Книга Потерянные страницы - Пол Ди Филиппо

Плечи Фила согнула усталость, будто на него надели плащ супергероя. Перед ним действительно магазин тестя. Значит, дурное предчувствие не обмануло. Только смерть или нечто в равной степени серьезное могло помешать Гилберту Ронштадту открыть свою лавку точно в восемь тридцать, словно он автомат из «Блэкбридж Энтерпрайз».

Фил представил, что его тесть вышел из строя и из него посыпались пружины и гайки (как у одной из чертовых уток по имени Филиппа Кей Дак, которую шаловливое дитя треснуло о стену). Жуть. Если отец — симулякр, то и дочь тоже. А он трахает ее больше десяти лет.

Ноги подкосились, и Фил схватился за телефонный столб, чтобы не упасть. Послышался звук рвущейся бумаги.

— Боже мой! — ахнул Фил. — Что я натворил!

Он сорвал плакат президента Лимбо. Осквернил образ Бесстрашного Лидера, наклеенный в честь двухсотлетия падения Америки, как и красно-бело-синий флаг, протянувшийся через Главную улицу. Фил посмотрел на небо. Видно ли его сейчас с президентского спутника — Белого дома на орбите, записано ли его лицо экстрасенсорным механизмом, способным проследить любое ползучее насекомое? Скажут ли о нем сегодня по радио в главном ток-шоу, прежде чем нацелить на него Лимбо-пушку? Ну что ж, по крайней мере это конец земным супружеским проблемам, какие бы онтологические ужасы его ни ждали.

— Я не нарочно! — закричал Фил в небо. — Случайно получилось! Честное слово!

Те несколько пешеходов, что прогуливались по той же стороне улицы, поспешили прочь.

Изгой, понял Фил. За пару секунд я стал неприкасаемым. И все из-за поганого президента с ртом-клоакой. Из-за него и его вице-президента, Буканана. Наглого ирландца. Не понимаю, как страну, коей некогда правили Линкольн и Джефферсон, могли возглавить такие люди? Если б только Малкольм Икс был стрелком получше. Он не замочил бы того техасца вместо Кеннеди. Я же знаю, в кого он метил, а отчет Комиссии Уоррена — фабрикация. Малкольм просто промазал. В итоге в шестьдесят четвертом, в самое неподходящее время, президентом стал бывший бизнесмен вице-президент Перо. Расовые бунты. Ку-Клукс-Клан. Поджоги. Чума. Меры президента Перо, от которых стало еще хуже.

Неудивительно, что в семьдесят втором над страной издевалась вся иностранная пресса. Когда верховный суд отказал Перо в третьем сроке, нация превратилась в посмешище.

Такова карма Америки, решил Фил. И это мое наказание за то, что я никчемно прожил жизнь.

Буду молиться, чтобы дерьмо, в которое я влип, никак не отразилось на Джейн. Она все, что у меня есть. Ни одному человеку не дана такая добрая, мудрая сестра. Пока жива Джейн, мир не покинет надежда на будущее.

Фил поднял в небо кулак.

— Не смейте трогать Джейн, ублюдки. Попробуйте только, и я найду способ отомстить вам, клянусь!

— Что, Фил?

Это произнес тесть, Гилберт Ронштадт, Старик.

Гил был всего на десять лет старше Фила. Однако трудные последние годы отразились на нем, сделав сгорбленным и седым. Ничего не осталось от темноволосого мужчины притягательной внешности, унаследованной от мексиканских и немецких предков. Таким Фил встретил его сорок лет назад. Тогда Дороти и Эдгар Дик — молодая пара, недавно приехавшая в Тусон с двумя детьми по распоряжению министра сельского хозяйства — впервые пригласили Гила в гости. Гил очаровал их игрой на гитаре и пением национальных песен. Когда он сообщил им о своей помолвке с красавицей Рутмари, родители закатили огромную вечеринку. Вскоре молодожены открыли свою первую скобяную лавку и отметили событие дешевым калифорнийским шампанским. А когда Филу исполнилось восемнадцать, он, естественно, устроился работать в магазин Ронштадта.

Я мог бы учиться в Аризонском университете, рассудил Фил. Денег было мало, но что-нибудь придумал бы. Днем работал бы в лавке, а по вечерам занимался. Профессором философии, вот кем я хотел стать. В другой жизни. Хьюм и Беркли вместо Блэка и Декера. Однако Дороти и Эдгар — ныне уже пять лет, как чума забрала их! — запретили. Будь прокляты их забитые пылью глаза. Фил, видите ли, нужен в лавке. По необъяснимым причинам родители настояли, чтобы он остался у них, убедив, что его ждет пусть не шикарная, но стабильная карьера. Словно они, судьба или некий посредник хотели…

Хотели, чтобы он влюбился в Линду Ронштадт и женился на ней.

Линда родилась в сорок шестом, в год, когда Фил начал работать в лавке. Ребенком она была вездесущей, вечно путалась под ногами. Стройная большеглазая малолетка появлялась в магазине только после школы. Ее волнующая привлекательность восполняла отсутствие постоянного общения. А юной девушкой — изящной, обаятельной, с глазами косули, сладким голосом и спелой фигуркой под платьем…

Я был околдован.

Откровение сбило Фила словно грузовик.

Где-то когда-то неизгладимый образ впечатан мне в душу, не знаю, кем или чем. Заложен в мое подсознание, возможно, закодирован в генах. Когда пришло время влюбиться в нее, я не мог противиться.

Они поженились в шестьдесят четвертом перед тем, как мир стремительно покатился к безумию. Фил, моложавый, несмотря на тридцать шесть лет, Линда — зрелая восемнадцатилетняя женщина. Некоторое время все шло хорошо. Потом Линда решила, что хочет стать певицей. Профессиональной.

Она сидела на неудобной кушетке и плакала. Слезы катились по щекам, однако девушка не всхлипывала. Можно было подумать, что, отказав желанию Линды, Фил украл у нее голос. Чтобы восстановить равновесие, ему пришлось говорить за двоих.

— Линда, я не могу просто сорваться и переехать в Калифорнию. Меня тошнит от такой мысли. Это сумасшедший край. Западное побережье — для мотов, мечтателей, прожигателей жизни. Я не такой, Линда. Мы не такие. Мы всего лишь Линда и Фил Дики, домохозяйка и продавец скобяных товаров. Пойми. Так распорядилась судьба. Если хочешь петь, присоединись к хору, развлеки людей на пикнике. Поверь мне, ты осчастливишь больше людей, чем если поедешь в Лос-Анджелес и изольешь свое сердце в каком-нибудь дешевом клубе. Всякое может случиться. Не исключено, что ты пристрастишься к наркотикам, как нередко бывает с наивными созданиями.

Линда посмотрела на него полными тайн темными глазами и пригвоздила взглядом, как бабочку к картону.

— Я не наивная, — проговорила она безжизненным, словно чужим голосом. — Я достаточно взрослая.

По спине Фила пробежал холодок. Он понял ошибку. Линда права, она опережает время в развитии, как все женщины. Кто он такой, чтобы указывать ей, что делать? Чего он сам добился в жизни?

Но тут взгляд Линды дрогнул, иссяк бездонный источник ее силы, и Фил закрепил свою победу жестокой фразой:

— К тому же, с чего ты взяла, что сможешь петь?

На моем погребальном камне, подумал Фил, высекут: «Здесь покоится человек, который сказал Линде Ронштадт Дик, что она не сможет петь».

Сейчас его имя произносил Гил:

— Фил, Фил? Ты в порядке? Прими «пилц».