Книга Украденный сон - Александра Маринина

Санек, он же Александр Дьяков, сразу после ухода отКарташова отправился в школу, обыкновенную среднюю школу, которая в вечернеевремя сдавала свой спортзал в аренду клубу «Варяг». Что он делал в школе,установить не удалось, но минут через двадцать после его ухода из школы вышелеще один человек, личность которого, хоть и не сразу, но установили. Это некийдядя Коля, он же Николай Фистин, руководитель «Варяга», в прошлом дваждысудимый за хулиганство и нанесение телесных повреждений. Поскольку до самогоутра из школы больше никто не выходил, можно с уверенностью полагать, что Санекходил на встречу именно с дядей Колей. Дядю Колю тоже проводили до дому.

С человеком, проверявшим Настю в поликлинике, дело обстоялоне так просто. Он, по-видимому, был опытен и осторожен, потому что легко инепринужденно ушел от наблюдения, предварительно не проверяясь. Это означало,что подобным образом он действует всегда независимо от того, подозревает ли засобой слежку. Так что Гордеев и Настя располагали пока только описаниемдовольно необычных взаимоотношений этого человека с телефонами-автоматами.

Ночью Виктор Алексеевич получил из Центрального адресногобюро список всех проживающих в Москве Никифорчуков и Градовых…

– Никифорчуков меньше, я их возьму себе, – сказалполковник. – А то я уже старенький, мне перенапрягаться вредно. Бери себеГрадовых, и начнем отсев.

Он протянул Насте пачку распечатанных с компьютера листов.

– Исходим из того, что год рождения сына Попова – непозже пятидесятого, коль он в семидесятом уже армию отслужил и учился винституте, но и не раньше сорок пятого, потому что Попов появился в Москве ужепосле войны, до войны он жил в Смоленске. История с внебрачным сыном –московского розлива, я узнавал. Дружок его по идее должен быть тех же лет,плюс-минус три года. Ему в семидесятом должно было быть не меньше восемнадцати,стало быть, год рождения – не позже пятьдесят второго.

Настя забрала списки и ушла к себе. Разложив на письменномстоле горы статистической отчетности и аналитических материалов, она выдвинулацентральный ящик и положила туда сотни Градовых. Ей хотелось по обыкновениюзапереть дверь и поработать спокойно, но она понимала, что сегодня этого делатьнельзя. Пусть все, кому интересно, заходят и видят, что она готовит дляГордеева очередной ежемесячный аналитический отчет об убийствах, совершаемых натерритории города, и об их раскрываемости.

Интересно оказалось всем. Ну пусть не всем, но многим. Втечение ближайших двух часов в ее кабинете перебывало не менее десятка человек;и каждому она жаловалась на врачей, чуть не отправивших ее в госпиталь; наОльшанского, который сам не знает, что делать с убийством Ереминой, и срываетна Насте плохое настроение; на Гордеева, который требует к завтрашнему днюаналитическую справку; на протекающие сапоги, из-за которых у нее постоянномокрые ноги; вообще на жизнь, которая такая тяжелая, что лучше бы ее и не было.Все кивали, сочувствовали, просили налить кофе, стреляли сигареты и мешалиработать. Настя едва успевала резким движением корпуса задвигать в стол ящик сосписками, когда распахивалась дверь.

Хорошо еще, что по городскому телефону никто не звонил.

Когда дверь стала открываться в очередной раз, Настяподумала, что завтра у нее на теле точно будет синяк. Вошел Гордеев.

– Ты что трубку не берешь? До тебя Чернышев не можетдозвониться.

Настя недоуменно взглянула на телефонный аппарат.

– Не было никаких звонков.

Она сняла трубку городского телефона, приложила к уху ипротянула ее Колобку.

– Отключен. Глухо, как в могиле.

Виктор Алексеевич проворно подскочил к двери и запер ееизнутри на ключ.

– Отвертка есть?

– Откуда? – развела руками Настя.

– Бестолочь, – беззлобно бросил Колобок. – Ну хотя быножницы дай.

Он быстро осмотрел розетку, потом, ловко орудуя ножницами,вскрыл аппарат.

– Изящно, – констатировал он, разглядывая едва заметныеневооруженным глазом повреждения проводов. – Простенько и со вкусом. Хочешь,развлечемся?

– Зачем? Я и так знаю, кто это сделал. И вы знаете.

– Мало ли что мы с тобой знаем. А вдруг да ошибаемся? Ивообще, слишком уж спокойную жизнь ты ему устроила. Он тут, понимаешь ли, самыйумный, самый хитрый, самый удачливый, все у него получается, как он хочет иликак ему его хозяева велят, а мы с тобой ушами хлопаем и послушно идем у него наповоду, как безмозглые телята. Пора подергать его за нервные окончания, а токабы не заподозрил чего-нибудь. Он – работник опытный, прекрасно знает, чтогладко бывает только на бумаге, а в жизни обязательно что-то срывается, идетнаперекосяк. Пусть развлечется, поломает голову: в чем же он ошибся.

– Все равно не понимаю, – она пожала плечами. – На чтоон рассчитывал? Я давным-давно могла обнаружить, что телефон не работает. Эточистая случайность, что мне самой не надо было сегодня никуда звонить.

– И что бы ты сделала, сняв трубку и не услышав гудок?

– Не знаю. Наверное, попросила бы кого-нибудьпосмотреть, в чем там дело.

– Кого именно?

Настя усмехнулась.

– Вы правы на все сто процентов, Виктор Алексеевич, якак раз к нему и обратилась бы. Во-первых, его кабинет рядом, следующая дверьпосле моей. Во-вторых, все знают, что он хорошо разбирается в аппаратуре и вбытовой технике. Ему постоянно приносят кофемолки, фены, электробритвы и прочуюдребедень и просят починить. У него, кстати, и набор отверток есть, этимнабором тоже все пользуются. Так или иначе, но мой испорченный аппарат мимонего не прошел бы.

– Вот-вот, – подхватил Гордеев, – он сам бы стал егосмотреть и сказал бы тебе, что там такая хитрая неисправность, которую сразуустранить нельзя, нужна одна редкая деталька, и завтра он специально для тебяэту детальку из дома принесет и все починит. А сегодня тебе придется потерпетьбез телефона.

– Ясно. Он не хочет, чтобы мне кто-то дозвонился изгорода. Причем не наш сотрудник, который меня может искать по десятку разныхтелефонов, в том числе и по вашему, а кто-то вроде свидетеля, у которого обычноесть только один номер, в этом кабинете. Сама-то я, если нужно, могу позвонитьи с другого телефона. Как вы думаете, Виктор Алексеевич, от кого он меняоберегает? От Карташова?

– Все может быть. У тебя бутылка есть?

– Чего?

От изумления брови у Насти поползли вверх.

– Бутылка. Со спиртным. И что ты за сыщик, Каменская?Сплошное недоразумение. Ни отвертки у тебя нет, ни бутылки. Ладно, сам принесу.

Через несколько минут в комнату к Насте начали стекатьсясотрудники.

Многих на месте не было, известно же, что оперативника ногикормят. Но человек семь все же набралось. Последним вошел Гордеев, торжественнонеся в руках бутылку шампанского и полиэтиленовую сумку, в которой выразительнозвякали стаканы.