Книга Гром среди ясного неба - Диана Стаккарт

— Ребекка, где вы набрались мудрости? — выпалила я. — Вы так много знаете о мире, а ведь вы всего лишь…

Я осеклась и покраснела, понимая, что сказала бестактность. Но вместо того, чтобы обидеться, Ребекка лишь добродушно усмехнулась.

— Всего лишь прачка, — закончила она мою фразу. — Называй вещи своими именами, мальчик. Это не оскорбление, хотя кто-то мог бы подумать именно так. Но ты наверняка понял, что моя работа — это нечто большее, нежели просто стирка одежды.

Заметив мой недоуменный взгляд, Ребекка пояснила:

— Ведь я для моих клиентов даже в большей степени исповедник, чем любой священник. По их испачканному белью я могу судить, кто передо мной, обжора или пьяница, праведник или распутник, спит с чужими женщинами или с собственной женой. Но при этом я держу рот на замке. И, в отличие от многих священников, чужие секреты я буду хранить до гробовой доски.

Я задумалась над словами Ребекки, после чего посмотрела на нее с симпатией и укором одновременно.

— По правде говоря, я никогда не задумывался над такими вещами, — призналась я. — Но обещаю вам, что в будущем стану относиться к своему белью, как к открытой книге.

Ребекка снова усмехнулась и, поёрзав, приняла более удобную позу. Что касается меня, то я воспользовалась возникшей паузой, чтобы поразмыслить над моими недавними подозрениями в адрес прачки. Она смело повела себя в стычке с вооруженным грабителем и благодаря ее мужеству мы остались живы. Кроме того, Ребекка проявила милосердие к умирающему разбойнику. За все время нашего путешествия она постоянно старалась уберечь меня и Тито от беды.

Неужели эта женщина, которая столь доблестно вела себя все эти дни, ранее предала несчастную герцогиню и, по сути дела, обрекла ее на смерть? Я сказала себе — нет.

Слишком многое в словах и поступках Ребекки говорило о том, что ей можно доверять… Но если я все-таки ошибаюсь, то она самый умный и хитрый из врагов, которые часто кажутся нам добрыми и честными людьми.

«Если бы я только могла угадывать суть людей с той же легкостью, как по уверению Ребекки, понимает их она, лишь взглянув на их белье», — со вздохом подумала я.

Остальная часть пути прошла почти в полном молчании. Ребекка то проваливалась в сон, то впадала в глубокую задумчивость. Я с тревогой заметила, что ее лицо сделалось бледным, тогда как щеки горели ярким румянцем. Остатками воды я смочила ей лоб и увлажнила губы, и все это время просила Тито ехать быстрее.

Ближе к полудню я с облегчением различила вдали знакомые шпили и башни Милана и, как только мы въехали в город, попросила Тито остановиться возле портняжной мастерской синьора Луиджи.

— Какая беда привела тебя ко мне на этот раз, мой мальчик? — спросил мой знакомый и озабоченно нахмурил густые брови, увидев в нашей повозке лежащую без чувств женщину.

Не дожидаясь ответа, — ибо Луиджи слишком хорошо знал мою склонность к опасным авантюрам, чтобы чему-то удивляться, — он позвал двух учеников. Мы, четверо молодых людей, внесли Ребекку внутрь и положили на скамью… Затем, отослав учеников прочь, Луиджи быстро развязал повязку и осмотрел рану.

— Это стрела была выпущена из лука или из арбалета?

— Из арбалета. Ребекка получила ранение, доблестно защищая наши жизни, — ответила я. — Более того я пока не могу ничего сказать, но умоляю вас помочь ей.

— Понимаю, ведь я первый, к кому ты приходишь за помощью, и в то же время последний, кому ты желаешь все честно рассказать, разве не так? — беззлобно возразил Луиджи.

Исчезнув за занавесом, отделявшим мастерскую от жилой комнаты, он через мгновение появился снова, неся тазик с водой и два кувшина. Откупорив один из них, портной отмерил некоторое количество какого-то белого порошка и, высыпав его в воду, обмыл полученной смесью рану. Хотя кровотечение давно прекратилось, я увидела, что рана воспалилась и приобрела зловещий багровый оттенок.

Когда Луиджи принялся обрабатывать рану, Ребекка зашевелилась и удивленно открыла глаза.

— Где я? — спросила она и попыталась встать. Луиджи твердой рукой удержал ее.

— В моей портняжной мастерской, добрая женщина, и тебя привезли сюда эти два юноши, которые решили, что твое здоровье важнее, чем мои дела. Если ты будешь сидеть спокойно, то я займусь твоей раной, после чего с радостью отпущу тебя, чтобы заняться собственными делами.

Наконец рана была очищена от частичек грязи, и Луиджи открыл второй сосуд. Мы с Тито тут же сморщили носы, столь зловонным оказалось его содержимое. Тем временем Луиджи наложил на рану лекарство и перевязал ее чистой тряпицей. После чего сунул сосуд мне в руки.

— Проследи, чтобы этот бальзам прикладывали к ране не менее двух раз в день. Давайте ей вино с травами для снятия лихорадки. Ну, а я сделал все, что мог.

Взяв кувшин, я благодарно обняла портного.

— Большое спасибо, синьор Луиджи. Мы отвезем ее к дочери, которая будет ухаживать за ней. И как только Ребекка поправится, обещаю, что расскажу вам обо всем.

— Я поверю в это лишь тогда, когда твой учитель оплатит последние счета, — ответил портной, и глаза его блеснули добродушной усмешкой. — Рад знакомству с тобой, добрая женщина, — добавил он, наклонившись к Ребекке, — и советую на будущее держаться подальше от юного Дино, чтобы не угодить в худшую историю.

Высказав это язвительное пожелание, он открыл дверь и выпустил нас на улицу. Мы с Тито усадили прачку на повозку и поспешили в сторону замка. Теперь пришла пора озаботиться судьбой отца и несчастной герцогини. Синьор Леонардо наверняка уже возвратился из поездки и прочел записку, которую я оставила для него. Возможно, он уже придумал, как действовать дальше. Если нет, то нам придется ждать его приезда, помня каждую минуту о том, что жизнь моего отца висит на волоске.

К счастью, у ворот дежурил знакомый Ребекки, капитан стражников, так что мы въехали в замок без лишних расспросов. Сердце мое при этом стучало столь часто, как будто было готово вырваться из груди. Я устремила взгляд на жилище мастера, моля бога, чтобы мы застали его дома. Тито перехватил мой взгляд и покачал головой.

— Успокойся, Дино. Ты мечешься совсем, как наш Пио. Наберись терпения.

Я заставила взять себя в руки, хотя последние минуты нашего пути показались мне бесконечно длинными.

Не успел Тито остановить повозку, как я проворно соскочила на землю и принялась, как безумная, стучать в дверь.

— Мастер, это я, Дино! Мы с Тито вернулись! У нас важное известие!

Увы, на мой стук дверь мне никто не открыл, и тотчас стало так же страшно, как и тогда, когда я стояла на крыше замка Понтальба. Тито покачал головой и указал в направлении главной мастерской.

— Может быть, он там.

Я не стала забираться на повозку и бегом бросилась за угол. Первое, что я увидела, были четыре больших повозки перед входом в мастерскую. Дверь была открыта, и ученики, которым следовало заниматься фресками, постоянно сновали туда-сюда между мастерской и повозками.