Книга Орден Последней Надежды. Книга 3. Французский дьявол - Андрей Родионов

Я и в самом деле потерял дар речи, пару раз сглотнул, но, пересилив себя, с опаской взял удивительный инструмент. В моих руках оказалась увесистая одноручная пила, настоящая мечта дровосека, с чудовищными зубьями, покрытыми подозрительного вида пятнами. Чувствуется, не одну сотню рук и ног отняли с ее помощью. Что ж, в работе хирурга ампутационная пила — вещь незаменимая, как ни крути, и уж всяко полезнее меча-кладенца.

— Молодец, — веско произнес я, стараясь, чтобы голос звучал твердо, как и положено настоящему лекарю. — Благодарю за старание!

Доброе слово и сарацину приятно, а потому медбрат довольно осклабился и даже попробовал принять нечто вроде строевой стойки.

— Ты готов, наконец? — рявкнул истомившийся толмач.

— Не кричи, — осадил я его. — Мне требуются еще две вещи.

— Какие?

— Мне нужна чистая вода и как можно больше крепкого вина!

— Собираешься пить по такой жаре? — изумился Марзак. — Слышал я, что вы, британцы, совсем ненормальные, прямо на всю голову больные, но не настолько же!

Я стиснул зубы, но удержался от комментариев. Явно повторялась история четырехлетней давности, когда от меня требовали объяснений, какого черта я трачу драгоценное пойло на мытье рук.

Тем временем толмач гортанно прикрикнул на моего помощника, тот жестом фокусника извлек из-за спины деревянное ведро с привязанной к нему веревкой и через минуту осчастливил меня полным ведром морской воды. Я открыл было рот, но, натолкнувшись на твердый взгляд Марзака, понял, что пресной воды, и уж тем более кипяченой, мне не видать как своих ушей.

А вместо крепкого вина мне торжественно вручили здоровенную бутыль уксуса. Что ж, нашим партизанам приходилось гораздо хуже. Бинты после раненых стирали по многу раз, вместо ватных тампонов и марлевых подушечек использовали мох, и все же как-то справлялись, — к лицу ли мне отступать?

— Давайте сюда ваших раненых и больных, — приказал я. — Прием объявляю открытым.

И люди потянулись ко мне. Поначалу неохотно, придирчиво всматриваясь и обмениваясь скептическими репликами, а затем, убедившись в том, что пленник и вправду знает свое дело, раненые пошли валом.

Не так-то просто далось сарацинам разграбление Уэймута, британцы сумели постоять за себя. Мне пришлось чистить и ушивать раны, накладывать шины и повязки, вырезать из тел наконечники стрел. Заодно решилась мучавшая меня загадка, как давать обезболивание, если под рукой нет ни алкоголя, ни опиатов.

В отличие от женщин, мужчины, доложу я вам, совсем не переносят боли! Нет, под вражескими пытками они, быть может, и станут во весь голос смеяться и нецензурно комментировать физические и душевные недостатки мучителей, я не спорю. Но отчего-то при виде доктора со сверкающим лезвием в руке мужчины ведут себя точь-в-точь как избалованные дети. Они прячут раны, пытаются хитрить, бледнеют и если не падают в обморок, то убегают.

Как оказалось, на флоте обезболивание происходит очень просто, без всяких сухопутных нежностей. За долгие века мореходы чего только не перевидали, а потому разработали собственную уникальную методику оказания медицинской помощи. Каждого раненого мы пристегивали сыромятными ремнями к специальной доске, а едва один из воинов завопил от боли, выплюнув изо рта специальную деревяшку, какую следовало закусывать зубами, как медбрат, коротко размахнувшись, тут же отправил его в нокаут.

Я бросил косой взгляд на увесистую дубину, для вида обмотанную тряпками, и одобрительно кивнул. Похоже, предыдущий лекарь совсем не баловал коротышку похвалами, поймав мой взгляд, сарацин мигом надулся словно воздушный шарик, я даже испугался, что его унесет первым же порывом ветра, но — обошлось.

Час шел за часом, а я все работал, не разгибая спины. И по мере того как очередь раненых уменьшалась, я ощутил, как их взгляды, враждебные поначалу, стали просто неприязненными, затем нейтральными и наконец — признательными. Не дружескими, нет, но на первых порах и это немало. Несколько раз медбрат почтительно протягивал мне кружку с чистой прохладной водой, я жадно пил и работал, работал, работал.

Очередного раненого увели товарищи, воин неуклюже прыгал на одной ноге, опираясь о широкие плечи друзей, а вторую, забинтованную в голени, осторожно держал на весу, страшась ею ступить. И правильно делал, разумеется. Переломы — дело подлое, если будешь тревожить конечность, то она срастется так криво, что потом хоть в петлю лезь. Или же, не дай бог, в месте перелома образуется ложный сустав, вот и будешь куковать на берегу, в море инвалиды не нужны.

— Дальше, — прохрипел я, не поднимая головы. — Давайте следующего.

Я сполоснул руки в ведре с морской водой, смывая с них кровь, и, осознав, что воины и матросы, толпящиеся вокруг, отчего-то разом замолчали, поднял голову.

— Ты и вправду настоящий лекарь, — громко сказал капитан.

И когда только успел подойти, еще минуту назад его тут не было. Похоже, главарь пиратов решил лично разузнать, что же творится на вверенном ему судне, ведь настоящий командир всегда должен быть в курсе дела. По-английски Абу-Абдаллах изъяснялся почти без акцента и теперь глядел на меня без всякого брезгливого прищуривания.

— А теперь я хочу, чтобы ты посмотрел еще одного человека, — заявил капитан.

Я плюхнулся на какую-то бочку, стоявшую поблизости, и смахнул со лба пот. Тучи развеялись, и солнце палило так, что по раскаленной палубе невозможно ходить босыми ногами. Подскочивший медбрат с полупоклоном протянул мне кружку с водой.

— По такой жаре могли бы и холодного вина плеснуть, — недовольно пробурчал я себе под нос, но воду выпил.

Капитан, скрестив руки на груди, смотрел требовательно, и я спросил:

— Так это все было проверкой?

— А ты хотел, чтобы я допустил к брату неизвестного проходимца? — поднял брови Абу-Абдаллах.

— Да нет, все верно, — покачал я головой и, не удержавшись, ехидно заявил: — Наиболее опасные опыты производятся на наименее ценных членах экипажа, не так ли?

Капитан, не удостоив меня ответом, резко отвернулся, выразительным жестом и парой увесисто прозвучавших слов что-то приказал медбрату. Тот, почтительно поклонившись, бросился собирать инструменты, перевязку и уксус, я же поспешил вслед за «первым после Бога».

Что ж, «брата» Абу-Абдаллаха я спас. К моему изумлению, им оказалась молоденькая женщина, вдобавок совсем не в моем вкусе. Хотя если вам нравятся этакие бойкие пампушки, то Фензиле пришлась бы вам по нраву. Не знаю, какого черта ее понесло в море, да еще и в мужской одежде, может быть, во всем виновата любовь.

Здесь замечу, что капитан глядел на нее особым взглядом, издалека было видно, что он всерьез переживает за девушку. Ее заболевание оказалось чисто женским, и больше распространяться на эту тему я не буду. Главное, что я смог помочь больной, медицинские же подробности излишни.

Следующая неделя прошла у меня сплошь в лекарских заботах, часть раненых лихорадило, у некоторых воспалились наложенные швы. Ничего удивительного, так уж устроены люди, что никогда нельзя с точностью предсказать, как у них пойдет лечение. К примеру, медики, кого ни спроси, с опаской относятся к рыжим. У них все болячки заживают не по-людски, а черт знает как, да и реакция на лекарства подчас самая непредсказуемая.