Книга Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать - Алексей Слаповский

Дальше. Месяц назад Мечькина избили. Возле собственного дома. Он возвращался поздно с работы — и трое человек напали на него. У него были с собой документы и деньги. Очнувшись, обнаружил, что все цело. Избит же крепко, хотя, слава Богу, ничего не сломали, не повредили. Легкое сотрясение мозга, вот и все последствия. Но если ничего не взяли, почему избили? За что?

Дальше. Две недели назад Мечькин, заскучав, приехал со своей окраины в центр. Сел под зонтиком в открытом кафе, выпил три бутылки пива, стал курить и ни о чем не думать, добродушно посматривая окрест. Подсаживается девушка лет двадцати двух с баночкой пива. Мечькин даже оглянулся. Нет, все честно: остальные столики заняты. Ну, села и села. Отхлебнула пива, сигаретку закурила. Мечькин поглядывает с печалью. Девушка хороша: стройна, волосы темные свободно по плечам, у угла губ — маленький шрам, светлее смугловатой кожи. Умирать мужикам из-за этой царапинки — не наумираться, подумал Мечькин уже не с печалью, а со зрелой мужской тоской — тоской несбыточности. И хотел уже, чтоб не травить себя, встать и уйти. Вдруг: у девушки слезинка по щеке. Она ее вытерла по детски, смахнула быстренько — чтоб не видел, не заметил никто. Душа захлебнулась у Мечькина чем-то неведомым, и он неожиданно для себя сказал:

— Да брось ты. Пройдет.

Девушка усмехнулась и спросила:

— Вы думаете?

И Мечькин вдруг негромко (люди же кругом!) начал на примерах собственной жизни рассказывать ей, что проходит абсолютно все. Ну, взять болезни. Поднимал он, было дело, шкаф. Сорвал спину. С палочкой костылял — и все не проходит, гадина, не проходит. Два месяца скрюченный был. А потом помаленьку разогнулся. Прошло. Или. Машину вот угнали. Два дня жалел, а сейчас плевать. Прошло. Или. Вот жена. Пятнадцать лет прожили — ушла с дочерью к другому мужику. Мужик, понятно, помоложе и побогаче, но это ерунда. Год с ним прожили — разбежались, но она не возвращается. И жену-то не жаль: гадюка натуральная. Дочку жаль. Взрослая дочь, а жаль, как маленькую. Сосет и сосет в груди, нет сил: жаль…

— А теперь прошло? — спросила девушка.

— Да нет, — сказал Мечькин.

— Ну вот, вы сами себе противоречите, — улыбнулась она.

Мечькину так не казалось, но он не стал спорить. Вместо этого он заговорил о том, что май в этом году теплый и ласковый, а в прошлом был холодный, а в позапрошлом вообще жаркий, он даже купался в конце мая. Ну, как… нырнул и вынырнул. Говорил также о том, что лето ожидается переменчивое. Говорил о том что любит бывать на реке, но вот рыбу ловить не любит. И есть тоже. Она, речная, костистая. Другое дело морская рыба минтай. Бросил его в кастрюльку, чуть подождал и кушай… Он говорил, понимая, что несет пустую ахинею, пургу гонит, а остановиться не мог: боялся, что если замолчит, то потом уж никогда не осмелится опять заговорить ней.

— Интересный вы человек, — сказала девушка. — Глаза у вас интересные.

Мечькин тряс бутылку над стаканом, но бутылка пуста была. А он все тряс.

— А вы возьмите еще, — сказала девушка. — У вас есть время?

— Я возьму, — сказал Мечькин. — У меня время есть.

Они просидели еще около часа. Потом девушка стала прощаться. Посмотрела в глаза Мечькина, рассмеялась и сказала:

— Я работаю каждый день до шести. А в половине седьмого сюда захожу.

Конечно, на следующий день Мечькин в половине седьмого был в этом кафе, готовый выпить пива, просидеть в одиночестве часа два, а потом купить водки, поехать домой и напиться до несусветности, чтобы ничего не чувствовать.

Но девушка пришла.

И они встречались каждый день на протяжении недели с лишком.

Мечькин как-то сказал:

— Может, сходим куда-нибудь?

А она ответила:

— Никуда не хочу идти. Кажется, что везде уже была. Везде одно и то же.

— У меня не была! — ляпнул Стас.

— А где ты живешь?

— Далеко. Автобусом пятьдесят минут. Машиной двадцать, если без пробок.

— Что ж, приглашай в гости, — сказала девушка.

И она поехала к нему, и она осталась у него, она живет у него! Ночи напролет она ласкает Мечькина, слова говорит. Руки целует.

Тут Мечькин вытянул свои рыжеволосые руки, как бы предлагая Прохорову осмотреть их и изумиться вместе с ним. Руки большие, загорелые; рыжие от природы волосы светло-золотистыми стали от солнца.

Прохоров посмотрел на руки и сказал:

— Не вижу ничего криминального, ничего аномального. Ну, угнали машину. Почему твою? Да мало ли почему! Быстрей других открылась, вот и все! Может, она не для продажи им нужна была, а как средство передвижения. Убегали. Чем неприметней, тем лучше… Ну, напали, избили. Может, за другого приняли. Или просто, как социологи и психологи выражаются, немотивированное хулиганство. Вполне в духе нашего времени. Ни с того, ни с сего нападают и бьют. Просто так. А с девушкой тем более все понятно. Что, тебя уж и полюбить, что ли нельзя?

— Нельзя, — сказал Мечькин твердо. — Ей двадцать два, мне сорок два.

— Бывает.

— У нее высшее образование, перспективы, а у меня техникум и зарплата пустяковая. То есть одному нормально, но…

— Бывает.

— Она книг уйму прочитала, а я только газеты — и на второй странице засыпаю.

— Бывает.

— Она красавица по всем показателям, а у меня рожа вся обветренная и трех зубов нету, никак вставить не могу! — он раскрыл рот и оскалился, показывая.

— Все бывает, Стас! — воскликнул Прохоров. Фамильярность его произошла от зависти и, пожалуй, от того, что он немного стеснялся обсуждать эту щекотливую чужую ситуацию.

— Короче! — говорит Володя. — Я понял. Мечькин уговаривает Прохорова съездить к нему домой, посмотреть на эту красавицу и понять, что происходит. Так? Как ее зовут, кстати?

— Маришечка. Так Мечькин ее называет. Но везет он Прохорова не просто посмотреть и понять… Не гони вообще!.. Ну, приезжают. Суббота, она дома. И Прохоров видит не просто симпатичную, а очень красивую девушку с умными глазами. И рядом с Мечькиным она смотрится действительно нелепо.

— Жарко! — сказал Мечькин. — Вы тут знакомьтесь пока, а я за пивом схожу.

Маришечка и Прохоров остались. Помолчали. Вдруг Маришечка усмехнулась и сказала:

— Вы третий.

— То есть?

— Кажется, он меня сосватать хочет. Привел сначала одного молодца со своей работы. Красавец и дурак. Притом самоуверенный дурак. Я Мечькина попросила больше его не приводить. Тогда он другого привел, тут по соседству живет. Умненький, лысенький, обаятельный. И опыт есть в дамском вопросе, чувствуется. Разговорчик завел, стал над Мечькиным хихикать — так, знаете, подленько, не явно. Говорит как бы со мной, а все слова с другим адресом. Понимаете, да? Но Мечькин чуткий. Полчаса терпел и выгнал лысенького. Он так здорово это сделал, так просто! Иван Иваныч, говорит, вам с нами скучно, до свидания. А теперь — вы. Какие у вас достоинства? Красоты особой нет, хотя лицо ничего, приятное. Шибко умный?