Книга Принц с простудой в сердце - Михаил Март

— Не заводись, Семен,— цыкнул Трифонов.— Версия с картинами интересная. О таком сценарии я не думал. Но насчет марок, я с тобой не соглашусь, Вася. И объясню почему. Во-первых, трое грабителей не такие уж лохи. Особенно, медвежатники. Им обещали хорошие деньги за работу, а за спектакли такие не платят. Они должны понимать, за что работают. Я бы с тобой согласился, если бы они помимо фальшивых марок брали деньги и золото. Попались на выходе с поличным, и дело сделано. Вот они голубчики! Адвоката обокрали. А если мы их взяли бы с фальшивой маркой? Что ты им пришьешь? «Извини, дядя, мы по пьянке не в ту квартиру попали»? Карманы пусты. Если следовать твоему сценарию, то Добронравов делал все наоборот. Он разложил три настоящие марки по разным местам. И если грабители засыплются, то с настоящей маркой, тогда на них и остальные повесить можно со спокойной душой. Доказательство налицо. Воры пойманы. Он теряет одну марку, но две другие остаются у него навсегда и его уже никто не обвинит, что он их присвоил. Нет, тут все тонко разыграно, если эта версия правильная. Но и Семен прав. И Наташа права. Не можем мы и Киру Фрок с плеча сбросить, и Саула Шестопала. Уж кто мастак на спектакли, так это он. Стрельбу по дверям устроил, а потом сонных бандитов пристрелил. А почему никто из вас не представляет себе альянс между вором Могилой и банкиром Шестопалом? Чем вам такая картинка не по душе? Пораскиньте мозгами. Добронравов не виноват! Виноваты все, кроме него: Шестопал, Кира Фрок и вор Могила. А ведь это сильное трио. Каждый из них выполнял свою роль, а в итоге отвечать лежащему в больнице адвокату. Те только посмеиваются и потирают ручки в ожидании дележа. Нет, ребята. Так дело не пойдет. Никто меня ни в чем не убедил. Факты есть, улики есть, трупы есть, коллекций нет, а обвинять некого. Клиентура перед нами не та. Такую на понт не возьмешь и не расколешь. Лапшу на уши не навешаешь. Доказательная база нужна. Железная. У нас такой нет. Все мы тут ребята умные, головастые, с фантазией, на трех Жюль Вернов хватит, но как дело доходит до элементарного вопроса рыночного воришки «А у тебя есть доказательства, мент поганый?», вот тут мы свою хватку ослабляем, что-то там лопочем, а воришка дальше побежал…

Лекцию полковника тоже вовремя оборвали, а то он сегодня очень разговорился. В кабинет вошел дежурный с портфелем в одной руке и пистолетом, запаянным в целлофановый пакет,— в другой.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Что случилось?

— Могилу на могиле нашли.

— Как вы сказали?

— Кладбищенский сторож нашел рецидивиста Пухова, убитого на Богословском кладбище вот из этого пистолета: «браунинг» сорок шестого года с глушителем. Гильза тут же в конверте. Местные ребята из отделения нашли паспорт в кармане убитого, поехали по месту жительства, вскрыли квартиру, произвели осмотр и нашли этот портфель. Там какая-то картина лежит, паспорт на имя Добронравова Давида Илларионовича, билеты на самолет и прочие вещи. Газеты-то все читали про его освобождение. Ну связались с управлением. Улики велели вам передать, а отчет ребята к утру подготовят и привезут.

— Хорошо, капитан, положите вещи на стол и можете быть свободны.

Дежурный выполнил приказ и вышел. Куприянов вскрыл портфель.

— Кто мог Могилу убить? — удивился Лыткарин.— Ведь его братва такие вещи никому не простят.

— Ты мне, Аристарх, на другой вопрос дай ответ,— мрачно заговорил Трифонов.— К кому на свидание мог пойти авторитет такого масштаба без охраны?

— А может быть, случайность? — наивно предположила Наташа.— На чьей могиле? Если он мать навещал, так охранники к могилам не подходят. В стороне стоят, а то и в машине ждут.

Куприянов держал в руках картину в массивной стариной раме.

— Фетодов, «Сватовство майора».

Все присутствующие замерли, как персонажи на полотне великого мастера.

5.

Появление следователя и его сопровождающего ничуть не удивило Лепко. Реставратор отдыхал на берегу в шезлонге на своем любимом месте, где тихо плескались воды залива.

— Извините, но мы опять к вам, Тарас Наумович.

— Вижу. И ничуть не удивлен. Вы ко мне придете еще не раз. Если человек занялся творчеством Павла Андреевича Федотова, то он попадает в капкан. Интереснейший был художник, начал свою жизнь с улыбки, а закончил слезами.

— Нас заинтересовал реестр коллекции, которая сейчас принадлежит сыну покойного Володарского. В нем перечислены работы, которые висят в

Третьяковской галерее, Русском музее. Это всемирно известные картины.

— Сомневаетесь в их подлинности? Напрасно. Федотов любил закреплять свой успех. Правда, он не делал постеров…

— Что это такое? — переспросил Куприянов.

— Это когда художник полностью повторяет уже сделанную работу. Копию. Вы же не удивляетесь тому, что «Ночь над Днепром» Куинджи висит и в Третьяковке, и в Русском музее. Федотов делал варианты одного и того же сюжета. Вносил небольшие изменения. Что касается вашего собрания картин, то они делались под заказ князя Голицына. Он очень любил Федотова. У нас его работы принято называть критическим реализмом. Можно и так конечно трактовать. Но сам Федотов следовал девизу «Жизнь — анекдот». На него большое влияние имел известный вам баснописец Иван Андреевич Крылов. Некоторые картины он делал по его басням. А к концу жизни захандрил и ушел в одиночество. Тут он стал ближе к Гоголю. Работал по принципу «смех сквозь слезы». Умер он молодым в психушке. Так вот, если вы возьмете несколько его работ, ну, например «Вдовушку», «Игроков», «Сватовство майора», «Разборчивую невесту», и сравните их с музейными, то увидите множество различий. Но это не означает, что вы держите в руках подделку. Федотов всегда находился в поиске. И если ему самому работа нравилась, то он мог сделать и десять вариантов. Ему хотелось, чтобы его работы висели и в Москве, и в Питере. Почему он много копий сделал для Голицыных, Апраксиных, Шереметевых? Да потому, что в их имениях собирался весь свет. Балы, иностранные гости… и все могли видеть искусство Федотова. Он очень дорожил такими заказами и очень каждый раз старался усовершенствовать уже созданный шедевр. Коллекция господина Володарского состоит из подлинников, могу вас заверить. Я видел эту уникальную подборку еще в Мариинке, когда ее выставляла там прима-балерина.

— А вот один, будем считать, знаток живописи засомневался и решил одну из картин отвезти в Москву и показать экспертам.

Трифонов кивнул капитану, и тот вынул из портфеля картину. Ее положили на колени Тарасу Наумовичу, и реставратор впился в полотно глазами. Он долго рассматривал его, восхищался и причмокивал.

— Ай да молодец, ай да талант!… Шедевр да и только. Глаз не оторвешь. Гениальная подделка…

— Подделка? — в один голос спросили блюстители закона.

— Совершенно верно. Но выполнена безукоризненно. «Сватовство майора», если мне не отшибло память, написано в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году. За четыре года — Федотов умер в пятьдесят втором — он мог сделать еще пяток. А то, что вы принесли мне, выполнено в нынешнем году. Конечно, картину искусственно состарили, довели до ума, и она заслуживает того, чтобы ее вывесить в музее. Но что очень важно и может сбить с толку кого угодно, так это рама — она настоящая.