Книга Черное безмолвие - Кирилл Кудряшов

И вот теперь ожившая легенда приближалась к нам спокойно и не торопясь. Волк не бежал — просто шел, словно не на охоту, а на переговоры… Но какие переговоры могут быть у животного с бегуном? О чем я только думаю?

Я перехожу в видимый диапазон, и волк пропадает из виду — пока он не появился в зоне прямой видимости. И вдруг мне кажется, что в том направлении, откуда должен выйти этот зверь, мелькает белое пятно. Мелькает на самой границе чувствительности моего глаза, и пропадает вновь, словно галлюцинация.

— Толя! — восклицаю я. — По-моему твоя сказка сейчас идет прямо к нам!

Мы все отрываемся от еды, напряженно всматриваясь в темноту. Вот белое пятно промелькнуло еще раз, словно найдя в вечной ночи небольшое окошко, вот еще… И наконец мы отчетливо различаем силуэт белого волка, идущего прямо к нам. Нет сомнений ни в его цвете, ни в породе — это именно волк.

— Что за черт! — восклицает Марат. Толя удивленно молчит, но вновь расчехляет нож и поправляет рукоять пистолета.

Не сговариваясь мы бросаем еду, и, вытерев окровавленные руки о собственные штаны, шагаем навстречу волку и, как мне хочется добавить, своей судьбе…

Многие сравнивали белых волков с бегунами — связь напрашивалась сама собой. Сверхлюди и сверхволки. Кого из них считать хозяевами Безмолвия? До тех пор, пока волки были лишь легендой, хозяевами были мы. Наша команда бегунов-снабженцев завода. Теперь, похоже, предстоит выяснение отношений с другим претендентом на эту роль.

Словно подтверждая мои опасения, волк вновь издает тоскливый вой, наждачной бумагой цепляющий душу и рвущий ее на части. В этом вое все — от тоски по белому снегу, до ненависти к тем, из-за кого этот снег стал черным. К людям.

Мы останавливаемся одновременно, когда расстояние между нами и волком сокращается до десятка метров. И мы, и волк. Он и в самом деле очень красив — белая шкура, под которой отчетливо угадываются упругие бугры тренированных мышц, толстые массивные лапы, оканчивающиеся не копытами, а обыкновенными когтями, оскаленная пасть с громадными, под стать медвежьим, клыками… Если бы он встал на задние лапы — его морда, пожалуй, оказалась бы вровень с моим лицом — в сравнении с другими волками этот волк выглядит просто гигантом.

Мы стоим друг напротив друга, выдыхая клубы пара, и ждем действий противника. Точнее, не знаю, как остальные, а я — просто любуюсь совершенством форм этого животного. И драться с ним за титул хозяина Безмолвия мне вовсе не хочется — было бы преступлением убить это олицетворение физического совершенства и мощи.

Толя, кажется, думает иначе. Для него белый волк — лишь легенда, вдруг ставшая явью, и оказавшаяся всего лишь зверем, вставшим у него на пути. Он выхватывает нож, на что волк отвечает негромким ворчанием, и делает шаг вперед.

— Я разберусь с ним.

Для Толи это вызов. Вызов ему лично, и всем нам вместе взятым. Если он сумеет победить белого волка — он будет знать, что бегуны действительно хозяева Черного Безмолвия. Что этот мир принадлежит лишь нам, и только о нас люди должны слагать легенды.

Я не успеваю заметить его стремительного выпада — Толя бросается на волка, рассчитывая решить проблему одним ударом, метя ножом в его горло. Не успеваю я также заметить и молниеносного движения волка, уклоняющегося в сторону также, как совсем недавно играл со мной в кошки-мышки Мадьяр.

Толя вновь бросается вперед, но волк лишь уклоняется в сторону, а затем, совсем не по-волчьи, а как-то по-бараньи, наклоняет голову, и бьет Толю головой в живот, отбрасывая на пару метров в сторону. Он не успевает подняться на ноги — зубы зверя смыкаются на его правой кисти, сжимающей нож, и Толя, закричав от боли, вцепляется левой рукой в горло зверя, стремясь не то оттолкнуть его, не то сломать трахею.

Марат бросается на выручку с одной стороны, а я — с другой. Вот только Марат выхватывает пистолет, а я лишь простираю вперед руки, рассчитывая просто оттолкнуть массивную волчью тушу. Я знаю точно, что не смогу его убить — не поднимется рука!

Марат стреляет, взбивая фонтанчики снега там, где только что стоял волк. Его самого уже нет, остался лишь Толя, баюкающий прокушенное запястье правой руки. Отчего-то мне кажется, что по меркам белого волка эти укусы — лишь безвредные царапины, и пожелай он иного, Толина рука уже исчезла бы в его пасти.

Марат стреляет еще и еще, но волк, демонстрируя чудеса ловкости и реакции, уходит с линии огня. То убегая, то кружась на месте, то высоко подпрыгивая в воздух, но при этом ни на секунду не сводя взгляда своих умных глаз со ствола пистолета. Кажется, он понимает смертельную опасность этого агрегата в руках человека, и, более того, знает, что именно из ствола вырвется маленькая пуля, несущая смерть. Волк-бегун, умеющий уклоняться от пуль!

Марат расстреливает всю обойму своего «Стечкина», и хватается за нож. Реакция волка быстрее — зверь понимает, что пистолет перестал быть угрозой для его жизни, и раньше, чем человек успевает выхватить другое оружие, сбивает его с ног, ударом лапы отбрасывая нож далеко в сторону. Теперь вол гордо восседает на груди Марата, и в его взгляде, устремленном на меня и Толю, я читаю озорные искорки и вызов. «Кто вы, в сравнении со мной? Мелочь и ничтожества!»

Толя поудобнее перехватывает нож в левую руку — на первый взгляд кажется, что правая повреждена не так уж сильно, но, видимо, рана все же причиняет ему боль.

— Постой! — кричу я, преграждая ему путь. — Ты что, не видишь, это же не простой зверь!

— Да будь он хоть трижды белым!.. — восклицает тот, но осекается, поймав осмысленный взгляд животного.

— Толя, Ира! — хрипит Марат, придавленный тяжестью в полтора — два центнера, — Снимите с меня эту тварь!

Толя так и замирает с занесенным для удара ножом — до него начинает доходить смысл происходящего. Белый волк лишь играет с нами, демонстрируя лишь десятую часть своей силы. Да и десятую ли?.. У него было уже достаточно шансов, чтобы перебить нас всех, но он ими не воспользовался.

— Может это снова шутки твоего дружка? — спрашивает Толя. — Как тогда, с белками?

— Может быть. — отвечаю я, глядя волку в глаза и делая шаг к нему.

Волк издает гортанное рычание и сходит с груди Марата, краем глаза наблюдая за ним. Марат вскакивает на ноги, на ходу доставая из-за пояса «УЗИ», и волк замирает, держа в поле зрения и его, и меня.

— Марат, давай без глупостей. — спокойно говорю я. — Этой зверюге до тебя всего один шаг, и ты уже видел с какой скоростью он может двигаться. Ты даже на курок нажать не успеешь. Дай мне с ним поговорить.

— Говори. — отвечает тот. — Но я буду держать его на прицеле.

Волк молча наблюдает эту сцену, ожидая нашего окончательного решения. Интересно, что происходит сейчас в его голове? О чем он думает? Зачем, вообще, он пожаловал? С трудом верится, что мы встретили легенду Безмолвия просто по воле случая.

Марат не успевает прицелиться — в планы волка не входит даже позволить ему вскинуть оружие. Молниеносно обернувшись и поднявшись на задние лапы, он отвешивает Марату страшную оплеуху передней, от чего тот мешком валится в черный снег, кажется даже потеряв сознание.