Книга Гроза двенадцатого года. Моя княгиня - Татьяна Романова

Алексей, поблагодарив, отказался, и присел на лавку, стоящую у дверей. Еще бабушка Анастасия Илларионовна научила его, что если не хочешь нажить врагов, всегда помни, кем ты в данный момент являешься. Ему не хотелось напоминать никому, что он - крестник Екатерины Великой и друг императора, сейчас он был только адъютантом Багратиона.

На рассвете Кутузов повел армию дальше. Уже зная этого мудрого человека, Алексей не сомневался, что он разделяет мнение осторожного Барклая о вредности генерального сражения, но так же он понимал, что и у Кутузова не было выбора. Пришлось новому главнокомандующему выбрать недалеко от Москвы удачную для русских войск позицию у деревни Бородино и готовиться к генеральному сражению.

- Ну что ж, князь, мы держим левый фланг, может быть завтра все тут и ляжем, - объявил Багратион Алексею, стоя на отведенном им участке накануне битвы, - прости, если что было не так, ты знаешь, я только для Отечества стараюсь.

В молчании готовилась армия к завтрашнему сражению, все понимали, что многие полягут в этом бою. Чистились парадные мундиры, вынималось чистое белье, ставились султаны на кивера, надевались ордена. Зарю русская армия встретила в парадном строю.

Князь Багратион с голубой Андреевской лентой, с тремя звездами Орденов Андрея Первозванного, святых Георгия и Владимира сидел на вороном жеребце перед своими полками на левом фланге великой битвы. Его адъютанты, все в парадных мундирах и на боевых конях расположились за его спиной. Алексей был рядом с командиром. Утром, молясь перед боем, он попросил у создателя только встречи с Катей и, повинуясь внезапному порыву, положил в нагрудный карман мундира миниатюру с портретом жены, взятую при отъезде из Бельцев.

На рассвете французы двинулись на штурм. Бой шел уже с полчаса, видно было, что Наполеон все силы бросил на их левый фланг, Алексей прикинул, что французские полки докатятся до их укреплений - флешей, где-нибудь через полчаса. Он не ошибся, полки французов многотысячными колоннами приближались к ним.

Артиллерия с обеих сторон вела непрерывный обстрел, картечь свистела над головой, крики сошедшихся в рукопашную людей, стоны раненых, все слилось в один ужасный гул битвы. Уже шесть часов держали полки Багратиона оборону на флешах, семь атак неприятеля уже были отбиты. Только Алексей, да молодой князь Голицын, ординарец и дальний родственник Багратиона, остались около командира, остальные молодые адъютанты, с которыми они начали этот день либо погибли, либо были ранены в страшной бойне.

Был почти полдень, когда французы в восьмой раз пошли на штурм.

- Их, похоже, вдвое больше, чем нас, как девятый вал на море - заметил Алексей, обращаясь к Голицыну, чувства его уже настолько притупились, что он был совершенно спокоен, - хороший каламбур: при восьмом штурме нас поглотил девятый вал.

Французы шли молча прямо на русские пушки, устилая путь трупами, они даже не отстреливались, но их было так много, что ряды французских мундиров волной вкатились на флеши, оттесняя остатки русских войск с укреплений.

- Мы не дадим им закрепиться! - крикнул Багратион. - Черкасский, лети на левый фланг к Бороздину, Голицын - на правый к Сиверсу, всех сюда, идем в контратаку.

Багратион сам выстроил подоспевшие полки в линию и повел их в контратаку. Алексей скакал слева от командира, когда разорвавшееся ядро поразило их обоих. Последним, кого видел Алексей, был падающий с коня Багратион, в этот момент молодой человек почувствовал страшный удар в грудь, Воин под ним заржал в предсмертной агонии и рухнул на землю, придавив собой всадника. В кромешной темноте перед Алексеем встало прекрасное заплаканное лицо, увиденное им в зимнюю ночь в деревенской церкви, потом водоворот закрутил его, и он полетел в черную пропасть.

Двенадцать часов битвы растерзали обе армии. Трупами русских и французов была устлана земля. Ночь накрыла позиции, где остались чудом уцелевшие. Старый полководец в тяжелых раздумьях проведший ночь, решил сохранить армию, отдав неприятелю Москву. Он приказал отступать.

Более сорока тысяч человек недосчиталась армия Кутузова. Раненых увозили на телегах в сторону Москвы, мертвых клали у тех укреплений, где они отдали жизнь. Князя Багратиона, смертельно раненого, увез его ординарец Голицын в имение своего отца.

Алексея похоронная команда опознала, записала как погибшего и положила к мертвым. Сашка, бывший в этот раз с ополчением, весь вечер и часть ночи искал Алексея на поле. С факелом в руках ходил он от тела к телу, ища хозяина, и только в третьем часу ночи факел осветил знакомые черные кудри и мертвенное лицо с закрытыми глазами. Сашка, схватив князя под мышки, оттащил его в сторону, ближе к костру, горевшему у края позиции.

Пульса он не услышал, но на зеркале, поднесенном им к губам хозяина, чуть заметно блеснула в отблеске костра легкая дымка. Торопясь, Сашка начал расстегивать мундир, пробитый на груди напротив сердца Алексея, когда что-то твердое попалось ему под руки. Из пробитого кармана мундира выскользнула большая овальная миниатюра. В свете костра верный слуга увидел прекрасное девичье лицо, а фигуры на портрете не было, вместо нее в смятой и искореженной миниатюре торчал осколок ядра, застрявший в металле рамки.

- Так рана должна быть не глубокая, - обрадовался Сашка, склоняясь над Алексеем.

Действительно, рана была неглубокая, кровь уже запеклась и больше не шла, не понятно было только, почему Алексей не приходит в сознание. Ощупав все тело хозяина и не найдя других повреждений, Сашка сунул миниатюру за пазуху, взвалил Алексея на плечо и пошел к ополченцам, которым он оставил лошадей. Выпросив в обозе телегу, он запряг в нее Быстрого, Лорда привязал сзади, уложил на мягкое сено бесчувственного Алексея и поехал в Грабцево, находившееся в сорока верстах отсюда ближе к Москве. Сашка рассчитывал, по очереди перепрягая коней, ехать как можно быстрее, и добраться в поместье к завтрашнему утру.

Глава 12

Иван Иванович Штерн проезжал через Москву в день, когда русская армия билась под Бородино. Когда месяц назад он ехал по приглашению генерал-губернатора Ромодановского давать показания, необходимые для расследования дела о наследстве графа Бельского, ничего не предвещало такого трагического поворота в войне. А теперь все дороги, ведущие из Москвы на север и восток, были запружены каретами, повозками, телегами, мешавшими друг другу, пытаясь вырваться из обреченного города.

Зажатая соседними экипажами карета стояла, Штерн устало откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза. Последний месяц его вымотал, ему снова вспомнились события, пережитые за это время.

Генерал- губернатор принял Ивана Ивановича сразу, как только он сообщил дежурному столоначальнику в канцелярии о своем приезде. Документы, полученные от Кати из Лондона, Штерн, как и обещал Алексею, сразу скопировал, и отправил князю Ромодановскому, а сами тетрадь и письмо вез с собой в кожаном портфеле, который всю дорогу не выпускал из рук.

- Здравствуйте, господин Штерн, проходите, садитесь к столу, - пригласил генерал-губернатор вошедшего в кабинет гостя.