее выросли кожаные крылья. Энн вскрикнула и обеими руками вцепилась в Джека. Завывая, как баньши, он привлек ее к себе, а сам откинулся назад, чтобы уравновесить их полет.

Они опустились с грохотом на вторую шиферную плоскость. Ее спина прижалась к его животу и груди. Его сильные бедра обхватили ее ноги. Мышцы его рук туго пружинили под ее руками, а его мужское радостное возбуждение звучало у нее в ушах. Ее кровь отозвалась, ее тело растаяло. Легкомыслие и беспечность вновь пели в ней. У нее захватило дух.

Корыто соскочило со второй крыши, продержав их еще одну долю секунды в свободном полете, а потом опустилось на каменную террасу, окруженную стеной с зубцами, и остановилось.

Платье задралось от ветра до колен, показав чулки и ботинки, мелькнули завязанные подвязки. Вспыхнув, Энн потянула юбки вниз и, шатаясь, встала.

– Боже мой! – Она снова села, потому что колени у нее подгибались. Ее тело превратилось в ручейки горячей меди. – Кажется, я доверила вам мою жизнь!

Мгновение Джек стоял, как прикованный к месту – что-то открытое и уязвимое было в его глазах, – потом наклонился и предложил ей руку. Энн ухватилась за его пальцы и встала. Вся ее ярость исчезла в ярком сиянии его веселья. Одно мгновение они стояли лицом друг к другу. Смех оставил глубокие морщины по обеим сторонам его рта. Она поняла с головокружительной уверенностью, что ему хочется ее поцеловать.

Если бы она заколебалась, если бы выказала хотя бы легчайшую склонность к согласию, он вновь прижался бы губами к ее губам, и она бы окончательно растаяла. Картины замелькали, как фейерверк, – этот мужчина обнаженный, его тело соединено с ее телом, это блаженство, которому суждено превратиться в горькие сожаления. Женитьба на ней означала бы для лорда Джонатана Сент-Джорджа наказание. Он все равно оставил бы ее.

Тем не менее Энн знала, что она все еще хочет этого. Хочет его. Как смешно так сердиться на человека просто потому, что он дал ей именно то, о чем она просила! Она высвободилась и отошла к краю террасы. Далеко внизу зиял двор замка. В центре его на дереве пенились цветы.

Щебечущий крик раздался над ее головой. Ветерок обрел силу, погоняя тучи и неровный полет ласточек по небу. Джек повернулся и проследил за ними взглядом, словно стремления его души были заключены в этом непрестанном полете. Письмена ее будущего не были частью его плана. Почему это причиняет такую боль, когда она уже решила, что жизнь ее потечет куда лучше, если его не будет рядом?