Книга Сокращенный вариант - Эллен Полл

— Почему? — спросила она, строго и прямо взглянув на него. — А ты что, расстроен?

— Нет, — ответил он, смутившись. — Я всего лишь хотел узнать, как к этому относишься ты.

Джульет слегка отодвинула свой стул от стола, от него.

— Ты знаешь что-то такое о прошлой ночи, чего я могла бы не знать?

— Что я должен знать?

— Не знаю. Может быть, то, что это никогда не повторится? Что-нибудь в этом роде?

— Как может повториться прошедшая ночь?

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Нет. Это было… — Мюррей наклонился вперед, голос его при этом понижался, хотя бруклинский акцент усиливался. — Это было впервые, Джули. Повторить невозможно.

— Но я хочу сказать, что ты задал странный вопрос — расстроена ли я. Почему я должна быть расстроена?

— Не волнуйся, смотри на вещи проще.

— Это меня волнует. К таким вещам я с легкостью относиться не могу.

— Думаешь, что я отношусь к ним с легкостью? — Теперь его голос стал громче.

— Не знаю. А ты не относишься? — настаивала Джульет, явно забыв о том, что именно Мюррей вдохновил ее изобразить сэра Джеймса Клендиннинга таким целомудренным. — Зачем ты говоришь, чтобы я отнеслась к этому легко?

— Я не имел в виду, чтобы ты отнеслась легко к этому. Я хотел сказать… О! Ради Бога! Джули, ты же знаешь, что я хотел сказать.

— В самом деле знаю?

Они пристально посмотрели друг на друга.

— Надеюсь, что да, — произнес наконец Мюррей.

Они завершили трапезу молча и мало разговаривали, вернувшись в машину. В доме Ады Джульет, перебирая бумаги, на которые вчера лишь взглянула мельком, ругала себя за подозрительность (человек считается невиновным, пока не будет доказано обратное, черт побери). Мюррей открывал картонные коробки, лежавшие на стульях. Они были наполнены книгами в жестких переплетах — в основном пьесы и стихи американских и английских авторов в изданиях, вышедших в свет до Второй мировой войны.

Освободив пару коробок, она наполнила одну из них фотографиями, театральными записками и личными письмами, чтобы взять домой в Нью-Йорк. Ца-Ца и Мэрилин крутились рядом, терлись о ее ноги и углы коробок. Если не считать более полного мусорного ящика, никаких существенных изменений в их жизни со вчерашнего дня не произошло. Джульет осторожно вынула собрание сочинений Браунинга, а также возможные первые издания и уложила их в другую коробку. Остальные книги и бумаги она решила подарить гловерсвилльской библиотеке.

— Готово? — спросил Мюррей, внимательно осмотрев все.

Дождавшись кивка Джульет, надел пальто, поднял коробки, которые они собирались увезти, и понес из дома. Джульет ласково попрощалась с кошками и закрыла дверь на замок. Когда она подошла, Мюррей заводил «ягуар». Он подал машину назад, потом подъехал к почтовому ящику Гидди. Джульет вышла из машины, чтобы оставить ключи. После стычки в кофейне они почти не разговаривали друг с другом.

Возвратившись в машину, Джульет сухо сообщила:

— Лансфорды живут на Партридж-лейн.

После этого развернула местную карту, которую они купили на заправочной станции, и стала подсказывать ему дорогу. Он тронул машину. Джульет все больше овладевало чувство отвращения к самой себе: что за глупость обратить добрый вопрос Мюррея, заданный как бы между прочим, в причину для раздора. Сузи была права: Джульет слишком долго нуждалась в близком человеке, но ударилась в панику, как только приблизилась к цели.

— Это, наверное, на следующем перекрестке, — сказал Мюррей, медленно продвигаясь вдоль квартала опрятных зданий неподалеку от «Кэндлуик». Бруклинский выговор Лэндиса, как показалось Джульет, подчеркивал его желание дистанцироваться от нее. — Мне пойти с тобой?

Лансфорды, должно быть, довольно богаты, если живут в таком районе, подумала Джульет. И уж конечно, деньги на это взялись отнюдь не от семейства супруги. Стив Лансфорд, надо думать, здорово постарался.

— Я пойду одна, — ответила она и вышла из автомобиля.

Мюррей поднял крышку багажника. Джульет взяла сочинения Браунинга, чувствуя на самое себя досаду за то, что так резко обошлась с ним, но вместе с тем не могла найти в себе сил ни на объяснение, ни на извинение. Она никак не могла придумать, как это сделать, не подняв вопроса о том, есть у него другая любовница или много других, — вопроса, который она не решалась задать.

На двери дома Лансфордов был номер — красивые бронзовые цифры, а звонок издал два низких мелодичных звука. Джульет стояла на крыльце, пританцовывая, чтобы согреться. Прошло полминуты, потом целая минута. В окнах горел свет, но, будь там воскресный обед или что другое, никто, похоже, отпирать не спешил. Вечерело; Мюррею и Джульет вскоре предстояло ехать в Нью-Йорк, — он должен был завтра явиться на службу. Джульет повернулась и уже собралась спуститься, когда услышала звук удара по стеклянной части двери, а повернув голову, увидела сквозь стекло хорошо ухоженное лицо женщины.

Потом дверь приоткрылась на несколько дюймов и замерла, удерживаемая цепочкой. В образовавшейся щели появилось настороженное лицо.

— Да?

— Извините, что я осмелилась потревожить вас. Вы Клаудиа Лансфорд?

Дверь закрылась, потом открылась полностью. Миссис Лансфорд неохотно позволила посетительнице пройти на несколько футов в вестибюль — только чтобы иметь возможность закрыть дверь и не пускать в дом холод с улицы.

Джульет объяснила цель своего визита. Она прислушалась, но даже приглушенного шума семейного застолья не было и в помине. Впрочем, дом был велик, и семья могла собраться где-нибудь в глубине. Вестибюль был небольшой; множество ковров, недавно сделанный ремонт. Круглое в золоченой оправе зеркало отражало вешалку для пальто, стоявшую напротив. Миссис Лансфорд, как с интересом отметила Джульет, была в белой шелковой блузке, голубой шерстяной юбке в обтяжку, полупрозрачных чулках, туфлях на низком каблуке и безукоризненно чистом красно-белом в крапинку переднике. Волосы гладко зачесаны назад и скручены в импозантный пучок. На вид ей было лет пятьдесят. В хрупком телосложении и больших зеленых глазах угадывалось семейное сходство с Адой, но иная манера поведения делала ее совершенно иной личностью. Миссис Лансфорд была, если бы Джульет пришлось характеризовать ее, человеком суетным.

— Что касается Браунинга, я ценю вашу заботу, — сказала она тоном, который свидетельствовал об обратном, — однако, мне кажется, я уже объяснила вам, что не желаю получать ничего из того, что принадлежало моей тетке.

— Вас, должно быть, потрясло сообщение о ее внезапной кончине, — сочувственно проговорила Джульет, словно предполагаемым потрясением можно было объяснить отсутствие интереса к наследству Ады. Миссис Лансфорд не только не пригласила ее войти в дом, но даже и книги положить. Тем не менее Джульет твердо решила продолжать разговор до тех пор, пока ее буквально не вышвырнут на улицу.