Книга Демон-любовник - Кэрол Гудмэн

Но Ники, похоже, нисколько не интересовала Феникс.

— Бог с ней, с Ники. Главное — Мара, — отмахнулась она. — Мара должна научиться говорить правду. Она не должна думать, что я лгала ей. Я обязана все ей объяснить!

Элизабет тяжело вздохнула.

— Наверно, объяснения можно отложить на потом. А сейчас вам лучше хорошенько отдохнуть, — решительно сказала она. И, повернувшись к матери Феникс и доктору, вполголоса добавила: — Я надеялась, что она сможет остаться, но, кажется, ей действительно лучше на какое-то время уехать отсюда. Я не могу позволить, чтобы наши студенты видели ее, когда она в таком состоянии. — Она ласково взяла Феникс за руку. — Вот станете снова собой и вернетесь. Мы будем ждать вас.

Лучше бы она выбрала другие слова.

— Я и есть я!

Феникс с пронзительным воплем кинулась на Элизабет. Скорее всего, она просто искала у декана защиты, но просто не рассчитала силы и в результате едва не сбила Элизабет с ног. Отлетев на несколько шагов, та отчаянно взмахнула руками, стараясь удержаться на ногах. Я бросилась, чтобы поддержать ее, а миссис Миддлтон и доктор в это время пытались удержать Феникс. Они оба в этот момент оказались спиной к Лиз и не могли видеть того, что видела я. Они не видели тень Элизабет на стене моего дома, а я видела — исполинский зверь, похожий на разъяренного медведя-гризли, встав на дыбы, угрожающе оскалил клыки. Думаю, Феникс тоже это видела — потому что она издала такой крик, что у меня мурашки побежали по спине. Честное слово, у меня духу не хватило возразить, когда доктор Кейветт, выхватив из кармана шприц, воткнул в руку Феникс иглу. Мало-помалу вопли Феникс перешли в жалобное поскуливание. А я вдруг поймала себя на мысли, что охотно попросила бы доктора Кейветта проделать то же самое со мной.

Глава 20

Феникс увезли, и «Дом с жимолостью» как-то сразу опустел. Я выжила оттуда инкуба — а он, словно в отместку, выжил из дома мою соседку. Декан Бук объяснила, что тень в виде гигантского медведя, которую я видела на стене у нее за спиной, всего лишь ее фамильяр[13]по имени Урсулина.[14]Пообещав потом рассказать о ней подробнее, Лиз принялась успокаивать меня. По ее словам, Феникс с самого начала была слегка не в себе, а эта некрасивая история с ее мемуарами послужила лишь толчком, чтобы она окончательно съехала с катушек. Честно говоря, Лиз меня не убедила — я по-прежнему считала, что вся эта канитель с изгнанием демона оказалась слишком серьезным испытанием для Феникс и ее психика просто не выдержала. А иначе откуда ее страхи перед демонами?

— И потом, откуда нам знать: может, это инкуб подослал сюда Джен Дэвис, чтобы она вывела Феникс на чистую воду, — продолжала с ослиным упрямством стоять на своем. — В конце концов, он и не на такое способен! Сначала едва не устроил авиакатастрофу, потом обрушил на город ураган с ледяным дождем — и все для того, чтобы мой приятель не приехал ко мне на День благодарения!

Держу пари, это выглядело как бред параноика. С другой стороны, имею я право поволноваться после всего, что со мной случилось за последние дни? Нет, какая же все-таки скотина этот инкуб! Не смог завоевать мою любовь, так решил в наказание оставить меня и без подруги, и без возлюбленного!

Ну, я ему покажу! Пусть убедится, что мне и одной неплохо! Кстати, пусть не надеется, что я составлю компанию Феникс! Сцепив зубы, я поклялась, что доработаю до конца семестра. А потрудиться мне предстояло немало — я сама вызвалась вести занятия вместо Феникс, пока декан Бук не сможет подыскать ей замену, что наверняка произойдет только после зимних каникул. На следующий же день выяснилось, что Феникс до сих пор не вернула студентам сданные ими сочинения. Я пообещала, что немедленно этим займусь, и в результате все выходные проторчала дома, читая жизнеописания тридцати четырех молодых людей.

Единственной работой, которую мне не удалось отыскать, оказались воспоминания Мары Маринки. Пурпурная папка, в которой лежало ее сочинение, бесследно исчезла. Я вспомнила, что как-то видела ее в библиотеке — это было как раз в тот день, когда увезли Феникс. Может быть, она куда-то ее спрятала? Я перевернула вверх дном весь дом — и не нашла ничего, кроме дюжины бутылок из-под спиртного, обнаруженных мною в самых неожиданных местах. Папка как сквозь землю провалилась.

Как я скажу Маре, что все написанное ею куда-то пропало? Честно сказать, мне не хотелось даже думать об этом.

И вот этот день настал.

— Феникс была очень высокого мнения о твоей работе, — отводя глаза в сторону, залепетала я. — Если ты распечатаешь еще один экземпляр, я с удовольствием ее прочту.

— Распечатаю? — переспросила Мара, недоуменно уставившись на меня.

Я с трудом подавила раздражение. Господи, когда же она наконец выучит язык?!

— Ну да, с компьютера. Если у тебя нет принтера, можешь воспользоваться тем, что стоит в кампусе. Или пошли мне его по электронной почте.

— Но его нет в компьютере! Я писала его ручкой. На бумаге.

— О Боже… — У меня опустились руки. — И ксерокопию ты тоже, как я понимаю, не сделала?

Мара покачала головой.

— Я и не думала, что это нужно. Это… ну, то, что я писала…

Мара, сложив пальцы, сделала такой жест, будто писала. На мгновение мне даже показалось, что я вижу их — странные рунические письмена вспыхнули в воздухе, будто огни святого Эльма на мачтах корабля, — но я моргнула и все исчезло.

— Разве это так важно? Моя… Как это у вас говорится… писанина.

— Феникс никогда так не считала, — возразила я. — Она сама не раз говорила, что просто без ума от твоих работ.

По губам Мары скользнула печальная улыбка.

— До такой степени без ума, что лишилась его окончательно, и ее пришлось увезти. Не стоило мне писать обо всех этих ужасах. Сами видите, ничего хорошего из этого не вышло.

— Но держать все внутри тоже не лучшее решение. Может, стоит с кем-то поговорить об этом? Как насчет доктора Лилли?

— Я уже пыталась, — фыркнула Мара. — Она не понимает… Сказать по правде, мне казалось, что если кто и способен понять тоску по утраченной родине, так только Суэла.

Похоже, Мара, как и большинство ее сверстников, считала, что взрослым недоступны переживания молодых.

— А Флония Ругова? — спросила я. — Она ведь из Албании, это совсем рядом с… ну, откуда ты приехала.

Мара поспешно отвела глаза в сторону, как делала всегда, едва только разговор заходил о ее родной стране. Однако когда она подняла голову, мне показалось, что в ее потухших глазах вспыхнул интерес.