Книга Палач. Книга 1 - Александр Ачлей

— Алло, — Лана, повинуясь внутреннему голосу, ответила сразу, несмотря на то что дисплей не высветил имени звонящего.

— Доченька, слушай. Это Аглая Тихоновна беспокоит. Не узнала? Ты у меня намедни чаек пила, про таджиков расспрашивала, денег оставила. Вспомнила? — Крупнова гордилась тем, что нашла правильные слова. Кто же забудет про 500 евро, оставленных невесть кому?

— Узнала? Ну и хорошо. Мне твоя помощь нужна. Погоди отпираться-то! Если я звоню, значит, очень нужно. Ты дела-то свои все оставь на потом. Молодая, еще успеешь. Приезжай сейчас же ко мне. Нет. В дом не заходи. Чего соседей беспокоить. Я тебя возле подъезда подожду. Только ты обязательно приезжай. Не подведи меня. От этого многое зависит. Не ровен час, помру, — добавила она для пущей убедительности.

Лана не знала, как ей реагировать. С одной стороны, с этой бабулей, хоть и милой, ее ничего не связывало. Но она чувствовала, что та позвонила не просто так, что на это у нее были очень веские причины. Да и особых дел у нее не было. Отчего не заехать?

— Хорошо, Аглая Тихоновна. Минут через сорок буду, — сказала Лана и отключила мобильник.

— Ну и славненько. А ты, Евгений, собирайся. Хотя и собирать тебе нечего. Она баба современная и, судя по всему, ушлая. Авось, что и придумает, — старушка включила телевизор, где вот-вот должны были начаться вечерние новости, которые она старалась не пропускать.

«Сегодня на Киевском шоссе, в направлении от аэропорта Внуково, был совершен террористический акт, в результате которого был подорван лимузин белого цвета. Милицией разыскивается Труваров Евгений Викторович, гражданин Франции, который подозревается в совершении этого деяния, повлекшего за собой гибель трех человек. Фотографию этого мужчины вы сейчас видите на экране. Ему сорок лет, рост средний, волосы русые, черты лица правильные, особых примет нет. За информацию о его местонахождении обещано вознаграждение в размере 1 000 000 московских рублей, что соответствует 50 000 евро. Если вам что-то известно о данном инциденте, просьба позвонить по указанным телефонам»…

— Да это же ты, батенька, — Труваров и без причитаний Аглаи Тихоновны видел, что с экрана на него смотрело его собственное лицо. Значит, они (кто они, он еще не успел подумать) решили начать охоту на него, обвинив в терроризме.

В это же время на окраине Москвы, в Бирюлеве, прапорщик внутренних войск в отставке Вахромеев Ефим Макарыч чуть было не подавился гречневой кашей с тушенкой, которой он закусывал опрокинутый в изголодавшееся за долгую дневную смену нутро стакан первача:

— Так это же тот самый чудик, который мне сегодня 500 евро отвалил за извоз! — Он не мог поверить своим глазам, сосредоточившись на радующих душу воспоминаниях.

— Так ты знаешь его, что ли? — спросила жена, толстая, неухоженная тетка, в засаленном халате и рваных шерстяных носках, надетых поверх «антикварных» (выпуска 50-х годов) чулок.

— А то! Говорю же тебе, что именно его сегодня подвозил на Малую Ордынку! — не без гордости ответил Макарыч.

— Так что же ты сидишь, хрен старый! Или не видишь, что тебе обещают? Это же деньги какие! Мы же с тобой миллионерами станем! — от такой перспективы у нее сперло дыхание.

— Звонить куды, клуша? — Ефим Вахромеев уже несся к телефону, пытаясь на ходу подцепить ногой прохудившийся тапок.

…Не по возрасту энергичная Аглая Тихоновна помогла одеться находящемуся в прострации Труварову и, убедившись, что в коридоре никого нет, осторожно вывела его в подъезд, а оттуда — на улицу.

В это же время в комнате дежурного по городу раздался телефонный звонок и гражданин, настоятельно потребовавший для начала записать его фамилию, имя и отчество, а также адрес, номер пенсионного удостоверения и страхового полиса, данные на жену и двоих детей, а затем подтвердить информацию о вознаграждении и гарантиях по его получению, в конце концов сообщил, что разыскиваемого милицией гражданина Труварова он сегодня, в районе трех часов пополудни подвез к старому дому на Малой Ордынке. Дежурный объявил тревогу, и все патрульные машины, находящиеся в районе предполагаемого места укрытия «террориста», выехали по указанному адресу. Туда же были направлены оперативные группы ФСБ и Федерального центра антитеррористических операций.

Аглая Тихоновна вывела Труварова на улицу и попросив его подождать за углом, вернулась к подъезду. Через пять минут к ней подошла Лана.

— Ты что, без машины? — Крупнова заговорщически понизила голос до шепота.

— Оставила за углом. Что за конспирация? — Лана никак не могла взять в толк, что же все-таки происходит.

— Пойдем со мной. — И старушка стремительно заковыляла к скверику.

— Вот, познакомься, — выйдя из тени деревьев, Труваров в выжидательной позе застыл напротив Ланы, — это мой племянник.

— И как же зовут этого вашего племянника? — чувствовалось, как Лана вся напряглась.

— Я Труваров Евгений Викторович, гражданин Франции, которого сегодня днем хотели убить, а теперь объявили террористом и наверняка повсюду ищут, — Труваров решил сразу расставить все точки над «и».

— Уже не повсюду, — тихо сказала Лана, прислушиваясь к нарастающему звуку милицейских сирен. — Я все поняла. Вы сейчас же возвращайтесь домой. Никому ничего не рассказывайте. Прикиньтесь больной. Лучше сразу вызовите «Скорую». За него не беспокойтесь, — она схватила Евгения Викторовича за руку и быстро побежала через дорогу, туда, где в одном из глухих дворов предусмотрительно оставила свою машину.

Не успела Аглая Тихоновна войти в комнату, как входная дверь затряслась от ударов ног.

— Откройте, милиция! — В квартиру ввалилась толпа милиционеров и людей в гражданском. После непродолжительного допроса жильцов коммуналки сухой высокий мужчина, одетый во все черное, без стука вошел в комнату Крупновой.

— Где он? — К нему присоединились еще двое и плотно прикрыли за собой дверь.

— О ком речь, господа? Или товарищи? Или как вас там теперь называют? — Маленькая женщина встала навстречу трем здоровым мужикам, и ни в ее позе, ни в голосе не чувствовалось и толики страха.

— Отвечайте, где сейчас находится гражданин, который недавно покинул вашу комнату, — старший угрожающе навис над Крупновой.

— А мне почем знать? Вышел. Сказал, прогуляться. Я ему не сторож. — Она держалась с достоинством и даже высокомерно, что не ускользнуло от опытного опера.

— Значит, так, старая сука! Ты укрывала террориста. И теперь по закону за это ответишь. Здесь не хочешь говорить — заставим в отделении. У нас и не такие раскалывались, — приличия были забыты, и так ему было легче. Не нужно притворяться.

— Я с тобой, холуйское отродье, на брудершафт не пила. А церберов видала похлеще тебя. Тебе сталинских опричников не перещеголять. А и они меня не запугали. Пшел вон отсюда, пес шелудивый! И кобелей своих кастрированных забери с собой, — Аглая Тихоновна наступала на него, а ее давно погасшие глаза метали молнии. И то ли он испугался того, что она его может ударить, то ли его так задели ее оскорбления, вполне справедливые, надо сказать… В общем, он взмахнул рукой… и она отлетела в угол, где и осталась лежать.