Книга Твои фотографии - Кэролайн Левитт

Но Изабел не решалась встречаться с мужчинами. Как она может вести нормальную жизнь после того, что сделала? Когда Джейсон позвонил, разговор получился приятным: о фильмах, книгах, и Изабел уже почти решила пойти на свидание, когда он нервно рассмеялся:

— Признаюсь, я заинтригован. Видел ваши фотографии в газетах. Должно быть, ужасное испытание эта авария.

Изабел мгновенно сжалась.

— Я предпочла бы поговорить о чем-то другом, — пробормотала она.

Но он настаивал.

— Я хотел бы услышать, как это вас изменило. Обожаю драму, — снова рассмеялся он.

Но Изабел было не до смеха. Она быстро завершила разговор и сказала Мишель, что не готова встречаться с мужчинами. Ничего личного.

Но взгляните, какой прогресс. Она не заперлась в четырех стенах и ходит по книжному магазину. Не плачет целыми днями. Поехала в Нью-Йорк на новогоднюю вечеринку. Посещает тренажерный зал. И по совету Лоры составила список вещей, которые собирается сделать. Цели, изложенные на бумаге, где она может их видеть. Водить машину. Покинуть Кейп-Код. Найти работу получше. Вернуться в школу.

В таком виде ничто не выглядело невозможным.

Изабел бродила между полок и, завернув за угол, увидела Чарли и Сэма в кафе. Она остановилась и сунула руки в карманы.

Сэм что-то говорил, и Чарли смотрел на него, не рассеянно, как большинство взрослых, когда дети что-то им объясняют, а с таким видом, словно ничего интереснее на свете не слышал. И это ей понравилось. Перед Сэмом на столе лежала стопка детских книг и булочка. Сэм неожиданно рассмеялся. А за ним и Чарли. У нее закружилась голова.

Они здесь, в книжном, как будто сегодня самый обыкновенный день. И смеются!

Чарли погладил Сэма по голове, так нежно, что Изабел сглотнула слезы. Чарли поднял голову, еще не видя ее. И она впервые заметила, какие синие у него глаза. И блестящие волосы. Он вез ее домой, но она тогда ничего не замечала, если не считать испытанного рядом с ним поразительного чувства безопасности. Теперь же она была выбита из колеи. Хотела коснуться его лица, и на сердце было тревожно.

Изабел отступила. Это чистое безумие. Все дело в скорби и одиночестве, только и всего. Чарли был добр к ней, когда вез домой, и она отзывается на его тепло. А может, все дело в нежности, с которой он обращается с Сэмом?

Нужно уйти, прежде чем они увидят ее, прежде чем она почувствует то, что не имеет права чувствовать.

Изабел вздохнула и пошла к двери, но возле доски объявлений что-то ее остановило.

«Изучайте фотографию с лучшими фотографами Нью-Йорка».

Она вынула брошюру из бумажного «карманчика». На обложке были изображены люди с камерами, делающие снимки на людной городской улице. Нью-Йорк. Город, где она всегда хотела жить.

Это оказалась специальная программа, на которую нужно было записываться. Два года интенсивного обучения. Были даже стипендии. Оставалось только собрать портфолио, написать заявление и подать документы. Никому нет дела до того, что она не окончила школу, но, правда, сдала экзамены экстерном. Нет дела до того, что отсутствие денег и место жительства не дали ей посещать колледж. Никто не узнает, что она убила женщину и разрушила чужие жизни.

Но ей известны эти программы. Большинство из них — способ облапошить наивных студентов. Платишь деньги, какой-то болван показывает тебе основы, и ты остаешься с тем же, с чем пришел. Но может, все-таки стоит записаться? А если что-то получится? И она проживет два года в Нью-Йорке. Новая жизнь. А вдруг это будет означать прощение? Мать так и посчитала бы, и даже Люк назвал бы это кармой.

— Входи в каждую открытую дверь, — советовала Лора.

— Пробуй все! — говорила Джейн.

Но брошюра — всего лишь бумага. Обещание, которое может никогда не исполниться.

Она снова просмотрела брошюру. Заявления принимаются до марта. К началу весны они дадут знать, войдет ли она в осеннюю группу.

Изабел сунула брошюру в сумочку и пошла домой.

— Я здесь! — крикнула она, войдя в комнату. Едва она зажгла свет, в контейнере Нельсона послышалось шуршание. Он высунул голову из-под газеты и пополз к краю на кривых коротких лапках, пристально наблюдая за ней. И нечего утверждать, будто черепахи не разговаривают. Потому что он издавал некое щелканье, такое странное, настойчивое и громкое, что сразу становилось ясно: Нельсон пытается что-то сказать.

— Я тоже рада, что уже дома, — улыбнулась она ему, гладя маленькую головку. Он прижался макушкой к ее ладони. Изабел немедленно достала из холодильника кусок сыра. Одному Богу известно, почему Нельсон любил сыр. На воле черепахам вряд ли достаются молочные продукты.

Нельсон вытянул шею и щелкнул челюстями.

— О, кусаешь руку дающую, бессовестный! — засмеялась она. — Полагаю, теперь ты мне родственник.

Джуди из фотостудии посмеивалась над Изабел из-за черепахи.

— Она даже не знает, жива ли ты, — хихикала она. Но Изабел не сомневалась, что Джуди ошибается. Она жила с Дюком почти двадцать лет, но к ее возвращению дом почти всегда был пуст. На буфете розовел клейкий листочек.

«До встречи!»

И даже крестика, изображавшего поцелуй, и то нет. Не говоря уже о смайлике. Она чувствовала себя такой одинокой, что сразу включала телевизор или радио.

Изабел вытащила Нельсона и поставила на стол. Тот поднял головку и щелкнул челюстями.

— Спасибо за чудесный прием, — сказала она, поднялась и стала просматривать снимки. Особенно один, с портретом Сэма. Узкие плечи сгорблены, лицо заполняет все пространство. Может, он достаточно хорош, чтобы послать в школу фотографии? Она останется сегодня дома и соберет портфолио. Заполнит чертово заявление. И увидит, что будет дальше. С утра отнесет все на почту.

Кто знает? Может, и в ее жизни случится чудо?!

12

Февраль тоже выдался морозным. Чарли отправился покупать карточку-валентинку для Сэма. Выбрал самую смешную, с обезьянкой в футболке с узором из сердечек, но тут увидел еще одну, с женщиной с длинными черными вьющимися волосами, и понял, что снова думает об Изабел.

Чарли были невыносимы мысли о том, как часто он думает о ней. Перед его глазами все время стояла Изабел, плачущая в закусочной. Сидящая в его машине. Когда он куда-то ехал с Эйприл, энергия словно потрескивала в воздухе электрическими искрами. Они болтали без умолку, то и дело перебивая друг друга. А вот Изабел слушала его с поистине ощутимым вниманием. А сама говорила медленно и задумчиво.

Поездка с Изабел была спокойной и медленной, словно мир казался полным благодати.

Он стряхнул наваждение, попытался забыть ту ночь. Все это глупости. Но он часто видел ее в городе, закутанную до ушей. А однажды столкнулся с ней, когда входил в супермаркет. Как-то в Новый год она шла по улице с каким-то мужчиной: оба в сверкающих мишурой карнавальных шляпах, розовые от холода. Он смотрел на нее во все глаза, но она не обернулась.