Книга Прыжок в прошлое - Сергей Шхиян

Считать, что я ей понравился, и ее волнует мое присутствие, у меня не было никаких причин: ее роман с Семеном был в начальной стадии, и другие мужчины для нее не существовали. Оставалось одно — я сам оказываю на нее «оздоровительное» воздействие. «Может быть, у меня прорезался талант экстрасенса», — подумал я и тут же забыл об этом.

…Дуня застеснялась моего появления без сопровождения матушки и до глаз натянула на себя одеяло. Я не стал ее смущать и, справившись о самочувствии, пошел бродить по усадьбе.

Дом у портного был одноэтажный, но на высоком цоколе, называемом «подклеть». В подклети располагались службы и кладовые. Фасадом он выходил во внутренний двор и был закрыт со стороны улицы высоким глухим забором.

В этом прослеживалась средневековая традиция, когда заборы и стены служили защитой от нападения врагов. Огороженный участок был размером более гектара. Служб и строений было довольно много. Все здесь напоминало миниатюрную помещичью усадьбу. Котомкины жили еще крестьянским полунатуральным хозяйством, со своей скотиной и птицей, садом и огородом. Судя по количеству работающих у них людей, они были не бедны. Никаких архитектурных излишеств, конечно, не было, все просто, рационально и неинтересно. Единственным украшением можно было посчитать крыльцо дома. Оно оказалось велико, монументально и отделано примитивной резьбой.

Осмотрев все, что можно, я все-таки вернулся к своей прилежной ученице. Теперь, по моему предложению, она сама рисовала буквы и называла их.

Я прилег на полати и подглядывал за ней. По моей просьбе, Аля не заплела косы, и волосы пепельным ручьем стекали у нее по спине. У моей ненаглядной была высокая загорелая шея, длинные ресницы и очень женственная линия подбородка.

То, что девушка не нравилась селянам, было понятно. Ее гибкая грация была лишена крестьянской рациональности и детородной мощи. Свободный сарафан напрочь скрывал все некрупные прелести тела. У нее были не круглые румяные щеки, столь ценимые в деревне, а нежные ланиты городских барышень, пивших для томности и бледности уксус. Она у меня получалась какая-то нечетко социально выраженная.

— Ты мне мешаешь! — возмутилась Аля моим исподтишковым разглядыванием. — И так все перепутывается!..

Пришлось подойти и разобраться в ее сложностях. Заодно, как водится, поправить волосы, погладить шею, поцеловать за ухом, проверить, все ли на месте под сарафаном. Аля уже устала от науки и занималась на одном упорстве. Мое нежное вмешательство в учебу ее не очень расстроило, и она довольно активно включилась в игру, выпихивая мои руки из закоулков своей одежды и уворачиваясь от поцелуев.

Как уже стало доброй традицией, в самый неподходящий момент раздался стук в дверь. Аля метнулась от меня поправлять одежду и стыдиться, я же, пригладив волосы, отворил дверь…

Глава пятнадцатая

— Барин, вас Фома Исаевич кличет, — сообщил мне стоящий за дверью мальчишка-ученик.

— Что случилось? — сердито спросил я.

— Там чужой барин приехал.

Пришлось облачаться в халат и феску. Никаких знакомых бар у меня, понятное дело, в городе пока не было. Я вышел на крыльцо. Хозяин стоял в открытой створке ворот и низко кланялся кому-то, мне не видимому. За ним, прячась за спиной, толпились жена и несколько подмастерьев. Было ясно, что к нам пожаловала какая-то важная персона. Я немного обеспокоился возможным любопытством ко мне властей, быстро спустился с крыльца, подошел к воротам и выглянул наружу. Посредине улицы стояла красивая лакированная коляска, запряженная парой дорогих лошадей, на высоких козлах сидел статный кучер в ярко-красной рубахе и черной треуголке.

Седок, начальственного вида тучный мужчина лет пятидесяти, развалился на подушках, широко расставив ноги. Меня всегда раздражают люди, стремящиеся занять как можно больше места, и поэтому я хмуро воззрился на тучного господина.

— …Как прикажете, ваше высокопревосходительство! — лепетал сладким голосом портной, не переставая кланяться.

Почувствовав меня за спиной, он юркнул за сворку ворот, скрывшись от начальственных очей. Генерал вперил в меня свои светлые, с кровавыми прожилками глаза и спросил грубым, высокомерным голосом:

— Это ты будешь лекарь?

— Предположим, — ответил я не менее высокомерно, чем он, начиная злиться от явной агрессии и хамского напора, исходивших от толстяка.

Генералу, судя по тому, как скривились губы, мой ответ не понравился, но он продолжил в том же духе:

— Ты кто таков?!

— А ты кто таков? — ответил я вопросом на вопрос, с театральным презрением оглядывая собеседника.

У генерала от возмущения вылезли из орбит и так выпуклые глаза. Он начал набирать воздух в легкие, чтобы заорать. Я, между тем, спокойно подошел вплотную к коляске и в упор уставился на него, вопрошающе подняв брови.

Его превосходительство пошевелило усами, немного смутилось, выпустило из легких лишний воздух и отрекомендовалось:

— Князь Присыпко, генерал-майор от инфантерии.

Я никак не прореагировал, продолжая внимательно его рассматривать.

— Нахожусь в отставке… — помедлив, добавил он. — Командовал дивизией.

— Хвалю! — окончательно наглея, снисходительно процедил я.

На это старый дурак не нашел ничего лучшего, как гаркнуть:

— Рад стараться!

— Вы по делу или так, с визитом вежливости? — продолжал любопытствовать я, не давая ему времени опомниться.

— Имею просьбу, ваше… — замялся он, не зная как меня именовать.

— Алексей Григорьев Крылов, вольный стрелок, — назвался я с максимальной многозначительностью.

Такого звания в табели о рангах не было, и Присыпко совсем растерялся.

— Как же-с, как же-с… Имею почтительную просьбу, поспособствовать… Занемогшая супруга-с. Как много наслышан-с о талантах вашего… Покорнейше прошу…

Генерал совсем зарапортовался и замолчал.

— Помочь, конечно, можно… — раздумчиво сказал я, — только дорого беру…

— Это ничего-с, — обрадовался толстяк тому, что разговор принимает понятный оборот, — в средствах не стеснен-с. Имею окромя родовых, пожалованное от Ея императорского величества государыни Екатерины Алексеевны недурное имение в Малороссии…

— Ну, ежели так, то едем. Передайте Алевтине Леопольдовне, что я уехал с визитом, — велел я выглядывающему из-за ворот портному.

Почему я назвал Алю «Леопольдовной» — не знаю до сих пор, как-то так получилось.

Я влез в коляску, сильно потеснив князя.

Ему даже пришлось свести расставленные колени.

— Погоняй, каналья! — тут же гаркнул генерал на кучера и ткнул его кулаком в спину.

Парень в красной рубахе дернулся, испугано посмотрел через плечо на хозяина и свирепо щелкнул кнутом над крупами лошадей.