Книга Та, что гасит свет - Дмитрий Рыков

— Хорошо, давай ее выгоним. Хотя… А если я так просто по-дружески тебя попрошу?..

— Мне кажется, друзьями мы никогда не были. Я людей с такими моральными принципами, вернее, с их полнейшим отсутствием, на километр к себе не подпускаю.

— Дурак, трижды дурак! Нам же еще работать вместе!

— Угрожаешь?

— Так, намекаю…

— Всего хорошего. — И Борис Антонович повернулся к двери, чтобы уйти.

Федор Федорович загородил ему дорогу:

— Ладно, давай по-другому. Ну, красивая девка, ну, дура, но жизнь-то ей зачем ломать, а? Три курса отучилась — и тут на тебе! Да тут пойдут такие толки и пересуды, кстати, и на твой счет. Сделай это для меня, а? Буду твой должник, вот ей-богу!

— Что-то я начинаю догадываться… — криво усмехнулся Борис Антонович. — Интерес, поди, неспроста? Уже успел там побывать? За пятерку по какому предмету?

— Дурак ты! Исключительно по обоюдной симпатии!

— И ты вот так ее мне сейчас предлагаешь?

— Да она испорченная девчонка, ей самой интересно…

— Интересно с хромым и кривоногим? Да вы тут уже охренели совсем! О времена, о нравы! Пусть зачетку тебе отдаст, а я видеть ее, потаскушку, не хочу. Еще встречусь взглядом, наговорю лишнего… — И уже в дверях Борис Антонович добавил: — А про должок-то я не забуду…

— Хорошо, хорошо! — расплылся в кислой улыбке заведующий кафедрой.

Борис Антонович вернулся в аудиторию, попросил сдать работы. Каждый текст начинался со слов: «London — the capital of Great Britain…»

«Недоношенные…» — подумал он.

Через одну пару можно было идти в буфет. Взяв пухлую булочку и большую чашку чаю, Борис Антонович пристроился рядом с коллегой Сашей, которого считал единственным своим другом.

— Привет.

— Привет.

— Представляешь, Федорыч предложил мне секс с Вдовиченко за обычную закорючку в зачетке.

— Это красивая баба, — жуя, ответил Саша. — Он всех сам так настраивает. Ребята тащат коньяк и виски, девчата — зады и груди.

— Противно.

— А что тебя здесь вообще держит? Ты до пенсии будешь ассистентом. Лучше занимался бы только переводами, больше времени на них имел.

— Мне переводы, может быть, и дают за то, что я университетский преподаватель. Уволюсь — так и убью жизнь на любимого Жозе Сарамаго, питаясь только гречкой и макаронами.

— Тебе решать. А то, что завкафедрой — гондон, ты давно понял?

— Да лет шесть назад, как только его увидел.

— Вот и не рви на себе волосы, тем более вон как мало уже осталось.

— У меня сегодня нормальный семинар.

— Испанский?

— Итальянский. Хоть душой отдохну…

Они вздохнули и замолчали.

Глава 3

Чужой день рождения как начало новой жизни

В шестом часу Борис Антонович отправился домой. На остановке толпилась куча народу. Это означало, что проникнуть в транспорт можно было только исключительно с помощью локтей. Несколько человек курили, сидя на корточках, — тюремная привычка. Летишь из Екатеринбурга в какую-нибудь Пермь, а под крылом самолета везде зоны, зоны… Широка страна моя родная… Девчонки лет пятнадцати грызли семечки, сплевывая шелуху под ноги. Через годик-другой они натянут на свои попки туго облегающие шорты и пойдут прогуливаться по тротуару по улице Малышева, держась правой стороны, по ходу движения, демонстративно облизывая чупа-чупсы, чтоб иногда рядом останавливались машины, из окон которых высовывались бы «добры молодцы» и предлагали «покататься». Подружки будут критично осматривать средство передвижения, и если тачка старая, отечественная, — «нет, извини, мы по своим делам направляемся». А если тюнинг-шмунинг, а то и вообще иномарка — «можно. Только нас надо потом домой отвезти…» — «Конечно!» И вперед — в ближайшее, укрытое густой листвой местечко. В народе это называется «съем». Впрочем, нельзя быть слишком критичным — во-первых, молодость, во-вторых, должна же хоть как-то демографическая проблема решаться… Грязный бомж обходил присутствующих, выпрашивая «рублик на хлеб»…

В автобусе резвилась поддатая молодежь. Ребята умудрялись в страшной тесноте отхлебывать дерьмовое пиво из громоздких пластиковых бутылок, проливали дурно пахнущую жидкость во время резкого торможения друг на друга, ржали… Как в этом городе могли родиться Шахрины, Кормильцевы, Бутусовы… Тайна сия велика есть.

Вот и родной панельный дом с разбитым домофоном и соответственно лужей мочи у лифта. Да у лифта — еще ладно, у некоторых особый шик прямо в кабине нагадить.

Дома Борис Антонович заглянул в холодильник, а там хоть шаром покати. Хорошо, переоборудовали бывший гастроном в новый супермаркет. Надо купить классических холостяцких продуктов — супов в пакетиках, готовых салатов, кефира. Опять-таки сельдерей не помешает, и в кулинарии — печеночные оладьи. Да и банки три консервов всегда пригодятся. Он доковылял до магазина, набрал всего понемногу, пристроился в конец хвоста в кассу. Посмотрел на кассиршу, стал себя ругать. Фрейдизм какой-то! Столько касс, а он всегда встает к одной и той же девушке!

Увидев ее в первый раз, Борис Антонович во время расчета бросил взгляд на ее бейджик. Она это заметила и сразу пропела: «Да, я Наташа! А вас как зовут?» Так и повелось — все время и «здравствуйте», и «как дела?» Блондинка, груди рвутся ввысь байконуровскими ракетами, пару раз она при нем выскакивала из-за кассы, выбегала куда-то — ягодицы плотные, ноги стройные. И все делала одновременно — покупателя рассчитывала и безостановочно разговаривала по мобильному телефону — ей это работать не мешало. Однажды для какого-то события Борис Антонович купил литровую бутылку водки. Наташа провела ее над сканером и нахмурилась:

— Вы смотрите с этим осторожнее, а то мне разонравитесь.

— А я вам разве нравлюсь? — оторопел Борис Антонович.

— Оч-чень!! — блеснула голливудской улыбкой девушка и даже руку к сердцу приложила.

Сегодня, узнав его, она привычно поздоровалась, но, считывая на аппарате ценники, больше не произнесла ни слова.

— Что-то вы грустны сегодня! — не выдержал Борис Антонович.

Она на мгновение остановилась, задумалась.

— А у меня день рождения! Отмечать решили в воскресенье, а сегодня — четверг, лучшая подруга — в ночную, отец уже «отметил», буду дома с мамой телевизор смотреть… Следующий!

Борис Антонович направился было к выходу, но вдруг, словно приняв какое-то решение, спрятал пакет с покупками в ящик камеры хранения и вернулся в торговый зал. Он снял с полки бутылку шампанского, выбрал коробку дорогущих бельгийских конфет, а в овощном отделе нашел аномально появившуюся в это время года дыню.

Выстоял опять очередь в кассу, вывалил все это на ленту транспортера и произнес: