Книга Рамсес II Великий. Судьба фараона - Жеральд Мессадье

— Твое величество! Мы нашли воду!

Па-Рамессу с наместником подошли поближе; рабочие весело суетились на дне воронки локтей в сорок глубиной. Наместник взмахнул руками, словно собирался взлететь.

— Боги направляли тебя! — воскликнул он.

Па-Рамессу самодовольно улыбнулся в ответ.

— Сообщи об этом повсеместно, номарх. И когда работы будут закончены, назовите его «Колодец Рамессу», — сказал он. — Я хочу, чтобы отныне караваны запасались водой тут.

Он приказал, чтобы землекопам выдали плату вдвое больше обычной.

Вернувшись в город, он призвал к себе Иминеджа, желая лучше познакомиться с ним. Осведомителя он видел всего один раз, вскоре после своего возведения на трон. Иминедж поспешил явиться во дворец номарха.

Взгляд Па-Рамессу пробежал по пейзажу за окном, характерному для Верхнего Египта, — серебристо-зеленым полям и деревьям; все дышало безмятежностью, но принц давно понял, что наружность бывает обманчива; быстрый скорпион и верткая змея часто прячутся на плодородном поле, роза впускает в свое лоно осу, вонь поднимается над спокойной водой каналов.

Лицо Иминеджа при виде повелителя осветилось радостью. Возможно, это была даже не радость, а истинное наслаждение.

— С того момента, как я лицезрел твой лик, светлейший принц, прошла всего одна ночь.

Такого оригинального приветствия Па-Рамессу раньше слышать не доводилось. Он ответил натянутой улыбкой.

— Что нового ты мне расскажешь?

Взгляд писца омрачился.

— Тот, за кем ты поручил мне наблюдать, все так же пребывает в Бухене, и его гибельное влияние крепнет с каждым месяцем.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как я имел честь тебе писать, в наших краях он имеет репутацию человека справедливого и усердного, но теперь все знают, что он — законный наследник династии, правившей до твоих славных предков. Он поведал немногим избранным, в числе которых жрец Неджьем-Атон, что его ранг был официально признан царствующей семьей, доказательством чего служит тот факт, что его изобразили в свите фараона на барельефе храма Амона, но из-за чьих-то интриг его лишили законных прав и уничтожили это изображение. Я писал тебе об этом, светлейший принц.

Па-Рамессу мысленно упрекнул себя в том, что не читал последних донесений Иминеджа.

— Связан ли Птахмос каким-либо образом с зачинщиками недавних мятежей?

— Я не знаю наверняка, поскольку до сих пор не обладаю достаточными сведениями, но полагаю, что в этом человеке мятежники видели того, кто поможет их мечтам о независимости реализоваться.

— Каким же образом?

— Прости меня, светлейший принц, что я повторяю тебе все эти глупости и мерзости, но те, кто стремится к независимости, считают, что смогут добиться своего, если на трон взойдет Птахмос.

— «Те, кто стремится к независимости»? — повторил пораженный Па-Рамессу. — Значит, это сумасшествие еще не закончилось?

— Принц примерно наказал лихоимцев, и многие боятся идти на махинации. Но пережитое унижение не дает им покоя. Они надеются, что, когда ты взойдешь на трон своих предков, в армии случится разлад.

Па-Рамессу расстроился так, что на какое-то время лишился дара речи. Так значит, Верхний Египет мечтает о том, чтобы выйти из-под власти фараона! Победа армии фараона не рассеяла опасность, она просто загнала ее в логово. Радость от того, что ему удалось найти воду, померкла.

— Но почему авторитет Птахмоса во властных кругах растет?

— Они приписывают ему дар пророчества с той поры, когда он нашел воду, в то время как твоему божественному отцу это не удалось.

— Они изменят свое мнение. Сегодня утром я приказал вырыть новый колодец. И в нем есть вода.

Иминедж, удивленный таким самомнением, вытянул шею, но промолчал.

— Ты уверен в том, что сказал? — спросил у него Па-Рамессу.

— Светлейший принц, я вверил тебе свою жизнь, и я не осмелился бы сказать тебе слово или начертать знак в адресованном тебе послании, если бы не собирал сведения так старательно, как Тот взвешивает ка в загробном мире.

— Ты вверил мне свою жизнь? — удивился Па-Рамессу.

— Светлейший принц, ты прекрасен, как Ра, и смел, как Сет, побеждающий Апопа. Одним своим видом ты завоевываешь сердца. Но помимо этого ты добр и справедлив, и это тоже всем известно. Во времена, когда я был простым военным писцом, один офицер сказал мне: «Этот юноша станет величайшим из царей. У него доброе сердце и проницательный ум. Радуйся, что живешь в дни его правления!» Я увидел тебя и полюбил. Прости меня, светлейший принц, что я открываю тебе свое сердце.

Па-Рамессу улыбнулся.

— Я бы хотел, чтобы все сердца были подобны твоему, Иминедж. Ты помнишь имя этого офицера?

— Помню, светлейший принц. Это старший командир конюшен Хорамес.

Па-Рамессу не верил своим ушам. Верной службой, нет, преданностью Иминеджа он был обязан отцу своего соперника! Это не укладывалось в его голове.

Однако ситуацию это не меняло. Птахмос, вне всяких сомнений, не оставил своих мечтаний о короне. Под каким именем он собирался править? Аменхотеп V? И что с ним делать? Арестовать? Отдать под суд? Это было рискованно, поскольку огонь мятежа мог снова вспыхнуть в номах Верхнего Египта, добавляя веса россказням этого мечтателя и пустозвона.

А обладающий властью в стране в это время, конечно же, прогуливался в саду своего дворца в Ми-Уре.

Принц пригласил Иминеджа отужинать за своим столом и, к изумлению номарха, посадил его справа от себя, что было невиданной честью…

Глава 20

Смерть и преображение

Вернувшись в Уасет, Па-Рамессу нашел хороший повод дать волю глухому гневу, который переполнял его с того момента, как он поговорил с Иминеджем. Один из воинственных народов моря, шардана, взяв в союзники западные племена, техену и машауаш, большими силами высадились в дельте Великой Реки; они поднялись по западному рукаву реки, обманув бдительность стражей в укреплениях, и теперь захватывали плодородные земли. Они еще были довольно далеко от Ми-Ура, но Сети, то и дело упоминая Ваала и его тринадцать демонов, уступил просьбам близких и вернулся в столицу, дав сыну полную свободу действий в отношении этих дерзких захватчиков.

Сколько их было? Две-три тысячи, по словам осведомителей и разведчиков, но они действовали как разбойники в захваченных поселениях, грабили дома и насиловали женщин. За два дня Па-Рамессу собрал армию в пятнадцать тысяч человек, включая воинов на колесницах и копейщиков, и устремился на противника, кишевшего на Земле Хора, как блохи Апопа. На рассвете египетская армия достигла первых захваченных противником селений. Шардана, разбуженные грохотом колесниц и криками атакующего противника, смогли оказать лишь незначительное сопротивление. Их было легко узнать по бледной коже и бородам, что значительно облегчало задачу солдатам Хора.