Книга Свет первой любви - Мэри Бэлоу

Нэту, Рексу и Идену он сказал только то, что женился. И близкие друзья инстинктивно поняли, что ему неприятно распространяться на эту тему, и не затрагивали ее почти никогда. Конечно, время от времени случалось, что кто-то ненароком задевал ее, – вот как сейчас, например

«Что я буду делать летом?..» – размышлял Кеннет. Скоропридется это решать. До конца сезона остается немногим больше месяца, и тогда общество разъедется и Лондон опустеет. Мир открыт перед ним – путешествуй, развлекайся. Мысль эта забавляла его. Но во всем мире было одно-единственное место, куда он хотел бы, но не мог поехать, – тихое побережье, которое ни у кого не вызывало интереса. Разве что короткие реплики восхищения красотами тамошней природы.

И видение этих мест преследовало его днем и ночью…

Уоткинс сообщал, что она поправилась. Сама она ему не писала. Но ведь он тоже не писал ей.

" – Неделю назад вы сказали, что хотели бы никогда больше не видеть меня. Вы и теперь этого хотите?

– Да, хочу".

Нэт с Иденом над чем-то смеялись.

– Весьма трудно представить себе Рекса, занятого устройством детской, – хохотнул мистер Гаскон. – Но у него был страшно самодовольный вид, когда он объяснял, что Брайтон не самое подходящее место для здоровья леди Роули и что он отвезет ее домой в конце июня. Яснее выразиться невозможно.

– Нам грозит серьезная опасность пополнить унылое племя заурядных мужей, Нэт, – со вздохом сказал лорд Пелем. – Двое из четверых! Неужели только нам с вами предстоит отстаивать свою свободу, которая так радовала нас всех еще менее года назад? А наши друзья, увы, будут заняты исключительно увеличением населения и такой почетной, хотя и скучной задачей, как обеспечение себя наследниками?

– Значит, ты уже решил, что у обоих будут мальчики? – спросил мистер Гаскон. – Кен, что…

Но Кеннет пустил лошадь галопом, ничего не сказав в ответ.

* * *

Все объяснилось к исходу того же дня. Мистер Гаскон и граф Хэверфорд возвращались с бала в одной карете – их друг сопровождал тетку и кузину. Подороге домой друзья решили, что на сегодняшний вечер развлечений с них достаточно, и мистер Гаскон принял приглашение графа Хэверфорда завернуть в его особняк на Гросвенор-сквер, немного выпить и поболтать, а уж потом вернуться домой.

– Мисс Уилкокс и впрямь ради вас забывает о приличиях, – начал мистер Гаскон, усаживаясь в кресло с бокалом вина в руке. – Она три раза танцевала с вами. Я не ошибаюсь, она пригласила вас в третий раз сама?

– Что делать, если я так неотразим! – отшутился Кеннет.

– Она явно хочет спать с вами, – сказал мистер Гаскон, – только общеизвестно, Кен, что вы не будете первым. Однако не забывайте: как она ни распущенна, все же она леди, женщина света. Можно попасть в неловкое положение.

– Да, маменька! – Кеннет поднял свой бокал, бровь его поползла вверх.

– Это неразумно, друг мой.

– Но ведь меня нельзя поймать в брачные силки, не так ли?

Мистер Гаскон откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на друга.

– С этим очень трудно примириться, Кен, – начал он. – В эти два месяца ты был самым веселым гулякой в Лондоне. Рядом с тобой мы с Иденом выглядели и чувствовали себя просто чем-то вроде парочки старых дев. Ты же походил на бочонок с порохом, которому не хватает только искры, чтобы разлететься на мелкие кусочки. Мы беспокоимся за тебя, Кен. И Рекс тоже. Он говорит, что внезапный и трудный брак нельзя превратить в нечто приличное, если не держать свою молодую жену подле себя.

– Рексу, черт возьми, лучше заниматься своими собственными делами. Да и вам с Иденом тоже.

– Она что, так… так невыносима? – спросил мистер Гаскон.

Кеннет наклонился и со стуком поставил пустой бокал перед собой на столик.

– Оставим это, Нэт. Моя жена не предмет для обсуждений.

Друг покрутил бокал в руках, заглянул в него.

– Значит, твой сын или дочь будут расти, не зная отца?

Кеннет снова откинулся на спинку кресла и медленно вздохнул.

– Ты всегда был… необузданным человеком, – продолжал мистер Гаскон. – Все мы такие. Но никогда мы не были безответственными. Мне всегда казалось, что в основе своей мы люди порядочные и что когда придет время остепениться… – Но тут он поднял глаза и осекся.

Кеннет вцепился в ручки кресла побелевшими пальцами. Глаза его были закрыты.

– Ребенка не будет, Нэт, – сказал он. – Мы потеряли наше дитя в ночь после свадьбы.

Почему он сказал «мы»? Это ведь только ее потеря. И это не был ребенок в полном смысле слова. Но вдруг он понял, чем объясняется молчание Нэта. Он, Кеннет, плакал.

Он заставил себя подняться и побрел к окну, где мог стоять спиной к собеседнику.

– Кен, – сказал мистер Гаскон какое-то время спустя, – ты мог бы и рассказать нам об этом, старина. И друзья смогли бы как-то утешить тебя.

– А зачем мне утешения? – спросил он. – Младенец был зачат в ту единственную ночь, что я провел с женщиной, которая мне не нравится. Я узнал о его существовании только за неделю до венчания. А ночью после венчания она выкинула. Зачем мне особые утешения?

– Но я никогда не видел тебя плачущим!

– И уверяю тебя, никогда больше не увидишь. – Кеннет был страшно смущен. – Черт побери! Да, черт побери, Нэт, неужели у тебя не хватает такта уйти?

Настало долгое молчание.

– Я помню случай, – заговорил, наконец, мистер Гаскон, – когда мне предстояло отправиться под нож хирурга и я ужасно боялся, что буду кричать, или потеряю сознание, или еще как-то опозорюсь, прежде чем он сумеет извлечь пулю. Я умолял тебя, чтобы ты ушел и вернулся в полк, осыпал тебя проклятиями. А вы все время простояли у стола. И потом я ругался. И так и не сказал тебе, как много для меня значило, что ты не ушел, был со мной. Друзья должны делить не только радость, но и боль, Кен. Расскажи о своей жене.

Что мог он рассказать о Майре Хейз – о Майре Вудфолл, графине Хэверфорд? В детстве он едва замечал ее, когда она приходила вместе с Шоном. Они, мальчики, играли или боролись, а она была сама по себе. Худенькая темноволосая девочка, некрасивая и неинтересная. Девчонка как девчонка. Но когда он снова увидел ее спустя несколько лет, проведенных в школе, – ах, как она переменилась и как переменилось его восприятие! Высокая, гибкая красавица, очаровательная Майра – запретная для него из-за вражды, вспыхнувшей между их семьями, леди благородного происхождения. Это делало ее такой соблазнительной, и он не мог устоять перед ее очарованием.

Он назначал ей свидания, боясь стать докучливым: Ему они казались такими редкими! Они болтали, смеялись и он любил ее, хотя их телесные отношения никогда не заходили дальше касаний рук и относительно невинных поцелуев. Он признался ей в любви. Она только улыбнулась в ответ на это признание, вероятно, лучше, чем он, понимая, что все это ни к чему не приведет. О ее чувствах он не знал ничего, и это доводило его до помрачения рассудка. Он был готов бросить вызов, и. своему, и ее отцу, если это понадобится, чтобы жениться на ней. Он думал, что не сможет, жить без нее.