Книга Я начинаю войну! - Николай Пиков

Шла война, было опасно, иногда вся жизнь прокручивалась как в кино ускоренном. Но я скажу так: вот несмотря на то, что, говорят, нехорошая война, я благодарен судьбе, что я попал туда.

Вспоминает подполковник НАСРУЛЛА (бывший офицер-спецпропагандист афганской армии)

Мухамед Дауд отдал приказ 25 апреля арестовать в течение недели всех партийцев и уничтожить их с семьями по всему Афганистану. До этого он совершил поездку в Саудовскую Аравию, Иран и в ряд западных и арабских государств. Там ему было рекомендовано ликвидировать НДПА, которая представляла серьезную угрозу и опасность для существующего режима.

Вновь созданная Даудом партия под руководством Сардара Наима хотела сотрудничать с НДПА в составе объединенного фронта, но Дауд не принял этого предложения. Таким образом, он вынуждал партийцев действовать. В соответствии с планом выступили сначала танкисты и авиаторы. Так, за время штурма королевского дворца летчик майор Мир Гавсуддин совершил 16 вылетов с баграмского аэродрома с целью бомбардировки дворца, в котором находился Дауд и его окружение. В народе Гавсуддина называли «афганский Гагарин». В 1990 году он был военным атташе Республики Афганистан в Ираке.

Командиры всех соединений и объединений афганской армии были назначены накануне революции Военным революционным советом. В ходе захвата дворца Дауд был застрелен из пистолета офицером Иммамудцином (после революции был назначен командиром полка, где служил замполитом Насрулла). После освобождения и прибытия из тюрьмы на кабульское радио Б. Кармаль заявил, что с обращением должны выступить Тараки и Кармаль, но, посоветовавшись, пришли к выводу, что будут выступать Абдул Кадыр и Аслам Ватанджар. С этих «мелочей» начались ошибки нового режима.

Противоречия между Амином и Тараки были постоянно. Во многом этому способствовала и советская сторона. После ареста Тараки халькисты активизировались и хотели уничтожить Амина, захватить власть, но было поздно, и к тому же действовали неудачно. (Опять-таки из-за «угловистов», поддерживаемых советскими.) В результате этого противостояния 21 мийзана 1358 года в седьмой дивизии в Ришхоре (пригород Кабула) произошло восстание во главе с Лаль Пача Амином (Амином Фергалем), Азизом Басамом, инженером Саламом Ака Голь Баэсом, Ник Мухаммедом Урунгаем. Старший лейтенант Назим Голь (командир комендантской роты) со своими подчиненными захватил штаб дивизии и удерживал его. Против восставших была поднята танковая бригада и 37 дшбр во главе с Иммамуддином. По указанию X. Амина восстание было жестоко подавлено. Все, за исключением тех, кто сбежал (в том числе и Назим Голь), были уничтожены. Цель восстания заключалась в свержении Амина и восстановлении власти протаракистов. То есть таракисты хотели убрать Амина, но опоздали, он их упредил. Афганцы считают, что советские все делали ради Бабрака Кармаля. Варенников очень верно сказал о Бабраке Кармале. Все соответствует действительности. Лицемерие, двуличие и т. д.

27 декабря я был дежурным в политотделе Центрального армейского корпуса афганской армии. В 19:15 раздался взрыв недалеко от здания Министерства обороны. Произошел взрыв шахты связи на площади Пуштунистана. За несколько часов до этого туда спускались советские представители. Была нарушена радиорелейная связь. После взрыва началась стрельба по всему городу.

СССР понес огромные расходы. Расходы Советского Союза в Афганистане ежедневно составляли от 5 до 7 миллионов рублей. За весь период — более 50 млрд. рублей. Лучше бы поставляли оружие, технику и оказывали экономическую помощь, чем ввод ОКСВ.

Вспоминает «перевертыш» из КГБ экс-генерал Олег Калугин

Решение о вводе было непростым, и оно задерживалось вплоть до глубокой осени 1979 года. Апрельская революция в Афганистане явилась сюрпризом для советского руководства. Тараки информировал Центральный Комитет партии о якобы готовящейся расправе с коммунистами и в этой связи посчитал нужным сделать первый шаг, то есть упредить разгром партии и взять власть в свои руки.

То есть это была скороспелая операция, проведенная с помощью афганских военных. Большинство из них, кстати, были выпускниками советских военных училищ и даже академий. Так что просоветская верхушка в воинских подразделениях Афганистана тогда была довольно весома. Но, пожалуй, самое главное, если говорить о КГБ, то оно было совершенно не подготовлено, и, впрочем, никто не ожидал такого разворота событий в апреле 1978 года.

В то время разведка КГБ имела довольно приличные позиции в афганском руководстве, причем на уровне министров, это довольно характерно для многих развивающихся стран, когда агентура внедрена в руководящие круги того или иного государства.

В Афганистане мы сидели довольно плотно, и необходимости что-то делать с точки зрения стимулирования революционных процессов в пользу социализма никто не видел.

Неожиданно на арене появляется Тараки, ссылаясь на угрозу разгрома партии, решает учинить переворот.

Переворот прошел успешно. Насколько я знаю, когда доложили Брежневу о том, что готовится этот переворот, это было буквально в счи-таные часы до начала, он как будто выразил большое сомнение в необходимости. Потому что создавался очаг напряженности на южных границах. Обстановка была, в общем-то, достаточно стабильной, и вдруг еще один болевой такой нерв, оголенный неожиданно.

Но тем не менее события пошли своим путем. Факт свершился. Нужно было что-то делать. Мы, как известно, приветствовали революцию. И вот здесь, конечно, представилась хорошая возможность для КГБ укрепить свои позиции в стране.

Собственно, с этого началось и личное мое участие. Оно не длилось долго, но было первым в августе 1978 года, то есть несколько месяцев спустя после революции.

Вместе с Крючковым я отправился в Афганистан для заключения формального соглашения о сотрудничестве между органами безопасности Афганистана и Советского Союза. Афганцы встретили нас хорошо. Группа была маленькая, всего 3 человека.

Сарвари был тогда начальником контрразведки, Тарун начальником жандармерии, Амин был главой правительства, Тараки, естественно, отцом республики после переворота. Короче, встретили нас исключительно дружелюбно.

Я никогда раньше не был в Афганистане. И искреннее тепло молодых, наполненных высокими идеалами офицеров, которые окружали нас, вселяло в нас надежду, что Афганистан пойдет по социалистическому пути и преодолеет вековую отсталость. Короче, станет, возможно, в потенциале одной из республик великого Советского Союза. Тем более разговоры на эту тему и тогда уже среди афганских офицеров были. Между прочим, по пути в Афганистан мы остановились в Ташкенте, и нас принимал Рашидов. И, конечно, после Ташкента с великолепием его дворцов, царственности, так сказать, приемов Кабул выглядел просто плачевно. Нищета, бедность.

Но был великий энтузиазм руководства молодых симпатичных ребят, которые страстно желали сделать некое подобие, я так думаю, Узбекистана. Наверное, это был у них первый идеал, приближенный к той мечте, которую они лелеяли в то время.