Книга Она не принцесса - Лора Ли Гурк

– Сэр Йен предложил от твоего имени обратиться к твоему отцу? – Она хлопнула в ладоши и засмеялась. – Так тебе удалось очаровать его, как я и предполагала.

Лючия с грустью посмотрела на нее.

– Чаще всего, мама, я ему совсем не нравлюсь.

– Глупости. Он привез тебя сюда вопреки приказаниям Чезаре, разве не так?

– Только потому, что я получила твой подарок и по тебе скучала, что расплакалась. Ему стало меня жалко.

– Мужчины никогда ничего не делают для женщин из жалости. Никогда. Нет, ты сумела обворожить его.

– Он выглядел не слишком очарованным, когда ему на днях подбили глаз, – сказала Лючия и засмеялась. – О, он так разозлился на меня! Если бы, мама, существовали драконы, этот человек был бы одним из них. Когда он злится, у него по-настоящему горят глаза. Просто невероятно.

– Похож на дракона, это правда? – Судя по тону, ее это забавляло.

Лючия почти этого не заметила. Она придвинулась к матери.

– Мама, ты действительно думаешь, что поцелуй говорит женщине то, что ей необходимо знать?

– Я убеждена, он говорит тебе это, Лючия. С другими женщинами по-другому, но для тебя это так.

– Но... – Лючия в нерешительности прикусила губу.

Она хотела поцелуя Йена, еще никогда в жизни она ничего так сильно не хотела. Но сейчас она добилась его хорошего мнения о себе и боялась его утратить. Если она поцелует его, то подтвердит прежнее мнение о ней как о кокетке и притворщице.

В ее голове быстро пробежали воспоминания о других мужчинах, с которыми она целовалась. Некоторые были, как и Хей, сплошным разочарованием. Другие пробуждали в ней слабый интерес, но не более.

Потом она встретила Армана. Она вспоминала, как они встречались по ночам в темноте. Тогда она была такой неприкаянной, а он спасал ее от одиночества. Они разговаривали, смеялись и держались за руки. В этих встречах было и предвкушение, и тайные планы, и жгучее желание. Были и поцелуи, много сладких поцелуев. Ему всегда хотелось большего. Ему не терпелось добраться до защитных местечек, но она всегда останавливала его. Он настаивал, чтобы она лежала с ним на траве. Она не позволяла. Как бы сильно она ни любила его, она никогда не теряла голову, не утрачивала власти над своим телом. Всегда, сдерживая себя, она ждала признания в любви, предложения руки и сердца. И не получила ни того, ни другого. Армана влекло к ней, но он не любил ее.

Она посмотрела на мать, с чуть заметной улыбкой наблюдавшей за ней.

– Мама, а поцелуй не может сказать женщине, какие чувства питает к ней мужчина?

Улыбка исчезла с лица Франчески.

– Боюсь, что нет, дорогая. Это тот случай, когда женщина слепо верит ему.

– Я слепо верила Арману, и он разбил мое сердце.

– Но ты по-прежнему непоколебимо веришь в любовь. Ты снова хочешь любви, и ты полюбишь. – Помолчав, она сказала: – Вероятно, в этом наше различие, когда я, еще молодая девушка, поверила мужчине, я оказалась опозоренной и брошенной, и у меня никогда больше не хватило мужества снова полюбить. Тебе смелости не занимать. Так уж ты создана.

Ее прервал звук открывшейся двери. Появился Йен. Он остановился у двери, и Честерфидд, обойдя его, вошел в комнату.

– Простите. – Йен взглянул на Лючию и надел шляпу. – Мы должны уехать.

Она не пыталась возразить, ибо понимала, что он рисковал многим, привезя ее сюда. Она встала, надела туфли и набросила на плечи накидку. Затем с глубоким вздохом посмотрела на мать.

– Еще одно «прощай», мама.

– Но всегда бывает еще одно «здравствуй». Лючия, помни об этом и не горюй.

– Я постараюсь, – пообещала она, поцеловала Франческу и попрощалась с Честерфилдом.

В сопровождении Йена она вышла из дома, даже не оглянувшись. Йен помог ей подняться в карету, приказал кучеру ехать на Портмен-сквер и тоже сел в экипаж.

– Вы довольны, что навестили вашу мать? – спросил он, устраиваясь в углу напротив Лючии.

– Да, очень. – Она откинула капюшон накидки и смотрела на него, но внутри было так темно, что она не могла его разглядеть. – Я знаю, чего вам стоило привезти меня сюда, и я... – Она замолчала, ее сердце было наполнено признательностью, что ей трудно было говорить. – Благодарю вас. Это был чудесный подарок к дню рождения.

– Я рад, что доставил вам удовольствие.

Она услышала, как он стукнул кулаком в крышу экипажа, давая знать кучеру, что они могут отправляться. Карета тронулась.

Лючия смотрела в угол кареты, где он сидел, и жалея, что не может видеть его. Лунный свет, пробивавшийся между занавесками, падал серебряным лучом только туда, где устроилась она, а противоположная сторона оставалась в темноте. Она могла едва различить его шейный платок, как серовато-белое пятно, но больше ничего. Его плечи оставалось в тени, но если бы она и могла разглядеть, его выражение, оно ничего бы ей не сказало. Как и всегда. Лишь изредка его глаза что-то говорили ей, но теперь она их не видела.

Никогда еще она не встречала человека, подобного ему. Его неизменное соблюдение приличий сбивало ее с толку. Его самообладание и сдержанность поражали ее. Смех очаровывал. Поцелуй восхищал. Он был захватывающей тайной, и она хотела разгадать ее.

– Мне хочется кое о чем спросить вас, – сказала она, – о чем я думала с той самой ночи, когда мы играли в шахматы. Откуда у вас этот шрам? И как вы сломали нос? Вы, должно быть, участвовали в драке?

– Да.

– Что произошло?

– Я вышел из себя. – Он заерзал. – Мне не хочется говорить об этом.

– Понимаю. Поскольку вы такой сдержанный, так хорошо владеете собой, вы не желаете говорить о временах, когда вы таким не были.

– Да.

Она подождала, не промолвив больше ни слова, и, кажется, ее молчание заставило его пуститься в объяснения.

– Это случилось в Харроу. Там был парень, который изводил меня насмешками над моим братом, и когда оскорбительно отозвался о музыке Дилана, я просто взорвался. Бросился на него. Он сломал мне нос, это правда, и кольцом рассек лоб, но ему досталось от меня больше. – Йен вздохнул. – Я сломал ему челюсть и три ребра, только тогда взял себя в руки и ушел.

– Вас пугает ваш собственный гнев, не так ли, что он овладевает вами?

– Да. – Он на мгновение сжал губы. – Пугает.

– Напрасно. Потому что вы сами остановились и ушли. Это все меняет. – Она некоторое время смотрела на него. – В ту ночь в доме вашего брата, когда я увидела вас в гневе, вы произвели на меня большое впечатление. А когда вы разбили бокал о камин, тоже поразило меня.

– Не понимаю почему.

– Это показало мне, сколько в вас страсти. – Она замолчала, затем соскользнула на краешек своего сиденья. Ее колени коснулись его ноги, и он дернулся, как будто она обожгла его. – Кроме гнева, какие еще страсти владеют вами, англичанин?