Книга Последнее слово за мной - Паула Уолл

Проходя мимо кухонного окна, Шарлотта увидела мистера Нэллса, с довольным видом рассевшегося за столом, пока миссис Микс и Летти услужливо хлопотали вокруг него. Одна резала пирог, другая наливала кофе, а мистер Нэллс улыбался до ушей. Шарлотта предпочла не задумываться о том, чем бедняге придется со временем расплачиваться за этот кусок пирога и чашку кофе.

С пистолетом в кармане, покачивая фонарем, Шарлотта шагала по влажной от росы траве на кладбище. Луна заливала пейзаж прохладным белым светом. Она могла бы найти дорогу и без фонаря, но чем тогда распугивать змей?

По другую сторону древней каменной стены, отделявшей старую часть кладбища от новой, за памятником мелькнуло бледное пятно.

— Лидия Монтгомери! — окликнула Шарлотта.

Лидия, с глазами по плошке, выглянула из-за могильной плиты и, заметив Шарлотту, сорвалась с места прочь, как косуля.

— Только бог-мужик мог дать красоту безмозглой бабе, — сердито пробормотала Шарлотта.

Повесив фонарь на молитвенно сложенные руки каменного ангела, Шарлотта расположилась на могиле сестер Мэребл, ожидая, пока Лидия выдохнется.

Могильная плита сестер Мэребл имела форму скамьи. Никто не знал, каков был замысел: увековечить место для отдыха или сделать место вечного упокоения пригодным для отдыха. Как бы там ни было, до тех пор, пока последняя из сестер, Пози, не отошла в мир иной в возрасте девяноста семи лет, эта скамья из серого гранита стояла в розарии семейства Мэребл. А до того, еще раньше, когда умирала одна из сестер — старых дев, Пози просто втыкала в могильный холм очередную латунную табличку (такие бывают в ботаническом саду) с именем: Альфа, Эстолен, Идрис.

Должно быть, когда скамью перевозили из сада, к ее ножке пристал побег мяты. Сколько бы мистер Беннетт ни боролся с нахальным растением, вскоре оно захватило весь участок сестер. Когда Диггер косил на кладбище траву, воздух наполнялся запахом мятного ликера.

Шарлотта погрузилась в размышления о мятном ликере, и вдруг темноту прорезал луч фонарика. Женщина вытащила из кармана пистолет и направила его в ту сторону, откуда шел свет.

— Убери палец с курка, Шарлотта Белл, — раздался голос, — а то застрелишь двух приятельниц!

Из темноты, держась друг за друга, выбрались Дот Уайетт и Реба Эрхарт.

— Летти решила, что тебе не помешает компания, — сказала Реба и ощупала голову — хотела удостовериться, что за время путешествия из-под сеточки не выпали бигуди.

— Я принесла кофе, — сказала Дот, встряхнув термосом.

— Только его мне и не хватало, — сказала Шарлотта, — и без кофе поспать не дадут.

— Вот уж не гадала, что и до меня старость доберется, да так быстро, — промолвила Реба, со стоном опустившись на скамью. — Спина ноет. Колени болят. Черт, даже ступни болят, когда я их поутру опускаю на пол и встаю. Старость, мать ее, не радость.

— Твоя беда в том, что у тебя нет подходящего мужика, который смазывал бы твои суставы и поддерживал на должном уровне, — сказала Дот, передавая Шарлотте чашку кофе.

— Небось сейчас начнешь рассказывать, как вы с Вилли милуетесь в подсобке? И слушать не желаю! Это все равно что махать сочным бифштексом перед носом у бродячего пса.

Выудив из кармана свитера пинту виски, Реба налила немножко в чашку с кофе и передала бутылку по кругу. Потом глотнула из чашки и притопнула ногой.

— Да пошли они все! Я лучше скоротаю ночку с Джеком Дэниелсом, чем с любым из известных мне мужчин.

— Если бы я вышла замуж за Чарли Эрхарта, — сказала Дот, — я бы тоже флиртовала с преподобным Джеком Д. Кстати, о преподобных…

Дот и Реба как по команде повернулись к Шарлотте.

— Не лезьте не в свое дело, — отрезала Шарлотта.

Откуда-то из темноты донесся смех Лидии.

— Как думаете, что это в нее вселилось? — спросила Реба.

— Ты имеешь в виду, что, помимо целого графина джина с тоником? — фыркнула Дот.

Как раз в этот момент Лидия проплыла мимо. За спиной у нее, словно крылья бабочки, трепетал шелковый шарф. Она закружилась, изящно переступая итальянскими туфельками.

— Господи боже, — ахнула Дот, — она же в жемчугах!

— Танцует голяком на кладбище, а про аксессуары не забыла, — с искренним восхищением сказала Реба.

— Пожалуй, теперь найдется что написать на ее могиле, — промолвила Шарлотта, уткнувшись носом в чашку.

С белой и гладкой, как мрамор, кожей, Лидия светилась в лучах луны, как прекрасное привидение.

— Неужели и мы когда-то были вот такими же молодыми? — задумчиво пробормотала Дот.

Реба шумно и тяжело вздохнула.

— И я была молоденькой и миленькой, но пустила все псу под хвост. У меня между этими самыми ногами был горшок золота, а я его просыпала.

— Боже правый! — напустилась на нее Дот. — Мы выслушиваем твои стенания и жалобы на Чарли Эрхарта с самой школы! Сначала ты не могла жить без него! Теперь не можешь жить с ним!

Реба скрестила руки на груди, плотно сжала колени и надулась.

— Дот Уайетт, ты всегда была злобной, когда выпьешь.

— Ведь Чарли не держит тебя на цепи! Люби его! Или уйди от него! Или заткнись!

Всхлипнув, Реба промокнула глаза подолом платья. Мало кому понравится услышать, что он сам выкопал себе ловушку.

— А это еще что? — вдруг спросила Шарлотта, склонив голову.

В воздухе разносилось пение Лидии, грустное и нежное, как запах жимолости. Это была песня о потерянной любви и юности. Ребе и то и другое было знакомо не понаслышке. По ее щекам побежали слезы, и к сопрано Лидии добавилось ее хриплое контральто. Она снова была молода, ее потная кожа прилипала к спинке сиденья в принадлежавшем Чарли форде, а он лихорадочно стягивал с нее трусики.

— Черт побери! — вдруг ни с того ни с сего выругалась Дот.

Лидия танцевала, Реба плакала, а Дот чертыхалась. Теперь на попечении у Шарлотты оказались сразу три пьяных женщины — Счастливица, Рёва и Сучка.

Когда Лидия наконец выдохлась, было уже далеко за полночь. Они нашли ее перед усыпальницей Маннов — она сидела на мокрой от росы траве, завернувшись в шелковый шарф, в окружении украденных с чужих могил цветов.

— Любит… Не любит… — лепетала она, обрывая лепестки с георгина.

Подхватив ее под руки, Дот и Реба дотащили Лидию до дома и дальше, по винтовой лестнице, до самой спальни, а там предоставили ее заботам Шарлотты. Пока Шарлотта разбирала постель и откидывала одеяло, Лидия сидела на краешке кровати, выдергивала из красной розы лепестки и роняла их к ногам.

— Любит… Не любит…

Наконец последний лепесток опустился на пол, и Лидия уставилась на шипастый стебель.

— Он меня не любит, — безжизненно произнесла она. — Не любит меня.