Книга Путешествие Иеро - Стерлинг Ланье

Небо на востоке порозовело от первых лучей восходящего солнца. Иеро бросил взгляд вперед, на девушку, и оба одновременно улыбнулись. Они были утомлены и грязны, казалось, что каждый дюйм их тел искусан москитами. Но они были живы, здоровы и прошли значительное расстояние.

— Я не хочу плыть днем, — произнес Иеро, вытирая со лба пот. — Смотри, вон там вполне подходящее место для лагеря.

Они находились в обширном, почти квадратном заливе, который был, очевидно, затопленной площадью. С трех сторон над их головами нависали огромные изуродованные каменные громады, испещренные проемами окон, дырами и трещинами. Длинные плети лиан и гибкие стебли кустарника оплетали развалины.

С четвертой стороны открывалось более обнадеживающее зрелище. Огромное здание, стоявшее здесь, рухнуло, судя по всему, не так давно под тяжестью прошедших лет. В результате его обломки образовали островок причудливых очертаний, высотой в несколько ярдов. Часть этого холма поросла кустарником, его ветви низко свисали к воде, обещая путникам надежное укрытие.

Вскоре плот был подведен к берегу, заваленному кучами листьев, мокрыми полусгнившими сучьями и бревнами. Путешественники — двуногие и четвероногие — стояли рядом друг с другом в ожидании восхода солнца. Настала пора обсудить кое-какие подробности этой ночи.

— «Горм, что за существо напугало тебя вечером?» — спросил Иеро.

— «Что-то новое, — передал медведь, пытаясь прикрыть лапами свой чувствительный нос от укусов москитов. — Оно быстрое, коварное, с плохими мыслями, полное ненависти к любому, кто не похож на него. Это не человек и не обычное животное, я знаю наверняка. Может быть, — медведь сделал паузу, размышляя, — оно немного похоже на лягушку, но оно думало!»

Пока собеседники переваривали его сообщение, Горм добавил: — «Я чувствовал только одно такое существо, и оно ушло прочь. Наверное, искать других таких же». Сделав это заявление, медведь прикрыл глаза и задремал.

— Нам придется поддерживать постоянное наблюдение, — сказал Иеро девушке. Он вытер испарину со лба грязной ладонью, засорив себе при этом один глаз. Лучар вытащила откуда-то клочок относительно чистой ткани, намочила его и промыла глаз священнику.

— Вот так, — заявила она с удовлетворением. — Держи свои грязные пальцы подальше от глаз. Что ты думаешь по поводу сообщения Горма? Мне кажется, у него просто разыгралось воображение. В таком месте кошмары могут посетить кого угодно, даже медведя. Она посмотрела на широкую поверхность воды перед ними. Даже теперь, под яркими лучами восходящего солнца, молчаливые обломки прошлого не представляли приятного для глаз зрелища.

— Он не вообразил эту тварь, — пробормотал священник, пытаясь не обращать внимания на грязную, но очаровательную физиономию девушки, оказавшуюся совсем рядом с его лицом.

— Тут кто-то есть, может быть — много таких тварей. Я не могу ничего принять ни в одном из ментальных каналов, но я чувствую мысли, текущие рядом со мной, понимаешь? Мы должны быть осторожны, очень осторожны! — «И удачливы чертовски, удачливы!» — добавил он про себя.

День, как и предыдущий, тянулся бесконечно. Солнце достигло зенита и начало медленно опускаться. В конце концов Лучар, как и оба четвероногих путешественника, заснула. Кроме гула насекомых, ничто не нарушало тишины. Даже птицы не носились больше над развалинами, а небо было голубым и безоблачным. Прослушивая все доступные ему ментальные каналы, священник не мог обнаружить никакого следа разумной мысли. Однако тяжелое, гнетущее предчувствие его не покидало. Иеро казалось, что под маской неподвижности и покоя скрывается какая-то лихорадочная, недоступная его чувствам деятельность…

Вечером путешественники снова перебрались на плот. Сумеречный свет еще позволял ясно различать здания вокруг: нигде ни движения, ни нового звука — кроме ставших привычными воплей лягушек и зудения москитов. Внезапно путники замерли: гнетущая тишина опустилась на воду лагуны.

С востока, оттуда, куда лежал их путь, прилетел странный крик, ошеломивший их вчера. «Аоуу, аоуу, аааооуу!» — тоскливо рыдал голос болот. Трижды раздался этот вопль, затем снова наступила тишина. Медленно, одна за другой, как будто пробуждаясь от тяжелого сна, заквакали лягушки. Четверо чуждых этому миру созданий неподвижно стояли в надвигающихся сумерках, каждый наедине со своими мыслями и своим страхом.

— Я ненавижу это место! — внезапно вскричала Лучар. — Этот ужас страшнее смерти! Я больше не выдержу! — она разразилась слезами, судорожно всхлипывая и пряча лицо в ладонях.

Иеро придвинулся к девушке и отвел ее руки; мокрое заплаканное лицо поднялось к нему, затаив вопрос в огромных глазах. Он наклонился и вдруг почувствовал трепет ее губ, свежих и душистых, как лесной мед. Сильные молодые руки обняли его шею, и когда поцелуй наконец прервался, она спрятала лицо на его груди. Он гладил ее плечи, ничего не говоря, вдыхая аромат ее волос, и бесконечная нежность разливалась в его душе.

— Зачем… зачем ты это сделал? — раздался едва слышный голос девушки. — Как игрушка испуганному ребенку…

— Конечно, конечно, — весело согласился Иеро. — Я раздаю такие игрушки всем жутким тварям, которых встречаю по пути. Правда, иногда это бывает довольно неприятно, но зато я надеюсь заслужить их любовь.

Девушка подняла голову, сильно подозревая, что он насмехается над ней. Но то, что она прочла в его глазах, не было шуткой. Несколько мгновений они молчали.

— Я люблю тебя, Иеро, — прошептала девушка.

— Я тоже люблю тебя, — ответил он. — Не уверен, что это — удачная мысль. Я знаю, что одному быть плохо. Но я должен выполнить задачу, от которой зависит существование последней нормальной человеческой цивилизации на планете. Это важно, девочка, это крайне важно. И сейчас я нуждаюсь в подобных эмоциях не больше, чем в третьей ноге, — он улыбнулся, глядя на ее сердитое лицо, и обнял девушку еще крепче. — Однако я оказался беспомощным перед тобой, малышка. Отныне и навсегда мы будем вместе — в радости и в горе, в смерти и в победе. Клянусь в том Господом Всемогущим!

Она прижалась к нему, словно боялась выпустить Иеро из своих объятий в жестокий и злобный мир, окружающий их. Они стояли так, забыв про время, про своих врагов и спутников, пока неощутимый ментальный голос не прозвучал с некоторой долей иронии:

— «Когда люди вступают в брак, это (выглядит) просто очаровательно. Но мы (находимся в слишком) опасном месте, чтобы тратить время на подобные (развлечения). Это я чувствую совершенно определенно».

Будто ведро холодной воды вылилось на их головы. Отпрянув друг от друга, они подняли свои шесты и оттолкнули плот от берега. Демонстративно не обращая внимания на медведя, сидящего посередине плота рядом с Клоцем, они направили свое неуклюжее судно в темноту. Медведь поглядывал на них, поворачивая налево и направо мохнатую голову, и Иеро готов был поклясться, что глаза зверя лукаво щурились.

Опять полная тяжкого труда ночь предстояла им. Снова и снова подымались шесты, плот плыл через заброшенный город: по его площадям, улицам и скверам, придавленным неизмеримым грузом грязи, воды и времени. Молчаливые черные руины смотрели на них из прошлого тысячами глаз погибших, сгоревших, раздавленных людей. Безмолвные развалины, последние свидетели былого рая…