Книга 1985 - Евгений Бенилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он преодолел последнюю ступеньку, протащился еще метров десять и встал у стены (в этом месте коридор расширялся, так что он мог стоять, не мешая проходившим мимо пассажирам). Держать глаза открытыми он был не в состоянии. Думать тоже. В ушах нарастал странный гул — будто неподалеку взлетал реактивный самолет. Сила тяжести почему-то изменила свое направление, так что для сохранения равновесия Эрику пришлось накрениться вправо и прислониться к стене. Что он здесь делает?… Зачем он сюда пришел?… Почему ему не удалось прожить свою жизнь спокойно и счастливо, как остальным миллионам граждан?… Не находившие ответов разъяренные вопросы бились внутри Эрика, сотрясая его грудную клетку. «Человек В Сером Костюме мертв … Человек В Сером Костюме мертв …» — монотонно шептал кто-то невидимый ему в уши. Где-то глубоко, среди перекрученных судорогой кишок зияла сосущая пустота — как у больного раком, которому вместе с опухолью врачам пришлось вырезать часть жизненно необходимого органа. Тяжелые валы ошеломляющего, неуправляемого, безумного чувства освобождения раз за разом захлестывали Эрика с головой, не давая вдохнуть воздух полной грудью.
Прошло около пяти минут. Ничего не происходило. Через какое время он уже не сможет противостоять желанию сесть на пол?… Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Эрик раскрыл глаза.
На него в упор смотрела смутно знакомая молодая женщина.
Он изо всех сил зажмурился, потом раскрыл глаза еще раз.
— Эрька!.. — позвала женщина хриплым шепотом и шагнула вперед. — Я так и знала!.. я знала … — у нее перехватило дыхание, а из глаз брызнули слезы, но голос был полон ликующего торжества, — Я знала, что ты вспомнишь о нашем шуточном уговоре!.. -
На горизонте маячили снежные верхушки гор. Далеко внизу была видна заполненная тропической растительностью долина. Эрик изменил положение рук, и сделанные из тончайшего шелка и невесомых пластиковых соединений крылья затрепетали в ровном потоке воздуха. Долина стала медленно поворачиваться, открывая глазу голубую реку и большой белый дом под красной черепичной крышей. Сидевшая в шезлонге на лужайке перед домом женщина подняла голову и помахала рукой. (Она была босиком, одета в легкое белое платье, глаза закрыты солнечными очками, пышные каштановые волосы лениво шевелились на слабом ветру.) Эрик слегка повернул прикрепленные к его рукам крылья и без усилия заскользил вниз …
* * *
Теплая дружественная темнота заполняла комнату. Тишина по-братски обнимала все находившиеся в ней предметы. Позади оконного стекла медленно планировали бриллианты снежинок. На другом конце огромной многоспальной кровати беззвучно спала Лялька. Промытые ею ссадины на затылке Эрика напоминали о себе тупой несильной болью. Нежный аромат смешанных с тишиной духов витал под потолком. С почти неразличимого в темноте стола неразборчиво мерцала серебряная обертка на горлышке шампанского.
— Эрька, ты спишь?
— Нет.
— Я тоже. — Лялька завозилась, устраиваясь поудобнее, — Давай, поговорим?
Эрик протянул руку за лежавшими на тумбочке очками. Из темноты выступили два стула со сложенной на них одеждой, белые тарелки на обеденном столе, дверь в переднюю.
— Вы с Мишкой когда догадались, что мне удалось бежать?
— А как стали эти идиоты вопросы задавать — кто мол у него друзья, да у кого он может спрятаться …
Ровно гудел кондиционер. Аквариум на фоне окна казался матовым темно-голубым кубом.
— Что ты собираешься делать? — нарушила молчание Лялька.
— Не знаю … Выжду несколько дней — пока бабошинские родственники не вернутся. Потом попробую уехать из Москвы … куда-нибудь в Сибирь.
— Как ты там устроишься без документов?
— Там видно будет … на месте разберусь.
Из кухни доносились мерные звуки капель, падавших из плохо закрученного крана.
— Если ты будешь вести себя, как раньше, то долго в живых не продержишься.
— Я знаю.
— И?…
Прежде, чем ответить, Эрик сделал паузу, прислушиваясь к себе.
— Я могу измениться, но переделать себя — не могу. — Он помолчал, не в силах выразить сказанное более ясными словами. — Как и любой человек, я могу стать другим лишь под воздействием …
— Я поняла. — перебила Лялька.
Тяжелая бархатная штора еле заметно колыхалась в такт дуновений кондиционера. Стрелки стенных часов светились в темноте.
— Ты помнишь свою мать, Эрька?
— Да.
— Сколько тебе было, когда она исчезла?
— Четыре года.
— Ты похож на нее или на отца?
— Не знаю … у меня не осталось их фотографий.
Эрик закрыл глаза, наслаждаясь чистотой, теплом, сытостью, чувством безопасности и почти полным отсутствием боли.
— Ты думаешь, надежда есть? — спросила Лялька.
— У кого?
— У нас всех — у тебя, у меня, у Мишки … у наших будущих детей …
Прежде, чем ответить, Эрик помолчал.
— Думаю, что нет.
— Почему?
— Мне кажется, что систему разрушить невозможно. Во всяком случае, изнутри и снизу.
Наступила тишина. Маячивший за решеткой оконной рамы уличный фонарь казался узником совести. Видневшаяся в проеме туч полная луна наводила на мысль о волках-оборотнях.
— А если наверху появится желающий изменений человек?
— Откуда?… Вероятность положительной мутации в династии Романовых равна нулю.
Лялька не ответила. Снова наступила тишина. Маленькая искуственная елка блестела в углу комнаты мишурой игрушек. Насупленный Дед Мороз стоял возле нее на часах и строго глядел перед собой бессмысленными пуговичными очами. Детское, как мир, новогоднее волшебство пропитывало и исцеляло раны всех душ на свете.
— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? — отголоски лялькиного шепота эхом прошелестели по темной комнате.
— В Университете, после отборочного тура на Всесоюзную олимпиаду по математике.
— А когда встретились в следующий раз?
— В начале первого курса, на дискотеке … я пригласил тебя танцевать.
Невидимая в темноте, Лялька засмеялась.
— Мне показалось тогда, что ты вот-вот полезешь ко мне целоваться …
— Правильно показалось.
— Так чего же не полез?…
— Не осмелился. Испугался, что ты меня оттолкнешь.
— Правильно испугался. Я тогда была пухлая и чопорная …
— Ты и теперь пухлая.
— Эрька, я сейчас буду тебя убивать!
Возникшая из темноты лялькина рука легонько шлепнула Эрика по губам … и так и осталась лежать на подушке, слегка касаясь его щеки.