Книга Цветок Запада - Джо Беверли

Имоджин понимала, что это был всего лишь хитрый маневр мужа, — он был обязан сделать ей подарок или объяснить, почему отказал в нем, но все равно у нее на глаза навернулись слезы.

— Благодарю тебя, — сказала Имоджин.

— Одевайся скорее, — поторопил Тайрон, — король вскоре появится в зале.

Фицроджер уселся на скамью и вытянул ноги. Видно было, что он собирается наблюдать за ее одеванием. Имоджин замерла.

— Не бойся, Имоджин, твое обнаженное тело не разожжет во мне похоть. Быстрее одевайся.

Девушка стала было снимать тунику, но потом остановилась.

— Нет, — запротестовала она.

— Почему?

— Может, это не противоречит правилам морали, и даже перед Богом… Но мне это явно не по душе.

Тайрон встал и пошел к ней. Было видно, что он рассердился. От страха Имоджин всю передернуло. Она зашла слишком далеко. Потом она заметила, что муж успокоился и его взгляд потеплел.

— — Молодец, — сказал Тайрон и вышел из комнаты.

У девушки подкосились ноги, и она, вся дрожа, словно от приступа малярии, опустилась на колени.

Как она могла так поступить! Имоджин никогда не перечила отцу, и конечно, такое было просто непозволительно в отношениях с мужем.

Единственным человеком, который одобрял ее строптивое поведение, был отец Фульфган, остальные советовали ей быть с мужем попокладистей.., и в особенности в постели. Но ее супруг и повелитель, кажется, сам подталкивал ее к неповиновению.

Когда Имоджин спустилась в зал, на ней был наряд, выбранный Фицроджером, и его великолепный пояс. Она приказала Элсвит заплести роскошные волосы в косы, подчеркивая этим свое новое положение замужней женщины. Но она все еще не могла перейти на скромное покрывало без головного обруча.

Все мужчины в зале замерли, и она увидела в их глазах нескрываемое чувство зависти к ее мужу. Девушке это было весьма приятно. Тайрон пошел ей навстречу и усадил за стол на возвышение подле короля.

— Ты просто вся сияешь, — с усмешкой заявил Генрих. — Видимо, Тай хорошо знает свое дело.

Имоджин опустила голову, почувствовав, что покраснела.

— О, очарование невинности. Как жаль, что оно так недолговечно. Могу держать пари, что сегодня ты ждешь не дождешься вечера, когда можно будет снова забраться в постель вместе с ненаглядным супругом. Да? И теперь уже не нужно тебя тянуть туда на веревке, словно козочку.

От таких шуток Имоджин была готова свалиться под стол. Она осмотрелась и увидела, что шлюх больше не видно в зале. Она поняла, что король на время согласился сдать свои позиции. Было интересно наблюдать, как скрещивались и переплетались ветви власти. Монарх был господином, а Фицроджер — его вассалом, но в замке король был гостем и вынужден считаться с его хозяином.

Почему, думала Имоджин, значит, вопрос состоит только в том, кто в ком больше заинтересован и по каким причинам.

Действительно, Генриху нужно, чтобы Фицроджер оставался на его стороне, потому что ему необходимы сильные и верные союзники. А за хорошую службу он готов награждать их и лелеять. Наказание же ждет тех, кто перешел в лагерь его врага.

Наверно, то же самое можно сказать и о планах Фицроджера. Что ему нужно от нее? Видимо, наследника. Он так же, как и король, станет опекать и лелеять ее за беспрекословное послушание и наказывать, если она не станет повиноваться. Жене придется повиноваться мужу. Так уж повелось в этом мире!

Вспоминая, как он отругал ее за неумение лечить раны, она призналась самой себе, что Тай был прав.

Ее готовили к этому, но никогда не разрешали иметь дело ни с серьезными ранами, полученными в сражениях, ни с заразными заболеваниями. Может, отец несколько перестарался, но он пытался оградить ее от всех этих ужасов. Правда, Имоджин уверена, что, если Фицроджера принесут с поля боя раненым, она изо всех сил будет бороться за его жизнь.

Наверно, когда сражались за Каррисфорд, было много раненых и их отправили в близлежащий монастырь Гримстед. Среди них, наверно, был и Берт, пострадавший из-за ее легкомыслия. Завтра же она отправится туда и начнет обучаться настоящему уходу за ранеными.

— Мне показалось, что ты что-то замышляешь? — шепнул ей Фицроджер.

Имоджин прервала размышления и вздрогнула.

— Я? Ничего не замышляю, я думаю.

— О чем?

— Я должна отчитываться перед тобой даже в своих мыслях?

— Ты уже научилась надевать вовремя непроницаемую маску.

— Неужели?

— Да, это так.

— Я научилась этому у тебя.

— Наверно, — сказал Тайрон и омыл руки в чаше, стоявшей между ними, вытерев их полотенцем. Имоджин последовала примеру мужа и задумалась над его словами.

Пир был в полном разгаре, и разговор перешел на более безопасную тему. Все стали обсуждать удачную охоту.

Все напоминало Имоджин свадебное застолье, однако ее собственное настроение отличалось от прежнего. Она загрустила и с трудом сдерживала слезы. Ей хотелось бы поговорить с отцом, но его здесь не было. На его месте сидел совершенно чужой человек. Ей так хотелось услышать голос тетушки Констанс, но в зале раздавались только приглушенные голоса служанок.

Внезапно Фицроджер резко поднялся, и Имоджин заволновалась. Она решила, что он сейчас отведет ее в спальню и займется любовными утехами, но муж направился к музыкантам. Он взял у одного из них арфу и поставил стул посреди зала.

Разговоры смолкли, и все приготовились слушать. Тайрон сел и пробежался по струнам. Затем он хитро сказал:

— Ну, плуты, вы ждете, что я вам стану петь в моем обычном стиле, но сегодня я спою в честь моей жены.

Он не отличался необыкновенным голосом, но слушать его было приятно, и что самое удивительное, любовная баллада была сочинена для Имоджин:

Мое сокровище, о леди!

Мне Бога несравненный дар.

Тебя вскормили мягким хлебом,

Вспоил тебя цветов нектар.

Ты первая средь роз благоуханных.

Щебечут птицы о любви.

И на дорожках дивных сада.

Ступают легкие шаги.

О Запада цветок благоуханный!

Спой ангельским мне голоском.

Ласкай меня прекрасным взглядом,

Мне радостно, на сердце так легко.

Коснись рукой,

Позволь мне ощутить всю радость.

Хранилища любви так велики.