Книга Дона Флор и два ее мужа - Жоржи Амаду

— Как только не стыдно!.. Хотелось бы знать, что вы купили в подарок этой святой женщине?

Увы, дона Норма, он ничего не купил и вполне заслужил упрек за свое невнимание, но разве он был похож на человека, который помнит все дни рождения и заранее выбирает подарки в магазинах? Жаль, конечно, что он упустил случай показать себя с хорошей стороны, принеся жене дорогой подарок. Дона Флор была бы так рада! Совсем как в тот раз, когда он заблаговременно вручил доне Норме крупную сумму, чтобы она купила себе хороший подарок и обязательно своих любимых духов.

Тем более жаль, что сейчас ему особенно везет — за последние пять дней он выигрывал не только в рулетку, баккара, кости, но и в подпольной лотерее. Только за два дня получил две тысячи мильрейсов.

На эти деньги Гуляка даже смог выкупить просроченный вексель, спася доброе имя поручителя, а этот хвастун с хорошо подвешенным языком не был даже его другом, просто знакомым, с которым они встречались в барах и кабаре. Кстати, именно в «Табарисе» этот тип из штата Пара согласился дать Гуляке поручительство и подписать вексель сроком на тридцать дней.

Через месяц с небольшим его вызвали к управляющему банком, куда поступил просроченный вексель. Гуляка сразу же явился, так как придерживался дальновидной тактики не портить отношений с управляющими банков и их заместителями, от которых зависела его судьба.

— Маэстро Валдомиро, — сурово сказал ему сеу Жорже Таркинио, бывший, впрочем, его приятелем, — у меня ваш просроченный вексель.

— Мой вексель? Но я никому не должен… Разрешите посмотреть…

— Пожалуйста, взгляните…

Гуляка узнал свою подпись и подпись поручителя.

— Но, сеу Таркинио, у меня есть поручитель, почему же вы обращаетесь ко мне… Поговорите с ним, он человек богатый, владелец скотоводческих ферм, плантаций, сахарного завода, имеет еще адвокатскую контору и каждый год ездит в Европу… По-моему, следует вызвать его…

— Разумеется, сначала мы обратились к нему, раз он поручитель… Однако он категорически отказался платить.

От такой наглости Гуляка вышел из себя.

— Отказался?! Подумайте, сеу Таркинио, как только земля терпит всех этих бессовестных обманщиков… Шляется по кабаре, хвастается своим богатством: и земли-то у него много, и скота, и сахара, и делает он все, что заблагорассудится: в Париже, например, завел сразу трех любовниц; одним словом, послушать его, так он чуть ли не миллионер. И вот вам результат: ему верят как порядочному человеку и попадаются на удочку, беря в поручители этого мошенника. Оказывается, вексель просрочен и вы вызываете меня к себе…

— Но ведь фактически вы взяли у него в долг…

— Все это так, сеу Таркинио, но скажите мне, бога ради: если этот болтун не может оплатить вексель, какого черта он предлагает мне поручительство? Должен он погасить вексель, если я не заплачу? Должен, а раз так, я был спокоен… И вот пожалуйста… Он поступил очень непорядочно… Такие вот и подрывают у банков доверие к нам. Если человек соглашается быть поручителем, значит, он готов платить, сеу Таркинио. Таких, как этот Раймундо Рейс, надо сажать в тюрьму за мошенничество.

Сеу Таркинио полагал, что нелепое возмущение Гуляки преследует одну цель: смягчить его и добиться отсрочки векселя. Каково же было его удивление, когда случилось невероятное — Гуляка вдруг вытащил из кармана пачку банкнот.

— Теперь вы понимаете, сеу Таркинио, как повредил моей репутации этот негодяй? Никогда не следует связываться с мошенниками… Ведь я всегда так тщательно выбираю себе поручителей… Ну кто бы мог подумать, что Раймундо Рейс… да, век живи, век учись…

Заплатив по векселю, Гуляка отнюдь не разорился: ему везло все эти дни как никогда. Целую неделю он кутил напропалую.

Но самый крупный выигрыш выпал ему накануне. Ночью Гуляке приснился сеу Сампайо, и он даже не стал заглядывать в сонник, и так было ясно, что в лотерее надо ставить на медведя. Потом выигрыш приумножился в «Табарисе». Для банкометов это был неудачный вечер: Гуляка играл осторожно, но уверенно и постоянно выигрывал. Не менее удачлив был и негр Аригоф, уже перед рассветом выигравший в рулетке девяносто шесть конторейсов за какие-нибудь десять минут.

Аригоф пришел перед самым закрытием, незадолго до того, как крупье объявил последнюю ставку. Вид у него был понурый, поскольку он только что проиграл в ронду последние гроши. Обходя игорные залы один за другим, он забрел в «Табарис», окончив свое бурное плавание в тихой гавани.

«Табарис», это полуказино, полукабаре, действительно был своего рода тихой гаванью. Здесь выступали звезды в зените славы, и звезды уже померкшие, и еще совсем молоденькие девушки. И всем им оказывал свое покровительство администратор сеу Тито, который подбирал актеров по своему усмотрению. Актрис в годах он жалел, ибо нет ничего печальнее и трагичнее судьбы состарившейся актрисы без ангажемента. Молоденьких, если они не годились для эстрады, обучал любви в своей грязной конторе, чтобы они могли зарабатывать себе на хлеб иным способом. Ночью в «Табарис» стекалась самая разношерстная публика: и богатые посетители «Паласа» и завсегдатаи дешевых кабаков и тайных притонов — словом, все, кто хотел в последний раз попытать счастье в игре.

Аригоф пришел как раз в ту минуту, когда Гуляка, окруженный толпой зевак, показывал высокий класс в баккара. Слева от него стоял Мирандон, который время от времени выпрашивал у приятеля фишку, справа — несколько дам, в том числе и сестры Катунда. «Скорей дай мне фишку, дружище, а то сейчас закроют», — попросил Аригоф. Не отрывая взгляд от карт, Гуляка вытащил из кармана фишку, даже не посмотрев, какова ее стоимость. Фишка стоила всего пять мильрейсов, но негру больше и не требовалось. Он побежал к рулетке, поставил на 26 и выиграл. Еще дважды он ставил на это число и дважды выигрывал. Через десять минут у Аригофа было девяносто шесть конто, у Гуляки — двенадцать, не считая конто и трехсот мильрейсов Мирандона.

Аригоф, имевший манеры и замашки английского лорда, тут же заказал шесть костюмов из лучшего льняного полотна, уплатив вперед, и вернул шестьдесят мильрейсов, — он давно был должен Аристидесу Питанге, портному и страстному любителю рулетки, однако не рискующему играть. Скупость не позволяла ему делать больше одной-двух небольших ставок за вечер, и он бродил вокруг столов, переживая за других, подсказывая, на какое число ставить, радуясь чужому везению, огорчаясь невезению.

Аристидес уже давно махнул рукой на этот долг, но, увидев, как эффектно выиграл его взыскательный, но не расплатившийся заказчик, забыв обо всех приличиях, потребовал денег тут же, при игроках и девицах. Это было оскорбительно, однако в лице негра ничто не дрогнуло.

Шестьдесят мильрейсов за костюм?… А скажите, Питанга, сколько вы берете за костюм из белого льняного полотна?

— Обычного?

— Английского, самого дорогого, цвета яичной скорлупы. Самого лучшего, которое можно купить.

— Приблизительно триста мильрейсов…